Читать книгу "Куда исчез Гитлер, или Военные тайны ХХ века - Михаил Лещинский"

15 декабря 1961 года Адольф Эйхман был приговорен к смертной казни. Президент отклонил просьбу о помиловании.

В Иерусалиме мы познакомились с одним из следователей, которые допрашивали Эйхмана. На суде он был помощником генерального прокурора. Зовут его Микаэль Гелад. Он сам был узником Освенцима. На его руке страшная метка – лагерный номер 161135. Его пятеро детей, жена и друзья знают его историю. Все его родственники, близкие и дальние, – 70 человек – погибли в лагерях смерти. Уцелел он один.

Суд в Иерусалиме над Эйхманом был больше, чем суд. Судили нацизм. Гелад был назначен в Отдел «Ноль шесть». Крупные полицейские чиновники, большинство из которых прошли через лагеря смерти, были назначены следователями. Они были выходцами из тех стран, где это происходило. И знали языки. Всех сразу предупредили, что они должны работать без эмоций и быть сверхкорректными, чтобы никто в мире не мог сказать, что суд был пристрастен.

– Когда я впервые увидел Эйхмана, – рассказал Гелад, – меня пронизала дрожь. Он начал говорить, и мне показалось, что я не в Израиле, где мы живем как свободная нация, а в преисподней. Это был только момент. Я взял себя в руки. Это была самая трудная работа в моей жизни. На следствии мы увидели огромную карту концлагерей по всей Европе, во многие из которых любил наезжать Эйхман с инспекцией. Особенно в Освенцим, печи и газовые камеры которого, по свидетельству историков, были сделаны по проектам и чертежам, одним из авторов которых был и он. По приказу «Этого бухгалтера смерти» отправлялись бесконечные эшелоны с тысячами людей, которые даже не предполагали, что их везут на смерть.

Эйхмана окрестили «величайшим убийцей» века. Со своими помощниками он уничтожил треть еврейского народа.

В день открытия судебного процесса казалось, что весь Израиль прильнул к радиоприемникам. Генеральный прокурор страны Гидеон Хаузнер подготовил обвинительную речь, которая начиналась словами: представ здесь, перед вами, судьи Израиля, чтобы вести обвинение против Адольфа Эйхмана, я стою не один. Вместе со мной в этот час шесть миллионов обвинителей. Они мертвы. Я буду говорить за них и от их имени.

После того, как президент Ицхак Бенцви отклонил просьбу адвоката Роберта Сервациуса о помиловании, 31 мая 1962 года приговор был приведен в исполнение. Жена Эйхмана с разрешения израильских властей приезжала в Израиль проститься с мужем. Это был первый и последний случай смертного приговора в стране.

Из интервью с Микаэлем Геладом

В тот день меня вызвали в тюрьму Рамле около полуночи. Она была окружена полицейскими, чтобы никто не мог приблизиться к ней. Мы зашли в кабинет начальника тюрьмы, чтобы прийти в себя. За десять минут до полуночи нас проводили в специальную комнату, где должны были привести приговор в исполнение. Здесь была сооружена виселица. Эйхман был в камере. К нему вошли и сказали, что сейчас его поведут на казнь. Он попросил бутылку вина, перо и бумагу, чтобы написать письма жене и детям.

Приговоренный выпил два бокала вина, написал небольшие письма. Его вывели из камеры. Он подошел к виселице. Кроме нас присутствовали израильские и зарубежные журналисты и англиканский священник. Эйхман от исповеди отказался. Его последними словами были: «Да здравствует Германия! Да здравствует Австрия! Да здравствует Аргентина! Три страны, которым я обязан. Я благословляю жену и детей. Мы скоро увидимся».

Это было ровно через два года и восемь месяцев после того, как его привезли в Израиль. Ему было 56 лет. Когда-то гадалка сказала ему, что он не доживет до 60.

