Читать книгу "Объект "Зеро" - Сергей Волков"

– Колониста по фамилии «Па-ашла ты» – расстрелять! – рявкнула Акка так, что крепыш невольно отшатнулся.

Это, наверное, был момент истины. Точка невозврата и точка отсчета для многих и многих людей. Повисла такая осязаемо плотная тишина, что мне пришлось изо всех сил упереться руками в камень, на котором я сидел, чтобы не упасть.

Вэкаэсники окружили Акку, встав напротив лагерников. Я заметил Лускуса, с кошачьей грацией пробирающегося сквозь опешивших колонистов. И тут тот самый носатый демократ разрядил обстановку, удивленно спросив:

– Как же вы его расстреляете? Оружие-то не работает…

Желторобники переглянулись и начали улыбаться.

– Я – Фист, – ощерил зубы крепыш, поднимая руку. Венчавший ее сжатый кулак и впрямь был достоин того, чтобы в его честь прозвали и самого человека.

– Тогда – повесить, – уже спокойно приговорила Акка, – Чернышов, Панкратов – выполнять.

И повернулась к Кулаку-Фисту спиной…

Сейчас я думаю, что она все просчитала и сделала это нарочно, но тогда мне показалось, что Акка совершила непоправимую ошибку – зверям нельзя показывать спину!

Фист бросился на нее, за ним рванулись остальные. Чернышов, опрокинув стол, встал у них на пути, вэкаэсники и колонисты навалились на желторобников. Возникла свалка – крики, ругань, звуки ударов… И вдруг все закончилось. Люди расступились, и в колеблющемся свете костров я увидел на земле два тела – скрючившийся, стригущий ногами Фист и носатый с неестественно вывернутой головой.

Акка наклонилась над ними, провела рукой, выпрямилась – на ее пальцах была кровь.

– Ножом, ножом! – возбужденно заговорили в толпе. – Их убили!

– Вы видите эту кровь? – спросила Акка у приятелей Фиста, которых удерживало множество рук. – Я надеюсь, что это будет последняя кровь на Медее, пролитая нами. Если вы хотите жить по своим лагерным законам – идите и живите. Но так, чтобы никто из колонистов никогда – вы слышите? – никогда не смог пожаловаться на вас, иначе кара будет жестокой. Все понятно? Отпустите их.

– А может, добавить для верности? – пробасил Прохор Лапин, поднося к носу одного из желторобников не менее увесистый, чем у покойного, кулак.

– Отставить, Лапин! Будем считать, что мы заключили соглашение. Всё, все свободны. Надо работать, время, увы, не за нас…

Желторобники ушли. Я вдруг понял, что все это время находился в страшном напряжении и только сейчас смог чуть-чуть расслабиться. Снова разболелась нога, в ушах зазвенело, все тело сделалось ватным, непослушным…

– Э-э, браток, да ты опять поплыл! – ко мне подошел Лускус, поддержал, а то бы я грохнулся навзничь, крикнул кому-то в темноту: – Мужики, мужики, вот этого – несите к раненым, теперь там есть кому за ним присмотреть.

Меня подняли, но краем глаза я заметил, что рукав одноглазого испачкан чем-то красным. Тогда до меня сразу не дошло, что это кровь…

И еще: когда колонисты расходились, я услышал, как кто-то из вэкаэсников спросил:

– Никита, а ты и вправду готов был повесить этого… ну, уголовника?

– Я был готов выполнить приказ, – сухо ответил невидимый мне Чернышов. На несколько секунд воцарилось молчание, а потом его же голос добавил: – В этом бардаке должен быть хоть какой-то порядок. И он – будет.

3 сентября 2204 года

Мне очень плохо. Нога воспалилась и болит нестерпимо, помогает только стимулятор. Когда его действие заканчивается, боль наваливается с новой силой. Я очень ослаб, руки дрожат, пишу с трудом.

