Читать книгу "Как женить маркиза - Сара Блейн"

– Я умею хранить тайны, леди Констанс, – сказала камеристка, бросив острый взгляд на лицо госпожи. – Не извольте беспокоиться. Только объясните, что мне следует делать.

Констанс почувствовала, как ком встает у нее в горле. Конечно, не стоило и сомневаться в том, что Милли останется верна ей. Ведь это Констанс когда-то, когда достигла возраста, в котором даме полагается иметь камеристку, выбрала эту девушку из числа кухонной прислуги, угадав в ней острый ум, зря пропадавший на кухне. И действительно, Милли не только очень быстро освоилась со своими новыми обязанностями, но и обнаружила подлинный талант в обращении с нарядами, какие пристали молодой щеголихе.

– Дорогая моя Милли, – сказала Констанс. Глаза ее блестели. – Я знала, что смогу положиться на тебя!

И, внезапно вспомнив, что времени терять нельзя, поспешила дать камеристке все инструкции.

– Вот возьми. – Она протянула Милли туго набитый кошелек. – Спрячь под платьем. И не забудь: если кто-нибудь спросит, то твоя госпожа, решив сама остаться дома и дожидаться приезда своего двоюродного брата Альберта, послала тебя в Бриджуотер купить пару мелочей.

– Да, миледи, – кивнула Милли. – Я не забуду.

– Я рассчитываю на тебя, – сказала Констанс, улыбнулась камеристке и обняла ее, чтобы подбодрить. – А теперь иди. Боюсь, времени у нас в обрез.

Только камеристка успела выскользнуть из спальни, как появился слуга, сообщивший, что граф вызывает Констанс к себе в кабинет.

– Прошу вас доложить его сиятельству, что я незамедлительно явлюсь к нему, – сказала Констанс. И принялась тянуть время, чтобы Милли успела взять плащ и шляпу из своей каморки и выбраться из дома. Наконец, решив, что дальнейшее промедление небезопасно, Констанс, собрав все свои силы для предстоящего разговора, направилась в кабинет отца.

Эдгару Грейсону Лоренсу Лэндфорду, седьмому графу Блейдсдейлу, был пятьдесят один год, и он только начинал стареть. Но несмотря на седые пряди в каштановых волосах, изрядные залысины на лбу и небольшое брюшко, он оставался еще очень видным мужчиной. В самом деле, думала Констанс, сидя на обтянутой тафтой оттоманке возле камина и разглядывая своего отца, можно понять, отчего этот человек мог когда-то показаться ее матери привлекательным. К несчастью, суровое выражение горбоносого лица, поджатые губы и упрямо выпяченный подбородок не могли не отвратить от него жену, и довольно скоро. Если в юности он хоть в малой степени знал, что называют «радость жизни», то сумел задавить в себе это чувство, решила Констанс. Она не имела представления о том, как звучит смех ее отца, потому что никогда в жизни не слышала, чтобы он смеялся.

И уж точно он не склонен был смеяться сейчас. Собственно говоря, во взгляде его, обращенном на дочь, не было и тени веселья.

– Полагаю, я просто неправильно расслышал, – сказал он с твердостью, от которой мурашки бежали по коже. – Или ты забыла, что ты моя дочь и твой долг повиноваться мне? Я-то не забыл, что мой долг – обеспечить твое будущее. Тебе двадцать пять лет, и совершенно очевидно, что время твое ушло. Ты не можешь не понимать, что скорее всего других предложений ты уже не получишь.

– Ну как можно говорить так, милорд! – произнесла Констанс благонравно. Впрочем, блеск глаз выдавал ее. – Когда и двух месяцев не прошло с тех пор, как я присутствовала на свадьбе моей незамужней тетушки? А ведь ей – хотя она ни за что не признается в этом – никак не меньше сорока восьми лет! Однако дело тут не в возрасте. Я не стану выходить за кузена Альберта, и не вышла бы за него, даже если б мне было девяносто девять лет, и я была бы одной ногой в могиле. Я вообще не стану ни за кого выходить, пока не встречу человека, который сумеет завоевать мою любовь и уважение. Альберт, как вы сами понимаете, не имеет шанса ни на то, ни на другое.

