Читать книгу "Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно "валить из Рашки" - Михаил Делягин"

И это – в сочетании с колоссальной энергетикой буквально клокочущих масс – вселяло в него веру в неизбежность революции.

Конечно, руки опускались, и отчаяние брало за горло, и вырывалось, что революция в России произойдет не при его жизни.

Что с того? Как и все великие люди, он работал на будущее, а не на поздний вечер сегодняшнего дня.

Он видел цель не для себя – для всей страны, а в конечном счете и для всего мира, – и только это позволило ему дойти до нее.

Согласитесь: в настоящее время здоровые силы России находятся в пугающе похожем положении.

Российская политика – упряжка из двух зайцев

Россия в силу своей фантастической открытости для общемировых тенденций является страной с самой непредсказуемой историей. Никакой «железный занавес», никакой изоляционизм, никакая гордость, никакие победы над Западом не могут помешать тенденциям общеевропейского (а теперь уже и глобального) развития проявляться в нашей общественной жизни – часто раньше и более ярко, чем в остальном мире.

В результате развитие России в долгосрочной перспективе определяется двумя равнозначными факторами: внешним влиянием и внутренними процессами.

Ленин виртуозно использовал оба фактора, за что его порицают усиленно и, с моральной точки зрения, вполне справедливо.

Не будем лишь забывать реалий того времени. Так, во время русско-японской войны японская армия, по некоторым сообщениям, покупала лучшие в то время винтовки – трехлинейки Мосина, – производимые даже не на казенных заводах, а на заводах, находившихся в собственности царской семьи. Да, покупки осуществлялись, разумеется, через третьи руки, но для заинтересованных лиц были секретом Полишинеля – и чудовищность этого была такова, что даже большевики после прихода к власти постеснялись (при всей своей легендарной беспардонности) предавать огласке соответствующие факты. Таким образом, получая деньги от японцев, революционеры, вероятно, просто следовали примеру царской семьи.

С другой стороны, рассуждения о том, что партия большевиков пользовалась-де неким покровительством царской охранки, как правило, не сопровождаются объяснением поведения последней. А ее мотивы были просты: большевики (в том числе из-за своей слабости) не вели, в отличие от эсеров, масштабного террора против государства – и уже поэтому воспринимались как относительно конструктивная группа, являющаяся вполне приемлемой альтернативой оголтелым террористам.

Сегодня мы просто не можем себе представить ожесточения революционного террора. С февраля 1905 по май 1906 года, по официальным данным, было убито восемь губернаторов и градоначальников, пять вице-губернаторов и советников губернских правлений, четыре генерала и семь офицеров армии, восемь жандармских офицеров, 21 полицмейстер, уездный начальник и исправник, 57 урядников, 70 приставов и их помощников, 125 околоточных надзирателей, 346 городовых, 18 агентов охраны, 85 гражданских чиновников, 12 священников, 52 представителя сельских властей, 51 землевладелец, 54 фабриканта (включая старших служащих на фабриках), 29 банкиров и крупных торговцев. Общее число жертв в 1901–1911 годах составляет 17 тыс. человек. А в 1907 году, после провала попыток вооруженных восстаний, в среднем убивалось до 18 человек в день.

Власть, выстоявшая под этим кровавым смерчем, была прочной и во многом самоотверженной, но ее представителям становилось по-человечески страшно, и большевики, шедшие на преступления преимущественно ради грабежа, виделись если и не «социально близкими», то, во всяком случае, более приемлемыми.

Кроме того, не будем забывать результата этого сотрудничества: революции, едва не принесенной в Германию на деньги ее Генштаба, и одного из высших жандармских офицеров, уволенных во время Первой мировой войны за настойчивые указания на большевистскую опасность, а затем возвращенного из эмиграции и успевшего еще в 1930-е годы потрудиться консультантом Сталина по некоторым деликатным вопросам.

Формальная демократия или жизнь? – трагедия выбора

Ключевой момент жизни каждого политика – приход к власти.

Для Ленина это 1917 год: между Февральской революцией и разгоном Учредительного собрания.

Февральская революция была демократической революцией в полном смысле этого слова. Объединенные лидеры буржуазии, интеллигенции и военных, вдохновленные помощью Запада (представителям которого нужно было разрушение колониальных империй для расширения рынков сбыта; процесс закончился лишь с распадом Британской империи), свалили самодержавие, принудили слабовольного царя к отречению в пользу младшего брата, который заведомо не хотел царствовать и отдал им власть…

И они позорнейшим образом провалились во всех сферах общественной жизни.

Они сумели лишь развалить армию, государство и сам уклад обыденной жизни, смытый не столько митинговой стихией, сколько начинавшейся разрухой.

Это ничего не напоминает вам, друзья мои, пережившие демократическую власть в начале девяностых и видящие либеральное информационное наступление сейчас, в начале 2010-х?

Временное правительство, состоявшее из исключительно умных, цепких и талантливых по отдельности людей, оказалось коллективным ничтожеством.

По очень простой причине: оно не имело никакой содержательной позитивной программы после первого же своего шага – после предоставления народу стандартного набора свобод.

Его члены хотели политических свобод – и взяли их, и дали народу – и оказались в полном недоумении перед тем простым фактом, что народ хотел не столько свободы слова, сколько хлеба, работы и мира.

А обеспечить всего этого Временное правительство не могло, ибо в тогдашней ситуации, как и в любом кризисе, для решения содержательных проблем нужно было ограничивать эти свободы, а главное – обеспечивать развитие.

Не на уровне болтовни о «войне до победного конца», «модернизации», «инновациях» и «борьбе с терроризмом», а на уровне решения конкретных проблем за счет реализации стратегических модернизационных программ.

Именно это потом сделали большевики, вся вина которых заключалась в том, что они не путали демократию с импотенцией.

А ведь для своего времени именно Ленин был главным демократом – человеком, обеспечивающим максимальное участие в управлении максимально широкому кругу людей. И даже диктатура пролетариата, при всех зверствах и жестокостях, с точки зрения учета властью интересов и мнений большинства была демократией по сравнению с устройством царской России – да и многих других тогдашних стран. Другое дело, что искренне считающие «людьми» только социальную верхушку всякого общества до сих пор не в силах заметить это.

Коммунизм охватил полмира и стремительно распространился во всем человечестве не из-за подкупа, лжи и спецопераций (всего этого было в избытке и у него, и у его противников), но прежде всего потому, что в то время именно он был идеологией освобождения и раскрепощения человека, идеологией реальной, а не «суверенной» демократии. Не случайно США, разглагольствуя о свободе и демократии, в своей внешней политике последовательно поддерживали диктаторов и «давили» демократов вплоть до самого президентства Дж. Картера, когда Советский Союз, раздавленный гниющей бюрократией, уже не был фактором раскрепощения человека.