Читать книгу "Скандальная леди - Николь Берд"

– Вообще-то мы хотели пораньше лечь спать, – сказала Корделия.

– Ничего подобного! – заявила Офелия. – Мне хотелось бы поиграть в карты или шарады. Но коль скоро вы сделали нам такое любезное предложение, мы с удовольствием им воспользуемся. Не правда ли, Корделия?

– Да, разумеется, – покраснев, ответила та. – Наши родственники наверняка уже беспокоятся и обрадуются нашим письмам.

Викарий проводил девушек в свой уютный кабинет, снабдил всем необходимым и оставил их одних. Когда Джайлз Шеффилд плотно затворил за собой дверь, близнецы переглянулись.

– Похоже, что они даже ни о чем не догадываются! – воскликнула Офелия.

– Я в этом не уверена, – произнесла Корделия. – Не заблуждайся на их счет, они далеко не дураки. Им вполне могло каким-то образом стать известно, что нас разыскивают.

– Но ты ведь сказала Мэдлин, что мы намерены погостить у Лорин в поместье сквайра. А я заверила сквайра, что мы поедем домой. Так что причин для тревоги я не вижу.

– Тем не менее Лорин могла написать Мэдлин письмо, и наши родственники, сопоставив факты, могли сообразить, что близнецы Эпплгейт исчезли, – возразила Корделия сестре и с опаской посмотрела на дверь. Та выглядела массивной и толстой, и она немного успокоилась. Добросердечному викарию вовсе не обязательно знать, что его гостьи не только не имеют защитников в Лондоне, но и сбежали, не поставив в известность о своем отъезде родственников. Поведение же Офелии, бесстыдно заигрывавшей с симпатичным священником, вызывало у нее возмущение. Сестра зашла чересчур далеко.

Корделия выдержала паузу и заявила, глядя сестре в глаза:

– Офелия! Нас вполне могли уже хватиться. Мы должны написать в Йоркшир, что у нас все хорошо.

– А зачем ты сказала викарию, что у нас есть отец инвалид? Надо было сказать, что мы бедные сиротки, одни в целом мире…

– Лгать пастору грешно! Мы и так уже наплели массу небылиц. Так что прошу тебя прекратить фантазировать. Напиши нашему отцу покаянное письмо, сообщи ему, что мы сожалеем о своем поступке, что мы в безопасности и живем пока у одного лондонского викария, но скоро непременно вернемся домой.

– Дудки! – воскликнула Офелия. – Я не вернусь в Йоркшир до конца театрального сезона. Почему бы тебе самой не написать письмо отцу? Лично я ни о чем не сожалею и врать ему не хочу.

– Но ты же мастерица на всякие выдумки! – возразила Корделия. – Я лучше напишу нашему сводному брату лорду Гейбриелу Синклеру, чтобы он не забывал о моем существовании. Ведь мы с ним виделись всего один раз.

– Нет, отцу я писать не стану, – твердо сказала Офелия. – А уж лорду Синклеру тем более. Я произвела на него дурное впечатление на свадьбе Джулианы.

– Ну и что из того, что ты случайно пролила ему на брюки вино из бокала? Это со всяким может случиться. Он наверняка давно забыл об этом недоразумении.

– Видела бы ты, как он тогда на меня посмотрел! Я едва не сгорела от стыда под его укоризненным взглядом. Мне еще никогда не было так стыдно с тех пор, как я подвернула лодыжку на балу в Баттерфорде в Михайлов день и продемонстрировала всем прореху в своей нижней юбке. – Офелия содрогнулась от этих воспоминаний и закатила глаза к потолку. – Пожалуй, я лучше сочиню письмо отцу.

Сестры взяли в руки перья.

Корделия наморщила лоб, размышляя, что ей лучше сообщить добрейшему лорду Гейбриелу Синклеру. Он так радушно принял у себя в свое время их сестру Джулиану! И устроил для нее роскошную свадьбу. Напрасно они с Офелией не уведомили его заранее о своем намерении приехать в Лондон. Корделия вздохнула и аккуратно вывела на листе бумаги: «Дорогой лорд Синклер!» На большее у нее не хватало фантазии.

Как же, черт побери, ей лучше поставить своего дальнего родственника в известность об их с сестрой внезапном приезде в Лондон? И как объяснить ему цель их путешествия? Не дай Бог, он подумает, что они легкомысленные девицы, ищущие в Лондоне богатых покровителей. Но обрадует ли его известие о том, что Офелия будет играть на сцене театра? А вдруг он, узнав об этом безнравственном поступке, не захочет больше с ними общаться?

Отчаявшись подобрать нужные слова, она сочинила какую-то сумбурную нелепицу, смешав воедино правду и вымысел, и поспешно запечатала письмо, зная, что если она прочтет его, то наверняка швырнет в огонь.

– Лучше бы викарий не выказывал нам такую чрезмерную предупредительность, – произнесла Офелия, орошая свое покаянное послание отцу фальшивыми слезами.

– Довольно лицемерить! – в сердцах воскликнула Корделия. – Слезы могли навернуться на твоих бесстыжих глазах, пожалуй, только если бы ты случайно порезала себе пальчик ножом для заточки перьев. Ты почему-то не сетовала на чрезмерную любезность викария, когда принимала приглашение немного погостить у него.

– Прикуси свой ядовитый язык, гарпия! – огрызнулась сестра. – Хотя ты и права, – со вздохом добавила она.

Девушки покинули кабинет и, вручив письма викарию, поблагодарили его за содействие в их отправке.

– Леди, наверное, утомились и желают отдохнуть, – с деланной заботой произнес стоявший у него за спиной Рэнсом Шеффилд.

В его серых глазах Корделия заметила смешинки.

– Разумеется, – согласился с ним хозяин дома. – Не стану вас задерживать, леди.

Поборов желание сказать его кузену какую-нибудь колкость, Корделия пожелала обоим мужчинам спокойной ночи.

Офелия же не могла не воспользоваться случаем и, не ограничившись вежливым поклоном, эффектно протянула викарию руку на прощание. Тот ответил ей рукопожатием, а его дерзкий кузен даже коснулся губами кончиков ее пальцев.

К собственному удивлению, Корделия почувствовали ревность, но виду не подала, не желая потворствовать злорадству насмешника.

Сестры поднялись по лестнице и вошли в свою спальню.

Быстро совершив вечерний туалет, Корделия улеглась в постель, накрылась одеялом и притворилась спящей. Однако Офелия ничего в связи с этим ей не сказала, очевидно, слишком устав, чтобы разговаривать.

Сквозь дрему Корделия слышала доносившиеся снаружи приглушенные звуки: цоканье лошадиных подков по мостовой, перестук колес повозок, людские голоса, смех уличных проституток, лай собак. Беспокойно спала и Офелия: она то и дело переворачивалась с боку на бок и постанывала во сне. Лишь когда занялся рассвет, окрасивший мглистый небосвод в пурпурный цвет, Корделия накрыла голову подушкой и тотчас же уснула.

Разбудил ее настойчивый стук в дверь.

– Войдите! – сонно произнесла она, пытаясь открыть глаза.

Худощавая служанка внесла в комнату чайный поднос.

– Хозяин говорит, что вам следует поторопиться, если не хотите опоздать на репетицию. А мистер Рэнсом сказал, что он едет через десять минут и ждать вас не намерен, – ворчливо произнесла она.