– Если ты действительно так думаешь, то ты столь же глупа, сколь и дерзка, – заявил граф без обиняков. – Альберт Синклер проявил себя как очень трезвый молодой человек, к тому же с развитым чувством долга по отношению к семье. Он обещает сделать прекрасную карьеру в армии. Ты должна радоваться, что он согласился предложить тебе брак. Это будет для тебя спасением.

– Вот не знала, что мне требуется спасение, милорд, – парировала Констанс, думая про себя: и как это она могла надеяться, что сможет завоевать уважение своего отца? Было совершенно очевидно, что он рассматривал ее лишь как средство достичь определенной цели. Вопрос был только – какой именно цели? – И я не понимаю, почему вам, собственно, так хочется выдать свою единственную дочь замуж против ее воли?

– Не надо изображать наивную мисс, – отрезал Блейдсдейл. – Ты знаешь не хуже меня, что это твой долг – искать выгодного брака ради блага семьи. Собственно говоря, леди Синклер давно желала, чтобы ты и ее единственный сын в один прекрасный день были соединены узами брака.

– Вы имеете в виду, чтобы мое состояние было соединено узами брака с его состоянием, милорд? – осведомилась Констанс, для которой очень многое стало теперь ясным. До нее доходили слухи, что Синклер несколько раз делал весьма неудачные капиталовложения. Тетя Кларисса смотрела на Констанс как на средство поправить пошатнувшееся семейное состояние. Не вызывало также сомнений, что «дело», о котором Синклер приехал потолковать со своим шурином, было просьбой о займе. Констанс внимательно посмотрела на отца. – Право, отец, неужели я так мало значу для вас, что вы скорее принудите меня к постылому браку, чем решитесь дать в долг зятю?

Если она полагала, что неприкрытая правда поможет разрядить атмосферу, то, как скоро выяснилось, была более чем не права.

Лицо Блейдсдейла потемнело от ярости. Констанс увидела, как суровая маска самообладания исчезает и обнажается душа, терзаемая неприкрытой злобой. А затем отец отвесил ей тяжелую пощечину. Голова ее мотнулась, из глаз посыпались искры. Но все же она сумела не потерять сознания.

– Неблагодарная дрянь, – проговорил он с уничтожающим презрением. – Если бы не я, твоя мать была бы заклеймена как шлюха, а ты осталась бы незаконнорожденной, без имени, без прав. Так что будь добра, научись придерживать свой язык и делать то, что прикажут. А если ты и дальше станешь упираться и противиться браку с Альбертом, впереди тебя ждет только одно – приют для неизлечимых помешанных, в стенах которого ты и закончишь свою жалкую и недолгую жизнь. Потому как только помешанная посмеет ослушаться своего любящего отца, ведь так, Констанс? Не сомневайся, одного моего слова будет достаточно. Так что ж, я понятно объяснил тебе положение дел?

Констанс, еще не совсем пришедшая в себя после жестокой и внезапной пощечины, усилием воли подавила тошноту. Потрясенная неожиданными откровениями, но не запуганная, она подняла глаза на человека, объявившего, что он ей не отец.

– Вы можете быть уверены, что я поняла вас как нельзя лучше, – сказала она, удивляясь тому, как твердо прозвучал ее голос, хотя внутри у нее все дрожало. Она заставила себя спокойно подняться. – Несомненно, мне следует поблагодарить вас за вашу откровенность. Вы наконец открыли мне причину, почему я никогда не испытывала к вам чувств, даже отдаленно напоминающих дочернюю привязанность. Больше мне не нужно будет подавлять в душе отвращение, которое я всегда к вам испытывала. – И она с подчеркнутым благонравием сложила руки на животе. – А теперь, если вы не имеете больше ничего сказать мне, милорд, я хотела бы вернуться в свою комнату, дабы обдумать предложение капитана Синклера.