Читать книгу "Медовый месяц - Эми Дженкинс"

Мы также заметили, что когда дерьмово себя чувствуем, то кажемся себе жирными, будь мы хоть кожа да кости, как и было на самом деле. Деньги тоже могут быть слегка типа того – можно чувствовать себя бедным или богатым совершенно независимо от того, сколько у тебя на счету.

В общем, те олухи напечатали это. Заголовок гласил: «Школьница из Далвича чувствует себя жирной». Журналист, видимо, решил, что это какое-то новомодное словцо для выражения счастья – как «ужасно» иногда означает «хорошо».

– Жирная – это не чувство, – сказала Флора.

– С каких это пор? – спросила я. Флора меняется – наверное, благодаря этим гуру, к которым ходят в Калифорнии.

– А как ты себя чувствуешь, потеряв Эда? – спросила она.

– Знаешь, о ком я все время думаю?

– О ком?

– О Красном Теде, – сказала я.

Красный Тед был игрушечным медвежонком с красной ленточкой на шее. Мне подарили его, когда мне было три года. Когда мне исполнилось пятнадцать, ленточка давно потерялась, но теперь на нем был детский красный джемпер, и его всегда звали Красным Тедом. Правда, он был также известен своими ультралевыми взглядами, но прозвище получил все-таки за этот джемпер.

Глаза у Красного Теда оторвались, их пришили снова, они снова оторвались, и вообще он весь износился. Медвежонок лежал в пластиковом пакете на дне моего шкафа. Я обнаружила его как-то, когда делала уборку в своей комнате – преображала ее перед визитом нового кавалера. В тот момент я считала себя взрослее всех взрослых, готова была отринуть свое детство и, не задумавшись ни на секунду, в приливе бесчувственности выбросила Красного Теда вон.

Но в ту ночь я никак не могла заснуть, и кончилось все тем, что я среди ночи отправилась на помойку разыскивать медвежонка. Однако Тереза уже вынесла туда кухонные отходы, их оказалось в бачках столько, что сколько ни копалась я среди гниющих овощей и сырой кофейной гущи, стоя промозглым ноябрьским утром в одной ночной рубашке, так ничего там и не нашла. Так я потеряла Красного Теда.

На следующее утро я, конечно же, как обычно, проспала, выскочила из дома поздно, и мне было не до Красного Теда. Но по пути в школу я услышала знакомый грохот и лязг мусорных баков, как отдаленный скрежет адских врат. На какую-то долю секунды, когда я установила в уме связь, мой желудок провалился в ботинки. Грузовик протарахтел мимо, набирая скорость, а с его кузова свисал, зацепившись за край, зажатый в роковых челюстях, практически обезглавленный Красный Тед.

Я с воплями и в слезах побежала за мусорщиками, но они меня не услышали. Я не догнала грузовик и поплелась в школу. Я опоздала и, когда учитель отчитал меня, разразилась слезами. Рыдала и рыдала. Безутешно. От меня не могли добиться ни слова. Подумали, что у меня кто-то умер. Кто – понятия не имею, поскольку самые близкие люди в моей жизни уже умерли, а моя сестра Флора благополучно училась во 2 «б» классе. Когда наконец из меня вытянули историю про Красного Теда, то разрешили пойти домой и направили к психологу.

Но я не сразу пошла домой. Вытерла слезы и отправилась к уже упоминавшейся католической школе для мальчиков при аббатстве Св. Варнавы. Я слонялась вокруг и посылала в щелку записочки, уговаривая моего кавалера пойти со мной домой, а потом несколько часов изо всех сил соблазняла его в моей привлекательной, освобожденной от игрушек спальне, но в конце концов отказалась от этого безнадежного дела, когда Тереза вставила в скважину ключ.

Что касается психолога, я все-таки к нему сходила. И не знала, что сказать. Мы молча сидели пятьдесят минут. Из чего я заключила, что психолог – как и я сама – то ли слишком смущается, то ли ему скучно со мной говорить, хотя позже я узнала, что молчание – это какой-то специальный фрейдистский прием. Но больше я к психологу не ходила.

Ошибка? Возможно.

– Красный Тед, – сказала Флора, – это твой нерожденный ребенок.

Когда я сказала, что Флора поверхностна, мне следовало бы пояснить, что это – чистое притворство, ее манера, стиль, но никак не содержание.

К сожалению.

Мне хотелось сказать: «Ты слишком серьезна», – но я сказала:

– Нерожденный ребенок. Верно. Меня спас звонок в дверь.

Угадайте кто. Не угадали. Эд. Я впустила его и удалилась в ванную, чтобы все обдумать. Но он последовал за мной.

– Что происходит? – спросил он.

– Ничего не происходит.

Молчание.

– Подготовка к браку – очень напряженная штука, – сказала я.

– Но мы не женимся, – напомнил он. – Ты ведь отменила бракосочетание. Забыла?

Молчание.

– Если и правда хочешь знать, – проговорила я, – я просто не смогла вынести твоего лица, когда ты рассказывал о танцовщице.

Он облегченно вздохнул, на лице его промелькнула улыбка… Я вдруг поняла, что он доволен собой.

– Вот опять! – завопила я.

– Что?

– То же выражение! – вопила я. – Самодовольство!

– Дорогая, – сказал он, – я люблю тебя.

Я глубоко вдохнула. Из живота поднималась раскаленная добела ярость.

– Не надо! – сказала я. – Не надо.

Потом мной овладело другое чувство. Не знаю какое. Помню, что подумала: если я сейчас расплачусь, то уже не смогу остановиться, и потому погрузилась в воду. Когда я вынырнула, вся мокрая, Эд был еще здесь, совсем рядом, он присел на корточки у ванны. Я посмотрела на него, и единственной моей мыслью было: убирайся.

– Знаешь, когда я впервые тебя увидела, – сказала я, – в тот самый момент я подумала: это не мой тип.

Эд не двинулся. Даже не вздрогнул.

– Объясни, – сказал он, – как ты заключила из моего похода в стриптиз-клуб (единственный раз, на мальчишнике перед свадьбой), что я не твой тип отныне и во веки веков? Ты можешь, конечно, отыскать во мне какой-то брачок – прости за двусмысленное слово, – и все-таки я твой тип. У меня есть свидетельство.

– Кто ты такой? – спросила я. – Долбаный Рампол из Бэйли?[20]

– Будь я не твой тип, хрена бы тебя закондобило, что, блин, я делал хоть с пятьюдесятью стриптизершами? – Он с удовольствием произнес все это, он не часто так выражается, и я подумала, что он не скоро остановится, но Эд лишь добавил: – Не хочу на этом залупаться.

Он улыбнулся, и меня охватило желание стереть эту улыбку с его лица.

– Эд, – тихо и терпеливо проговорила я. И для пущего эффекта выдержала паузу. – Все очень просто. Я ушла от тебя, не строй иллюзий, и давай покончим с этим.

Он пошатнулся. Рана была смертельной. Мне пришел на ум фильм про Индиану Джонса «В поисках утраченного ковчега», где Харрисон Форд сталкивается с каким-то свирепым бородачом, который принимается с яростью размахивать жуткого вида ятаганом. А Харрисон просто вынул пистолет и застрелил его.