Читать книгу "Все или ничего - Джудит Крэнц"

В тот день Мэл Ботвиник проводил съемки для рекламы «быстрой еды», и когда приехали Сэм и его свита, то, несмотря на сильные кондиционеры, которыми была оборудована студия Мэла на третьем этаже, запах жареного масла проникал вниз и отвлекал всех присутствующих.

Джез вывела Сэма на улицу, выходящую прямо на океан, где он мог чувствовать себя свободно, что-то купить у уличных торговцев и поболтать со школьницами, кружившими на роликовых коньках. Его узнавали еще не все, поэтому она вполне могла полагаться на своих ассистентов и на бдительное вдовствующее окружение, ни на шаг не отступавшее от своего кумира. При разговоре с окружающими прекрасное лицо австралийца оживлялось, и среди обычных людей он выглядел еще лучше.

Джез закончила съемки как раз перед наступлением сумерек. Весь следующий день она и Сис Леви работали с группой художников из рекламного агентства, подбирая фон для съемок рекламы «Вачерон Константин», старейшей швейцарской фирмы по производству часов. Обычно место съемок подыскивал Сис, но консервативно настроенные швейцарцы придавали новой рекламной кампании такое значение, что агентство попросило Джез взять это под свой личный контроль. В пятницу она решила не приходить в студию, а прямо с утра отправиться на ранчо.

Ехать до ранчо оставалось менее часа, и Джез радовалась, что успеет помочь отцу сделать последние приготовления к большой фиесте – празднику, назначенному на воскресенье. Он проходил ежегодно в сентябре, начиная с 1880 года.

Отец Джез, Майк Килкуллен, представитель четвертого поколения Килкулленов по мужской линии, владел и сам управлял огромным ранчо площадью в двести пятьдесят девять квадратных километров, что примерно в пять раз больше Манхэттена. Эта маленькая частная империя простиралась к югу от городка Сан-Хуан-Капистрано, веером спускаясь к океану с двухкилометровой горной вершины Портола-Пик, как бы служившей ручкой этого гигантского веера. Границы ранчо начинались от высот Портолы, затем равномерно расширялись в обе стороны, постепенно снижаясь и образуя долину, переходящую в пляж, береговая линия которого волнистой дугой замыкала владение. Бесконечные волны, рожденные в глубинах вод, накатывались на широкие песчаные пляжи ранчо Килкуллена, протянувшиеся почти на тридцать пять километров, ласкали подковообразную гавань и взлетали в воздух мириадами брызг, разбиваясь о далеко выступающий в океан мыс-волнолом Валенсия-Пойнт. За ним, вокруг огромных белых скал, вздымающихся со дна великого океана, волны бурлили, чтобы, дойдя до мелководья, обточить до гладкости прибрежные камешки и придать им самую причудливую форму. Когда Джез было пять лет и отец учил ее управлять маленькой парусной лодкой, он предостерегал ее не выходить слишком далеко в море, так как следующим волноломом после Валенсия-Пойнт будут уже Гавайи.

Сто тридцать восемь лет назад, в 1852 году, в Америку из Ирландии приплыл другой Майк Килкуллен, прапрадед Джез, целеустремленный, трудолюбивый, ничем не обремененный молодой парень со скромными сбережениями. Как и многие, он слышал, что в Калифорнии нашли золото, но в отличие от многих оказался проницательным. Майк Килкуллен понял, что имеет больше шансов нажить состояние, продавая одержимым золотой лихорадкой старателям оборудование и строительные материалы, чем разделяя с ними все трудности и невзгоды в поисках призрачного богатства. Через двенадцать лет он уже скопил достаточно денег, чтобы двинуться к югу, о котором давно мечтал.

