Читать книгу "Клуб голливудских девчонок - Мэгги Марр"

— Она просто дешевка, — съязвила Селеста, намекая на размер гонорара Брай Эллисон, а не на ее пошлый вкус.

— Не такая уж и дешевка, — заметила Джессика, когда официант убирал со стола. — У нее проценты со сборов.

— Что?! — воскликнула Селеста. — А он сказал мне, что у нее только миллионный гонорар.

— Джесс, тут явная ошибка. Она не такая величина, чтобы получать проценты, — вмешалась Лидия.

— Никакой ошибки. Дэмиен пробил ее гонорар через студию, сказав, что будет делать фильм только с Брай, а ее агент потребовал гонорар в миллион и проценты, — сообщила Джессика. — Извини, Сиси, но я думаю, тебе следует это знать.

Селеста кипела от ярости. Дэмиен Бракнер — брехун, обманщик… и ее муж. Надо же, заставил студию выплачивать своей новой подстилке проценты со сборов! Теперь доходы Брай могут значительно превысить двадцатимиллионный гонорар самой Селесты. Какой подонок!

— Все правильно, Джесс. — Она тряхнула белокурой гривой. — Мне действительно лучше знать. Возможно, Дэмиену от этого не поздоровится, но мне точно полегчало.

6. Лидия Олбрайт и ее черные туфли из телячьей кожи от Александры Нил

Черный «рейнджровер» Лидии въехал в ворота кладбища «Голливуд навсегда». Диснейленд смерти. Здесь лежали гиганты прошлых лет: Рудольф Валентино, Сесиль Де Милль, Дуглас Фэрбенкс. Теперь они, навечно вписанные в историю Голливуда, удобряли эту идеально ухоженную землю. И здесь предстояло найти свое последнее пристанище Уэстону Бирнбауму.

Лидия припарковала машину у длинной цепочки «мерседесов», «бентли» и «БМВ» и взяла с пассажирского сиденья черные туфли на высоком каблуке от Александры Нил. Только бы за то время, что она ехала со студии, у нее не распухли ноги — не может же она идти на похороны босой! Глядя в зеркальце заднего вида, она подправила помаду, затем убедилась, что мобильный переключен на тихий режим. Телефонная трель во время похорон — очень дурной тон, даже по меркам Лос-Анджелеса (хотя такое на ее памяти случалось).

Похороны Лидия ненавидела. Жуткая церемония, напоминающая о тленности жизни. Она огляделась. На службе присутствовал весь Лос-Анджелес. Сначала говорил раввин, затем священник из Церкви Христа. Так, кто тут пришел сказать Уэстону последнее «прости»? В первом ряду, держась за руки и рыдая, сидели Бетти Бирнбаум (первая жена) и Элизабет Бирнбаум (третья, последняя, жена). Далее сидели три сына Уэстона (двое — киноагенты, третий — художник) и старшая дочь Беверли, которую он любил больше всех. Продюсер, в прошлом обожавшая мужчин, а ныне лесбиянка, Беверли дала Лидии первую настоящую работу в Голливуде (после неудачной попытки стать актрисой) — рецензента рукописей на студии Уэстона «Бирнбаум филмс». Именно Беверли сказала Лидии: «Ты больше понимаешь в построении сюжета, чем в актерской игре. Кончай дурью маяться, берись за ум и приходи работать ко мне». Лидия согласилась и никогда не жалела об этом. Возможно, именно поэтому Уэстон дал добро на «Семь минут после полуночи». Ну и из-за секса, конечно.

Интересно, как бы Бев отреагировала на то, что Лидия делала минет Уэстону в номере «люкс» во «Временах года»? Вероятно, удивилась бы, что им потребовалось так много времени для возобновления своих отношений, которые тянулись целую вечность. В начале своей карьеры в «Бирнбаум филмс» Уэстон натаскивал Лидию, помогал выстраивать сюжет. Он учил ее, как заставить студию дать согласие на фильм и как выписывать чеки. Уэстон был на двадцать пять лет старше Лидии и в ту пору женат второй раз. Он пытался выдать ее за одного из своих сыновей, но этому не суждено было случиться.

