Читать книгу "Тень Большого брата над Москвой - Сергей Комков"

— Вот это — вызов специального официанта. Он доставит все, что прикажете.

Действительно, через минуту в дверях показался парень в жилетке и белом передничке. В его руках был маленький блокнот и ручка.

— Я вас слушаю, господин Премьер. Чего изволите?

Браток развел руками и ответил вопросом на вопрос.

— А что у тебя есть?

— Все, что изволите, господин Премьер.

— Тогда неси мне настоящий шотландский виски со льдом, лимон и устриц.

— Сию минуту. — Парень скрылся за дверью.

Девушка продолжала стоять напротив Братка с совершенно невозмутимым видом.

— Так вам принести чая, господин Премьер?

— Валяй… — Браток махнул рукой и опустился в кресло.

В этот момент в кармане начал вибрировать мобильный телефон. Браток вытащил аппарат, нажал кнопку и приложил к уху.

— Да, это я. Спасибо, Сулим. Все остается в силе. Жди моей команды. И больше пока мне не звони. Я сам тебя найду. Все!

Браток несколько раз подбросил мобильник на ладони и засунул его подальше в карман. Но тут же достал обратно. Потому что тот опять начал дрожать, издавая протяжный визг.

— Кто это? Павлин, ты? Хорошо, что позвонил. Вечером встретимся на даче у Моши. Все разговоры — там!

Через пять минут двое парней в жилетках внесли в кабинет на подносах полный набор напитков и деликатесных закусок, все это аккуратно расставили на столике и тихо удалились.

Браток в задумчивости уставился на эту пышную сервировку, но ни к чему притрагиваться не стал. Сделал несколько глотков виски прямо из бутылки, глубоко вздохнул и направился к выходу.

17

Большой Брат подошел к окну и отодвинул тяжелую портьеру. По двору Палаты осенний ветер гонял облетевшую желтую листву. Огромный красно-рыжий кленовый лист тяжело ударился об оконную раму и с шипением скатился вниз. Следом за ним к окошку подскочил маленький почти почерневший скрюченный листок березы. Он как-то жалобно пискнул и тоже беспомощно отскочил на потемневшую брусчатку мостовой. Где-то вдалеке раздался перезвон курантов и мерный топот сапог караула.

Каждый раз, глядя на гладко отшлифованную брусчатку, Большой Брат представлял себе, как по ней хаживали те, кто безраздельно хозяйничал на этой земле задолго до его появления на свете.

Где эти люди?

Прах одних покоится под стенами Палаты. Прах других закопан в безымянных могилах.

О судьбе одних до сих пор спорят историки и политики. Имена других преданы анафеме и забвению.

Они прошли по этой земле, словно тени.

Порой, выходя поздно вечером из дверей Палаты, ему начинало казаться, что вон там — за черными изгибами зданий — кто-то бродит, покуривая трубку и хитро посмеиваясь себе в усы. От этих видений становилось жутковато. Хотелось побыстрее заскочить в салон огромного комфортабельного лимузина и умчаться отсюда подальше.

И он уезжал. Но наступало утро, и вновь надо было возвращаться в это кишащее приведениями проклятое место.

В последнее время он все чаще и чаще стал задумываться над тем, какую роль уготовила ему судьба в истории этого никем до конца не понятого государства. Когда ему задавали вопросы о том, как он видит свое будущее после окончания срока пребывания в роли Большого Брата, он растеряно пожимал плечами и говорил: «Думаю, что для меня найдется место в этом мире».

На самом деле, он так до сих пор и не смог определить для себя, что с ним будет потом. Об этом как-то не хотелось думать. Казалось, что все это будет еще очень не скоро.

Но дни шли нескончаемой чередой. И с каждым прошедшим годом он все больше и больше начинал ощущать груз ответственности за то, что делает. И от этого становилось по-настоящему страшно.

Проснувшись однажды утром, он вдруг понял, что неуемная народная любовь, о которой ему постоянно твердили, — это всего лишь очередной миф. Потому что от любви до ненависти только один шаг. И этот шаг неизбежен. Он всеми фибрами души чувствовал его приближение. Но хотелось задержаться в сладостном забвении как можно дольше.

Когда кто-то из советников начинал говорить о зреющих гроздьях недовольства, Большой Брат выслушивал это с видимым спокойствием. Но где-то там — на самом дне души — все сжималось в предчувствии неминуемой беды. Самому реагировать, а, тем более, возражать по данному поводу не хотелось. В такие моменты становилось крайне неуютно и тоскливо. Именно поэтому, когда в подобные мгновения подключался Браток и своими бодрыми доводами разбивал сомнения оппонентов, Большой Брат был ему крайне признателен.

Первый тревожный звонок прозвучал в тот день, когда он увидел перекошенные лица стариков на улицах. Они стояли на февральском морозе, закутавшись в старые поношенные пальто и полушубки, плотно прижавшись друг к другу и опираясь на древки плакатов. Никто из них не кричал и не размахивал руками. Но в глазах был глухой, не скрываемый укор. А на плакатах корявыми старческими руками было выведено «Мы больше не верим Большому Брату!» и «Дайте нам спокойно умереть!»

Эта, случайно увиденная в новостях по телевизору, картинка глубоко запала ему в душу. На следующий день, еще из машины по телефону, он потребовал от Премьера объяснений. Тот долго чего-то мямлил. И, наконец, пообещал прибыть со специальным докладом по данному поводу.

Браток же был, как всегда, весьма прагматичен и излучал полный оптимизм.

— Я думаю, что это — специально организованная акция. Несчастных стариков используют в своих корыстных целях наши враги. Им хочется раскачать политическое равновесие и развалить государство. Мы этого не допустим!

Выглядело вполне обоснованно и убедительно. Поэтому уже к обеду было принято решение и дано указание силовикам выявить всех зачинщиков. А министру Общественного Здоровья и послушным депутатам Верхнего Совета были даны указания «больше работать с населением, разъясняя суть проводимых реформ».

Но осадок на душе остался. Тем более что следом за стариками на улицу вышли студенты и домохозяйки.

Именно тогда в гениальной голове Братка родилась идея «левого поворота». Формулировалась она предельно просто: повернуться лицом к своему народу, направить дополнительные средства на социальные нужды.

Но в первую очередь он «повернул лицом к народу» Большого Брата, настойчиво порекомендовав ему устроить легкий публичный разнос министрам и депутатам, выступить в так хорошо отрепетированной роли «Отца нации».

И на экранах телевизоров опять появились благостные лица сограждан. На какое-то время даже сам Большой Брат вдруг уверовал в возможность некоего «гражданского мира» и «социального спокойствия». Но предчувствия большой беды все чаще и чаще наведывались к нему тревожными короткими ночами.

Когда советники предложили ему поменять Премьера, он размышлял недолго. Стало совершенно очевидно, что кому-то нести ответственность за серьезные просчеты в экономике придется. Больше всего на эту роль подходил Премьер.