С тех пор как, почувствовав возможности, таящиеся в Соединенных Штатах, ирландец покинул родной остров, неуемное желание иметь собственную землю никогда его не покидало, год от года становясь все настойчивее и сильнее. 1863 и 1864 годы, о которых вспоминают как о годах Великой Засухи, стали трагедией для скотоводов Калифорнии: жара погубила почти все ранчо. Цены на землю упали до смешного низко, и Майк Килкуллен в числе немногих не упустил представившуюся возможность и, заплатив пятнадцать тысяч золотом, купил ранчо площадью примерно в шестьдесят четыре тысячи акров под названием Монтана – де-ла-Луна – Лунная гора, принадлежавшее семье дона Антонио Пабло Валенсия. Когда-то процветающая и хлебосольная, а теперь обедневшая семья Валенсия владела этой землей и жила на ней почти как в те феодальные времена, когда еще в 1788 году уроженец Андалузии Теодосио Мария Валенсия, ветеран первой испанской экспедиции, впервые вступившей на этот берег, который позже стал называться Калифорнией, получил от испанской короны земельный надел в качестве фанта.

В то время продавалось много других ранчо, но Майк Килкуллен влюбился в единственную дочь дона Антонио Хуаниту Изабеллу, ставшую, если бы ее отец не был вынужден продать ранчо, его законной наследницей. Джез назвали Хуанитой Изабеллой в честь донны Хуаниты Изабеллы Валенсия Килкуллен, приходившейся ей прапрабабкой, хотя, кроме отца, ее так никто не называл.

Чем больше сокращалось расстояние, отделявшее Джез от дома, тем сильнее становилось радостное возбуждение, вдруг так неожиданно охватившее ее, и, проехав залив, она свернула с основного шоссе и помчалась по более узкой дороге, проклиная ограничение скорости, не позволявшее ехать быстрее 90 километров в час. Вскоре она оказалась на совсем узких местных дорогах, когда-то построенных предыдущими поколениями Килкулленов, но, увы, дорожную полицию округа Оранж история не интересовала. Джез не могла заставить себя расстаться со своим старым «Тандербердом», несмотря на то, что тот постоянно привлекал к себе нежелательное внимание со стороны стражей закона и порядка. Может, что-то отчаянно-лихое было в этой модели? Кто знает?

Проехав еще несколько километров по дороге, ведущей вдоль обнесенных забором владений, Джез свернула в массивные открытые ворота – основной въезд на территорию ранчо, и последние восемь километров частного подъездного пути она промчалась на самой высокой скорости, на которую был способен ее любимый автомобиль. Эта дорога к гасиенде представляла собой широкий естественный коридор, обсаженный двумя рядами вековых фиговых деревьев, родиной которых когда-то была далекая Новая Зеландия. В каждом ряду красовалось по десять деревьев, настолько огромных, что казалось, они появились здесь еще в доисторические времена. Это были поистине необъятные гиганты – более девяти метров в диаметре, с темно-оливковыми листьями, их ветки так разрослись и переплелись между собой, что образовали зеленый свод, как бы закрывающий от солнца дорогу, ведущую прямо к главному входу.

Поместье служило домом семье Килкуллен более ста двадцати лет и до сих пор оставалось самой крупной и прекрасно ухоженной постройкой из известнякового кирпича среди всех сохранившихся в Калифорнии до наших дней заметных построек подобного типа; его по-прежнему называли гасиенда «Валенсия», и в нем, как и прежде, присутствовал исконный дух настоящих испанских фермеров-скотоводов – ранчерос. Гасиенда представляла собой одноэтажное здание в тридцать пять комнат, сложенное из светлого известнякового кирпича, с фасадом, простые, четкие пропорции которого радовали глаз. Сзади под прямым углом к основному дому вплотную примыкали еще два крыла, разделенные между собой просторным внутренним двором с фонтаном посередине. Гасиенда была крыта одной крышей из красной, потемневшей от времени черепицы; все основные комнаты выходили на просторные крытые веранды, обращенные во внутренний двор с пышными цветочными клумбами, над которым уходил ввысь вечный купол, усеянный светилами, совершающими свой неизменный ход. Гасиенда всегда была и сейчас оставалась скорее родовым поместьем, замком, нежели просто ранчо.