Их роман с Уэстоном начался незадолго до ее ухода, когда она должна была продюсировать свой первый самостоятельный проект — крохотный независимый фильм под названием «Моя печальная физиономия». Лидия нашла сценарий и наскребла два миллиона долларов (разумеется, с помощью Уэстона). Однажды вечером Уэстон делал ей в своем кабинете замечания по сценарию. Лидия наклонилась над столом, а он повернулся к ней — и поцеловал. У него был такой магнетизм, которому она не могла противиться, и их роман продолжался десять лет. Никто о нем не знал. Они встречались за пределами Голливуда, не желая огласки по ряду причин, не самой последней из которых был трещавший по швам брак Уэстона с дочерью мультимиллиардера Оурена Хайли, занимавшегося банковскими инвестициями.

Когда состоялся развод, Уэстон преподнес Лидии огромный бриллиант — таких она прежде никогда не видела. В нем было карат десять, не меньше. Уэстон ее умолял и заклинал. Обещал, что сделает счастливой. И сделал бы, как она сейчас понимала. Но почему-то — Лидия так и не поняла, почему именно, — она отказалась. Они расстались, а вскоре у него появилась жена под номером три.

Но совсем недавно, всего два месяца назад, их роман разгорелся с новой силой, и оба ничуть не удивились тому, что между ними по-прежнему пылает страсть, и секс, пусть не столь пылкий, как поначалу (Уэстону уже перевалило за шестьдесят), был исключительным.

Тогда днем во «Временах года» Уэстон наблюдал за раздевающейся Лидией, пожирая ее тело вожделенным взглядом. Сначала она сняла черную облегающую юбку с разрезом, затем белую шелковую блузку от Донны Каран. Уэстон не отрывал от ее тела немигающих глаз. Наконец Лидия разделась догола, на ней оставались только черные «стилетто» от Версаче. Уэстон попросил не снимать их и сесть на него. Лидия радостно согласилась, это была ее любимая поза. Когда половой акт был в самом разгаре, он неожиданно подмял ее под себя, и, пораженная его напором, она хихикнула.

— Неплохо для старичка, — выдохнул ритмично двигающийся Уэстон. Его лицо исказилось — он был близок к оргазму.

— Еще как неплохо, — шепнула ему на ухо Лидия, перед тем как он кончил.

Но Лидия знала, что Уэстон был бабником. И хотя его сердце выдерживало Лидию, близняшки-азиатки были ему уже не под силу, что и подтверждала сегодняшняя церемония. Лидия достала из сумочки от Александры Нил бумажный носовой платок и, пытаясь сдерживать льющиеся потоком слезы, снова принялась озираться по сторонам. За двумя бывшими женами и детьми Уэстона сидели пять суперзвезд Голливуда. Это была зона высокого напряжения, центром которой являлась Сиси. «Забавно, что знаменитости так любят сбиваться в стаи», — подумала Лидия. Это была тактика самосохранения и защиты от агентов, которые, в соответствии со своей волчьей натурой, тоже держались стаи и сейчас сидели прямо за суперзвездами. Во избежание возможной склоки суперагенты — четыре основателя Эй-си-эй, девять партнеров Ди-ти-эй и президент Си-ти-эй — расположились на некотором расстоянии друг от друга.

Лидия посмотрела на Джессику. Та приспустила очки на нос и, подмигнув, кивнула вправо. Лидия перевела взгляд. В четвертом ряду восседал Лепрекончик Арнольд Мэрфи, а рядом — его любовница Джозанна Дорфман. Жирный козлина со своей образиной. Когда-то Джозанна имела необъятные габариты, а сейчас страдала анорексией и булимией. Поговаривали, что она не ела три года и что ее непроходимая тупость — прямое следствие того, что тело пожирает ее мозги. Уродов в Голливуде не жалуют (особенно среди власть имущих). Уроды, и особенно уродки, это знают. Джозанна пробивалась наверх правдами и неправдами: бывшая ассистентка Арнольда, она мертвой хваткой вцепилась в этого злобного сморчка.