Читать книгу "Дерево ангелов - Пенни Самнер"

Петр стряхнул крошки и рассмеялся:

— Правда, как и многие медики, Хэлстед заработал себе вредную привычку…

Но тут Георгий шикнул на него и пустился в длинный и бессвязный рассказ о том, как какие-то студенты нарядили скелет в преподавательскую мантию. Позже, в амбулатории, Нина спросила у Лейлы, не знает ли она, что за вредные привычки врачей имел в виду Петр, но Лейла лишь пожала плечами и отвернулась.

Вечером накануне своего отъезда молодые люди были приглашены на ужин, и этот вечер мог бы стать приятным для Нины, если бы не ее страх перед отцом. После той сцены в кабинете папа почти не разговаривал с ней, и всякий раз, когда он смотрел на нее, Нина чувствовала, что он с трудом сдерживает ярость. Сегодня вечером он холодно поздоровался с ней и потом не замечал ее. С молодыми же людьми он, напротив, вел себя непринужденно и разъяснял, как современная техника и методы, которые он применяет в сельском хозяйстве, позволят получить дополнительные прибыли, которые пойдут на содержание больницы.

— Здесь, — он постучал ногтем по столу, — создана образцовая модель русского сельского хозяйства и медицины.

Назавтра госпожа Кульман уезжала на неделю в Петербург, чтобы навестить больного родственника и докупить недостающий инвентарь для операционной. Студентам она предложила подбросить их до станции в ее коляске, и они с радостью согласились. Попрощавшись с доктором Виленским, Георгий подошел к Нине на веранде. Он сказал, что ему очень понравилось у них и что ее отец произвел на него большое впечатление.

— Он человек передовых взглядов.

— Да.

Чуть моросил дождь, внизу у ступенек скулила собака конюха.

— Вы учитесь на медсестру?

— Так хочет мой отец. — Нина чувствовала на себе его пристальный взгляд.

— А вы сами?

Она ничего не ответила. Он, помолчав, смущенно кашлянул.

— Надеюсь, вы не поймете мои слова превратно… Профессия хирурга — трудная профессия, она не для тех, кто ищет легкой жизни. Но работать медсестрой — я говорю о настоящей, высококвалифицированной сестре вроде госпожи Кульман или госпожи Чижовой — это, на мой взгляд, еще труднее. Я бы не посоветовал это занятие своим собственным сестрам, и я бы не посоветовал его вам, если только вы не стремитесь к этому искренне и всей душой. Я только хочу вас предостеречь.

Он прав, конечно, он прав. Но что она может поделать?

— Спасибо за совет.

Георгий поправил на носу очки и продолжал:

— Жалко было бы растратить свою жизнь на дело, к которому вы не чувствуете склонности. Я вот хочу быть только хирургом и никем более, и если бы кто-нибудь вынудил меня стать фермером… — он кивнул на дрожащего перед ступенями пса, — я бы чувствовал себя в точности вот так.

Электрогенератор для освещения операционной наконец-то выписали, и в ожидании его доставки доктор Виленский снова принялся делать наброски и замеры. Когда госпожа Кульман вернется с последними недостающими принадлежностями и будет установлен генератор, больница откроется. А пока Лейла продолжала неофициально принимать больных. Жене кузнеца она наложила шину на сломанную руку и зашила рану на лбу — как уверяла кузнечиха, ее лягнула кобыла. Нине удалось выстоять и не сбежать из комнаты лишь благодаря тому, что она усиленно хлопотала — наполняла тазы чистой водой, доставала из шкафа бинты, зачитывала больным Лейлины записки.

Во всем необходимо было соблюдать идеальную чистоту. После того как Лейла обходила пациентов, Нина мыла с карболкой все поверхности и клала инструменты в паровой стерилизатор. После стерилизации инструменты можно было брать только в резиновых перчатках. Скоро Нина обнаружила, что резина вызывает у нее аллергию — руки покрывались свербящими прыщиками.

В один прекрасный солнечный день приехал скрипичный мастер. Со стороны дороги послышались крики, залаяли собаки. Все это было слышно в оранжерее, где Нина скрылась ото всех с чашкой молока, ломтем хлеба и романом. В последнее время ей все некогда было почитать, и, пользуясь тем, что отец отлучился в деревню, а Лейле в амбулатории ее помощь не требовалась, Нина решила уединиться с книжкой до вечера. Она не стала обращать внимания на шум, доносящийся со стороны дома, надеясь, что никто не найдет ее здесь. Однако спустя немного времени в оранжерею вбежала Дарья с горящим лицом.

— Иди скорей! Один человек привез на телеге своего сына — скрипичного мастера. Ему всего двадцать лет, и у него гной в мозгу — он умирает…

«И зачем привозить в клинику безнадежных больных», — возмутилась в душе Нина, а вслух спросила:

— Разве они не знают, что больница еще не от; крыта?

— Врачи в городе отказались его оперировать, вот старик и пришел к доктору Виленскому и умолял его попытаться спасти сына, — Дарья заламывала руки. — Нина, доктор согласился. Лейла уже готовит деревянный стол из амбулатории. Операцию нужно начать как можно скорее, пока не начало темнеть. Тебе придется помогать — доктору с одной сестрой не управиться.

Услышав это, Нина подскочила, разлив молоко. Никто никогда не говорил, что ей придется участвовать в операциях, которые делает доктор Виленский.

— Но я не медсестра! Это дело госпожи Кульман и Лейлы, я не могу…

Сильные пальцы Дарьи больно впились ей в плечи.

— Послушай, этот юноша умирает. От тебя много не требуется — только подавать доктору нужные инструменты. Ты же знаешь, где все они лежат и как называются. — Экономка прижала Нину к груди. — Дитя мое, если бы только я могла, я бы сделала это за тебя… Ну, поторопись, Лейла ждет тебя, и твой отец уже дома.

Лейла спокойно кивнула, когда Нина вошла в амбулаторию. Она укладывала хирургические инструменты в стерилизатор, и движения ее рук были настолько точны, что казалось, будто это руки госпожи Кульман. Закончив с инструментами, она чиркнула в своем блокноте несколько строк:

«Отец обмывает юношу. Я сбрею волосы. Вымой руки. Чистая одежда, домашние туфли, фартук, перчатки, марлевая повязка. Обработай стол карболкой. Доктор Виленский переодевается. Не волнуйся».

У Нины так сильно дрожали колени, что она едва держалась на ногах. Ей не вынести, она не сможет участвовать в настоящей операции.

— Не могу… — прошелестела она, потом повторила громче: — Я не смогу. — Она оперлась на скамью — ноги были как ватные. — Я свалюсь в обморок, меня наизнанку вывернет. Пусть папа изобьет меня, убьет — мне все равно.

Лейла прекратила свои дела и какое-то время внимательно вглядывалась в ее лицо, словно искала в нем ответ на вопрос, что же Нина все-таки за человек. Потом беззвучно зашевелила губами, как будто бормоча что-то себе под нос — такой Нина еще никогда ее не видела, — и подошла к одному из деревянных шкафов. Отперев его, она потянулась к полке с обезболивающими средствами и взяла один из стоявших там пузырьков. Открыла блокнот, вырвала оттуда страницу, сложила ее и вытряхнула на бумагу немного порошку из пузырька.