Читать книгу "Элегантность - Кэтлин Тессаро"

– Итак, – он оглядывает меня с головы до ног, – что же такое приключилось? Ты выглядишь потрясающе! Тебе кофе или чай?

– Кофе, пожалуйста. Только смывай соду получше. Да в общем-то рассказывать нечего. Я проделала ревизию в своем шкафу, и это все, что у меня осталось. Тебе нравится?

– Очень даже, Узи. – Он зовет меня Узи, потому что имя Луиза считает слишком длинным. – И ты знаешь, по-моему, это весьма вовремя. Я уж было начал побаиваться за твою личную жизнь. А что думает по этому поводу сам?

– Он меня еще не видел сегодня – спал. А насчет личной жизни, ты же знаешь, у меня ее нет – ведь я замужем.

– Тогда вот что, дорогая, я лично куплю тебе лишних презервативов, но ты уж приготовься к тому, что придется потом несколько дней походить на полусогнутых. Для него это будет праздник, настоящее Рождество!

– Колин Райли, перестаньте! Это же безнравственно! – смеюсь я. – Не забывайте: младенец Иисус может услышать вас!

Но шутки шутками, а внутри меня гложет какое-то странное тоскливое чувство. Я даже не понимаю, хочу ли идти домой.

Но у нас, католиков, есть еще одна опасная отличительная черта – мы верим в чудеса.

Вернувшись вечером домой, я решаю попробовать еще раз. В конце концов, прошло время, и все улеглось. В квартире пусто, зато мужа я обнаруживаю в саду – в резиновых перчатках он копается в земле. Незаметно возвращаюсь в дом и, проскользнув в ванную, поправляю прическу и макияж. Обычно я делаю это крайне редко. И вообще крайне редко пытаюсь быть для него интересной. Понятия не имею, как держаться и с чего начать, поэтому иду в гостиную и присаживаюсь на край дивана.

Все это напоминает мне ожидание в приемной врача.

Эта комната стала для нас навязчивой идеей, мы буквально собираем ее по кусочкам, проводя долгие часы в обустройстве и перестановках, чтобы сделать ее уютной и привлекательной. Мы рисуем планы и схемы, вырезаем из бумаги образцы мебели и двигаем их на листе бумаги с упорством и увлеченностью двух шахматистов мирового класса. Но результат всегда один и тот же. Диван вечно оказывается на самом сквозняке, между зеленым креслом и кофейным столиком слишком большое расстояние (по-моему, у наших гостей успевает подвести живот, пока они тянутся за чашкой чая), а большой обеденный стол почему-то заткнут в угол, словно позорный инструмент для пыток, украденный у испанской инквизиции. (Кстати, наши обеды только подтверждают, что это не вымысел.)

Я беру со столика журнал и просматриваю его, когда возвращается муж.

– Привет! – кричит он.

– Привет! А я уже дома! – Горло у меня почему-то сдавило, поэтому голос звучит выше обычного.

Он заглядывает в комнату. Все еще в резиновых перчатках, он держит в руках мусорную корзину, которая стоит у нас в спальне.

– Луиза… – начинает он.

– Да?.. – Я медленно поднимаюсь с дивана, чтобы он мог увидеть меня во всей красе, и игриво улыбаюсь ему.

Конечно, это большой риск. Откуда мне знать, как именно я выгляжу? То ли настоящая сексуальная богиня, то ли что-то вроде Джека Николсона в «Сиянии».

Мой муж стоит как вкопанный. Он сейчас такой милый и трогательный в этих своих обвислых, перепачканных землей трениках. Кокетливо хихикнув, я делаю шаг к нему навстречу.

– Да?.. – снова говорю я, только на этот раз нежнее и скорее не с вопросительной, а с утвердительной интонацией.

Теперь мы стоим совсем близко друг к другу, нас разделяет только мусорная корзина. Я чувствую, как от его волос веет влажным теплом, улавливаю легкий свежий аромат ополаскивателя-кондиционера, которым пахнет свитер. Заглядываю ему в глаза, и вдруг все разом меняется. Сейчас я улыбаюсь уже по-настоящему и точно знаю, что не похожа на Джека Николсона. Я протягиваю к нему свою миленькую нежную ручку и хочу погладить его по щеке, но внезапно останавливаюсь.

Я вдруг чувствую, как все его тело напрягается. Он стоит передо мной, но, даже не двигаясь, как бы отдаляется. На лице его появляется застывшее каменное выражение, какое обычно бывает у ребенка, которого подвергли неприятному, но неизбежному наказанию, – непроизвольная гримаса откровенного нежелания.

В крайнем изумлении я отступаю назад, рука моя так и повисает в воздухе, словно я не живая женщина, а кукла Барби. Муж поднимает на меня удивленный взгляд, и наши глаза встречаются. Воздух вокруг нас уплотняется до состояния вакуума, из-за наполнившего его стыда и унижения уже трудно дышать.

Первым приходит в себя муж, на лице его теперь маска негодования. Он высоко поднимает мусорную корзину и вопрошает:

– Луиза, что это такое?

Я заглядываю в корзину, но мысли мои заняты сейчас совсем другим, поэтому просто отвечаю:

– Мусор.

Он опускает в корзину руку и извлекает оттуда коробку из-под бумаги для принтера. Помахав ею у меня перед носом, спрашивает:

– А это что?

Вот теперь он меня точно достал, но по-прежнему не унимается:

– Это тоже мусор? – Он закатывает глаза к небу и страдальчески вздыхает. Этот вздох дословно означает: «Мне что, повторить для умственно отсталых?» – Ну хорошо, вот смотри. – Он кладет смятую коробку обратно в корзину. – А теперь что ты здесь видишь?

У меня в глазах стоят слезы, я пытаюсь проморгаться.

– Коробку.

– Нет, Луиза, ты видишь не просто коробку, а коробку, занявшую всю корзину. Да что там корзину, она полкомнаты занимает!

– Ну и что? Это же мусорная корзина. Ее просто нужно вытряхнуть! – Сейчас я презираю его и вот-вот расплачусь.

– Да? И кто же будет ее вытряхивать? Я, вот кто!

– Ну почему? Не обязательно.

– О-о, я тебя умоляю! – Он снова закатывает глаза, и я понимаю, что меня угораздило выйти не за мужика, а за еврейскую мамочку.

– Но тебя никто не заставляет! Ты же не нанимался работать мусорщиком-добровольцем. Уж как-нибудь выживем в этой ситуации.

– Нет, ты, похоже, не понимаешь! Я всего лишь прошу выбрасывать крупный мусор в кухонное ведро. Хорошо? Ты поняла?

– Выбрасывать крупный мусор в кухонное ведро.

– Да. И не делай такое лицо… Ты понимаешь, о чем я говорю.

– Разумеется. – Мне становится холодно, хочется забраться под одеяло и уснуть.

– Ну, так мы договорились?

– Да, крупный мусор в кухонное ведро. Поняла.

– Это не такая уж трудновыполнимая просьба.

– Конечно, нет.

Он поворачивается, чтобы уйти, но у двери вдруг останавливается.

– Это платье… – начинает он.

– Да?.. – Жар ударяет мне в голову, мне хочется провалиться под землю.