Он старался быть мужественным, но я видел, как дрожали пальцы на его левой руке. Он боялся смерти. За стеной этой комнаты было две кнопки и два полицейских, которые по сигналу должны были нажать на них. Это было сделано для того, чтобы никто из них не чувствовал себя виноватым и не думал, что это я казнил Эйхмана. Не терзался совестью. Чтобы они не считали себя палачами. Люк виселицы открывала одна кнопка. Начальник полиции дал знак нажать кнопки, и Эйхман упал в люк. До сегодняшнего дня никто не знает, какая кнопка открывала люк. Врач удостоверил смерть. Это было без двух минут до полуночи.

Тело вынесли во двор, где только для этой цели была сделана электропечь. Его поместили туда. Это было похоже на Освенцим. Прошло два часа. Печь закончила свою работу.

Мы выбрали прах в небольшой бидончик и составили протокол о приведении смертной казни в исполнение:

«Мы, нижеподписавшиеся, подтверждаем, что сегодня был приведен в исполнение смертный приговор над Адольфом, сыном Карла Эйхмана, в тюрьме Рамле в нашем присутствии. Сегодня 1 июня 1962 года».

И подписи: следователь израильской полиции Микаэль Гелад, инспектор Давид Франко, районный офицер Эммануэль Коэн, врач тюрьмы Коэн Хадад, священник английской церкви Вильям Холь, начальник управления израильских тюрем Нир.

Когда мы вынули пепел из печи и я увидел, что осталось от Эйхмана, я вспомнил Освенцим, куда в огромном эшелоне меня, вместе с другими обреченными, привезли на смерть. Это было в ноябре 1943 года. Мне было 17 лет. Мы не знали, что сделают с нами. Нам было приказано взять тачки и каждое утро посыпать золой скользкие дорожки лагеря, чтобы охрана лагеря ходила с удобствами. Не дай бог, кто-то поскользнется…

Я не сразу понял, что содержимое огромной горы, которым мы заполняли тачки, было пеплом сожженных людей. Эта гора не становилась меньше, потому что крематории никогда не простаивали. Сколько же нужно было сжечь несчастных, чтобы годами их пеплом посыпать территории лагерей? Разве нормальным людям могло такое прийти в голову? Таким не должно быть прощения. Мир долго не знал всей правды о нацистах. А те немногие, кто знал, молчали.

Нам было приказано развеять пепел Эйхмана в нейтральных водах Средиземного моря. С пеплом Эйхмана мы поехали в порт Яффа, сели в полицейский катер и ушли очень далеко от берега. С нами был священник, который молился за упокой его души. Была ночь. Солнце только-только стало появляться из-за горизонта над морем. В нейтральных водах чуть штормило. Начальник тюрьмы и я взяли бидончик и медленно перевернули его над водой. Пепел покачался на волнах, а потом вода унесла его. В эту минуту я сказал строчку из Библии, где говорится о врагах нашего народа, которые хотели уничтожить нас. Мы вышли из Египта рабами и пришли на нашу святую землю – Израиль.

Стало уже светать. Мы шли по течению, пепла уже не было видно. Я подумал, что море расступилось, и снова сомкнулось, унося все, что осталось от человека-чудовища.

Когда мы приближались к берегу, солнце встало над Тель-Авивом. Дети уже шли в школу. И я нашел покой в сердце. Мне не было жаль его.

Пепел Адольфа Эйхмана развеяли над Средиземным морем, чтобы у нацистов сегодняшних или будущих не появилась могила, которую они бы захотели превратить в святыню. И это было правильное решение. Сегодня известно, что сын Эйхмана живет в той самой Аргентине, где израильские разведчики выследили и арестовали его отца. Он возглавляет одну из крупнейших неонацистских организаций и вынашивает планы мести. Он гордится своим отцом. Подобное существует не только в Аргентине. В самых разных странах мира то и дело открываются язвы нацизма. Теперь, в том числе и в России, и на Украине, и в Белоруссии. И, естественно, их последыши чтят память своих идейных праотцов, в том числе и Адольфа Эйхмана.