Ампулы комплекса номер три в дефиците, их берегут для тяжелораненых, остальным, как и мне, колют обезболивающее из полевых аптечек планетарных разведчиков. В общем-то это правильно, мы ведь как бы пострадавшие на поле боя, и вот-вот придет помощь. Вот-вот…

Я лежу под навесом, сооруженным неподалеку от штабной палатки. Тут у нас что-то вроде госпиталя. Раненых очень много, тысячи. Люди стонут, кричат. Врачей, кроме Изольды Ивановны и Гульнары Набиевой, практически нет, за нами ухаживают те из вэкаэсников, кто прошел спецкурс оказания первой помощи. Многие из них тоже пострадали в момент катастрофы, но их ранения не такие тяжелые. Остальные участвуют в разборе завалов и спасении тех, кого еще можно спасти.

Раненые прибывают каждый час. Большинство без сознания. И каждый же час специальная команда, сформированная Лускусом из своих, желторобников, уносит тела умерших. Могилы копать нечем, и тела сбрасывают с Обрыва.

Все разговоры только об одном – где же спасатели? Короткими ночами тысячи людей не спят, следя за звездным небом. Однако после непонятных перемещений неких объектов на орбите, замеченных позапрошлой ночью, никаких иных новостей нет. Среди раненых все более утверждается мнение, что в окрестностях Медеи земные корабли отсутствуют. Это означает лишь одно – грейты вытеснили наш флот из этого сектора, и наверняка их транспорты уже высадили на поверхность своих колонистов. Если это правда, то можно ждать нападения в любой момент, хотя для тяжелораненых и это – выход, грейты наверняка окажут им помощь, не оставят же они людей умирать?

Впрочем, некоторые считают, что нас попросту бросили. Измученные люди ведут бесконечные споры, доходящие чуть не до драк, и только появление санитаров-добровцев останавливает эти отчаянные стычки.

Сегодня ближе к вечеру заходил Лускус. Он изменился. Из речи исчезли сленговые словечки, он обрел уверенность и даже некоторую властность. Я так понимаю, что одноглазый благодаря своему авторитету среди заключенных и незаурядным организаторским способностям фактически стал одним из лидеров колонии.

Лускус рассказал о формировании добровольческих бригад, которые денно и нощно работают на развалинах модуля.

– Там все вперемешку: и зэчьё, и колонисты, и молодежь из Корпуса, и экипажники. Утром добровцы поймали несколько мародеров – собирали личные вещи, шарили по ячейкам гипонсиума. Помешать не успел – всех сбросили с Обрыва. Такие дела, браток…

Я криво улыбаюсь в ответ. За прошедшие дни худо-бедно я составил для себя психологический портрет одноглазого. «Помешать не успел» туда монтируется плохо, а вот «мог помешать, но не захотел» – это как раз в его стиле. Странный человек. Хитрый. Умный. Опасный. И при этом я фактически обязан ему жизнью.

4 сентября 2204 года

Из-за стимуляторов явь и бред смешались в моем сознании настолько, что временами я не понимаю, сплю или бодрствую. В какой-то момент обнаружил себя стоящим на крепостной стене. Снизу по приставленным лестницам лезут косорылые уроды, закованные в сталь, с мечами и копьями. Повсюду пожары, дым застилает низкое небо. У меня в руке здоровенный боевой топор. Вокруг кипит сражение, лязг металла, крики и стоны доносятся со всех сторон. Я, как заведенный, рублю врагов и в какой-то момент чувствую, как один из косорылых хватает меня за ногу. У него вместо пальцев кривые когти, и он вонзает их мне в колено. Не задумываясь, заношу топор и отрубаю собственную ногу вместе с вцепившимся в нее врагом. Не падаю, продолжаю стоять и тупо наблюдаю, как из обрубка вместо крови вытекает бурая слизь. И только тут понимаю, что на самом деле я лежу на земле под навесом, а все остальное – плод воображения, подстегнутого боевой химией.