Читать книгу "Влечения - Юна-Мари Паркер"

— Однако ведь я права, мама! — горячо возразила Дженни. — Отец заплатил за мое образование, за мою одежду, за лондонскую квартиру! Он щедр с нами обоими, но почему-то я одна это ценю!

Анжела взглянула на сына.

— Саймон, ты и впрямь немного погорячился, — сказала она с легким укором, но и одновременно с пониманием. — Да, когда-то он сделал мне очень больно, но из этого еще не следует, что ты должен так к нему относиться.

— Вот именно! — поддакнула Дженни. — Мы его дети!

— После того, как он обошелся с матерью, якшаясь тут черт знает с кем, он и не заслуживает к себе иного отношения! — выкрикнул Саймон. — По мне, так пусть он хоть в аду сгорит!

— Ну, хватит, Саймон, в самом деле, — сказала Анжела, но при этом улыбнулась.

Дженни уставилась на брата горящими глазами:

— Я благодарю Бога за то, что папа не приглашает в Штаты тебя! Мне было бы стыдно перед красивыми уроженками Нью-Йорка, которые, общаясь с тобой, решили бы, что ты являешься типичным англичанином. И тогда американо-английские отношения были бы непоправимо испорчены!

— Ай-яй-яй, подумаешь! — презрительно фыркнул Саймон. — Проваливай в свою Америку и можешь оттуда не возвращаться!

Анжела наконец-то обратила на сына встревоженный взгляд:

— Дорогой мой, что ты говоришь?! Может быть, мы все-таки закончим ужин нормально? С меня достаточно этой пикировки!

За столом воцарилась мертвая тишина, а сразу же после ужина Дженни поспешила в свою комнату и стала собирать вещи. Хорошо еще, что она удержалась от рассказа о том трагическом несчастье, которое стряслось на новогоднем вечере у папы! В противном случае мать и брат, конечно же, не преминули бы вволю позлословить.

Глава 3

Ребекка аккуратно вложила негатив между двумя стеклянными пластинками на металлической подставке фотоувеличителя, напоминающего микроскоп, включила мощную лампочку и стала наводить на резкость изображение, выступившее на белой поверхности фотобумаги.

Карен с любопытством заглянула ей через плечо. На ней все еще была футболка с Микки Маусом.

— Что ты там делаешь? Куда мне смотреть-то, что-то никак не пойму?

— Ну вот же! — почти шепотом проговорила Ребекка. Она позвала Карен в проявочную сразу же, как только услышала, что соседка проснулась. Ей хотелось узнать объективное мнение постороннего человека насчет получившихся негативов, которые, на ее собственный взгляд, весьма недвусмысленно указывали на причину таинственной и трагической гибели Мариссы Монтклер. — Видишь, спина мужчины? Он наклонился вперед и протянул руки, словно пытается что-то поднять.

Карен сосредоточенно наморщила носик и подалась к ней. Она едва ли не первый раз в жизни находилась в проявочной и в искусстве фотографии являлась полным профаном.

— Сама не знаю, если честно… — с сомнением в голосе пробормотала она. — Мне так странно смотреть на это… Белое выглядит черным, а черное белым.

— Правильно, потому что это негатив. Цвета перевернуты. Когда я напечатаю снимки, все встанет на свои места, не беспокойся.

— А нельзя ли увеличить изображение, Бекки? Пока я вижу только двух людей, и такое впечатление, что они друг с другом разговаривают.

Ребекка кивнула:

— Это сенатор Рональд Уэбстер и его жена. Ладно, погоди, сейчас я попытаюсь увеличить ту часть снимка, которая нас интересует. — Отвернув гайку, она подняла головку фотоувеличителя на штативе вверх до упора. — Так, теперь я заменю линзу… — Девушка повернулась к полке, которая тянулась вдоль стены сбоку от нее. А еще через минуту изображение было максимально увеличено. — Ну вот! — торжествующе воскликнула Ребекка. — Это первый из пяти снимков, на которых изображен этот мужчина на заднем плане. Причем на каждом из них он успевает несколько поменять позу. Я уверена, что он имеет какое-то отношение к смерти Мариссы.

Быстрыми, уверенными движениями она выключила мощную лампочку, достала из пачки фотобумаги один лист и поместила его эмульсионным слоем вверх на пюпитр. Затем, установив таймер на семь секунд, включила его.

Заинтригованная не на шутку, Карен цокнула языком.

— А знаешь, что мне кажется? — задумчиво проговорила она. — Если бы он делал что-то нехорошее, то вряд ли позволил тебе снимать его за этим занятием.

Таймер щелкнул. Ребекка взяла обработанный лист фотобумаги и, повернувшись на этот раз к другой полке, аккуратно поместила его в эмалированный судок с проявителем.

— А он и не догадывался, что я его снимаю, — объяснила она. — Весь вечер я работала со вспышкой и просила людей позировать перед объективом, а тут решила сделать несколько снимков скрытой камерой при естественном освещении, не привлекая к себе внимания. Никто не знал, что я продолжаю съемку, вот в чем дело.

Ребекка повозила немного белый лист фотобумаги в судке, осторожно держа его за самый уголок. В комнате горел красный свет, казавшийся Карен таинственным. Подруги жадно наклонились вперед, ожидая, когда на бумаге проступит изображение. Немного погодя Карен воскликнула:

— Вот! Мужчина в белом пиджаке. Теперь я его вижу совершенно отчетливо! Интересно, что он там делает? Я извиняюсь, конечно, но кажется, что ему снесли голову…

Ребекка внимательно вгляделась в снимок.

— Пожалуй, я тебе сейчас скажу, что он делает. Он намеревается открыть окно… то самое, из которого позже выпала Марисса.

— Откуда ты знаешь, что это то же самое окно?

— Я узнала его по книжному шкафу, стоящему рядом. Видишь его уголок? Это библиотека, потому что только в ней бархатные шторы, а в остальных комнатах — из парчи. Он просунул голову между шторами и смотрит в окно, потому-то ее и не видно на снимке… Понимаешь теперь? Так-так-так… Сию секунду я напечатаю остальные четыре снимка, но мне и без них ясно, что именно произошло…

Охваченная волнением, она поменяла негатив в подставке фотоувеличителя, велев Карен обмакнуть уже сделанный снимок в стоп-ванну, затем в фиксаж и, наконец, в ванночку с обычной водой, стоявшую в дальнем конце полки.

— Ума не приложу, как ты проделываешь все это в одиночку? Столько разных манипуляций! — заметила Карен, вытирая руки о полотенце. — Сколько времени снимкам нужно пролежать в последней воде?

— Столько же, сколько и негативам до них пришлось. Около получаса. Затем мы высушим их в сушилке — вон, в углу комнаты. Я сейчас как раз включу, чтобы она разогрелась.

Ребекка ловко крутилась на своей низенькой табуретке из стороны в сторону, мгновенно находя в тесной комнатенке именно то, что было нужно в каждый конкретный момент. Проявочная была ее личным маленьким царством. Здесь она провела немало счастливых часов, работая в тишине при свете специальной красной лампы.

Наконец все пять интересующих ее снимков были отпечатаны, ополоснуты водой и высушены. Часы показывали одиннадцать утра первого дня нового года. Ребекка находилась на ногах уже около двадцати семи часов подряд.