Читать книгу "Дар юной княжны - Лариса Шкатула"

— Милая моя, вы представляете, сколько ещё верст до Екатеринодара? Железные дороги, как вы видели, разрушены. Добираться пешком придется не один день. А на сколько дней хватит нам продуктов? То-то же! Хотите — не хотите, а на хлеб придется зарабатывать. И, думаю, тренироваться мы начнем прямо с завтрашнего утра.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Юлия призывно посмотрела на Яна.

— Я — красивая?

— Очень! — нисколько не покривил он душой.

— Помнится, ты меня королевой называл.

— Называл.

— Сейчас ты это произносишь не так уверенно. Почему? Беата что-нибудь рассказала?

— Нет, я сам видел.

— Что ты видел? Дверь была закрыта, ты, как я понимаю, не вставал… А ты, хитрый, хочешь вызвать меня на откровенность. Беспокоишься о Беате? Не напрасно. Я отдала её Епифану. Знаешь, есть у нас слуга для деликатных поручений. Никогда нельзя угадать, что он придумает! Но ты ведь не станешь расстраиваться из-за моей горничной? Брось, не девицу испортил. Поначалу она, конечно, стеснялась. Ах-ах, это нехорошо, это грех. Не нравилось, могла бы уйти, так? Но она по-другому не может. Беата — раба: жить — как скажет хозяин. Дышать — когда разрешит. Мне это нравится. А тебе?

— А мне — нет! — твердо сказал Ян.

— Ты — из другого теста, — то ли одобрительно, то ли насмешливо сказала Юлия. — Беата тоже, кстати, такая оказалась нежная: стала нервными припадками страдать. Пришлось доктору Вальтеру ею заняться. Правда, у него очень уж жесткое лечение. Она так кричала, что пришлось вмешаться, забрать Беату у него. Неделю она потом во сне вздрагивала. Но такой оказалась понятливой. Видно, боялась, что назад к доктору её верну. Я было привязалась к этой хорошенькой чертовке. Но потом у нас стали бывать немецкие офицеры, отец стал забирать Беату на приемы, для обслуживания господ. Это было уж слишком! Я к ней охладела. И вот теперь она решила, что в память о былой… дружбе я её прощу. Глупая! Что было, то прошло. Каждый сверчок знай свой шесток. Она будет строго наказана!

Но Юлия осеклась, встретив взгляд Яна. Он смотрел не мигая, и в глубине его зрачков, казалось, бушевало пламя. Юлия отшатнулась: что случилось с темным деревенским парнем, откуда у него это… эта…

— Молчи!

И она почувствовала, будто её язык и правда прилип к гортани.

— А теперь веди меня к Епифану!

Ян сказал так от отчаяния и страха за доверившуюся ему Беату, такую беспомощную во власти страшного слуги. Он и не предполагал, что Юлия его послушает. Но она не просто послушалась, она полностью оказалась в его власти. Он почувствовал, что может сделать с нею все, что ему угодно!

В какой-то момент юноша даже растерялся: что с ним происходит, какие колдовские чары сделали его господином над той, чье превосходство казалась ему таким естественным?! Откуда взялась сила, затопившая его с головы до кончиков пальцев на ногах? Сила, которой оказался неспособен противостоять мозг Юлии, сделавшая её покорной игрушкой в руках Яна…

Они шли темными коридорами, переходами, в которых горели факелы. За одной из дверей взвыла собака, за другой кто-то истошно закричал. Все казалось настолько нереальным, будто Ян вдруг попал в страшную сказку. Юлия шла впереди, безучастная ко всему.

Если бы деревенский хлопец был знаком с историей, то при взгляде на помещение, в которое они спустились по каменным ступеням, он сразу бы понял: перед ними средневековая камера пыток. Страшная сказка продолжалась. В жаровне горели угли, пахло паленым человеческим мясом. В довершение кошмара Янек увидел… висящую под потолком, подвешенную за руки, обнаженную Беату.

Нежное тело той, которую совсем недавно ласкал он, было словно истерзано диким зверем: все в синяках и кровоподтеках. На груди чернел ожог.

Епифан — Ян сразу узнал его, вспомнив видение, — перебирал у жаровни металлические щипцы. При виде Яна он оскалился по-волчьи и даже зарычал, но, поглядев на безучастное лицо Юлии, по-своему истолковал приход парня и торжествующе кивнул ему на висящую Беату.

Ян посмотрел на Юлию — её лицо ничего не выражало, на Епифана — тот выглядел диким зверем, и какое-то время пытался осмыслить увиденное. Это все происходит в действительности? И перед ним — люди?! Бедная девочка! Он шагнул, намереваясь снять Беату с цепи, — Епифан, рыча, заступил ему дорогу.

Юноше показалось, что внутри него загорелось пламя. Огонь побежал по всем его членам, просясь наружу. Еще мгновение, и он, кажется, взорвался бы от полыхнувшей из него ненависти. Из его руки никому, кроме Яна, не видимая, вырвалась огненная стрела и ударила пыточного мастера в сердце. Тот покачнулся и рухнул замертво. Ян стал поспешно отвязывать Беату. Девушка была в глубоком обмороке.

Он не обеспокоился состоянием Епифана. Не думал о том, что с ним, почему он лежит без признаков жизни в такой неудобной позе? Он просто видел, как огненная стрела сожгла сердце Епифана, — а разве человек может жить без сердца? Конечно, он умер. Но убил его не Ян. Волей Яна его убил господь!

Ян снял с себя рубашку, кое-как прикрыл неподвижную Беату и понес её на руках, бросив Юлии:

— Иди за мной!

Юлия, по-прежнему покорная, пошла за ним.

— Сиди, охраняй, — скомандовал он Юлии, как прежде дворовому псу, укладывая Беату на роскошную кровать хозяйки. И пошел искать Ивана, смутно надеясь, что это — единственный человек в замке, который может ему помочь.

На подходе к комнате камердинера он услышал стоны и бормотания. Ускорил шаги и рывком распахнул дверь. Иван сидел на стуле, обхватив голову руками, и глухо стонал.

— Иван, очнись, Иван!

Тот с трудом поднял на Яна измученные, налитые кровью глаза.

— Ян… Прости, не до тебя… О-о-о, голова… опять! Будто грызет кто изнутри!

Ян поднес руку к его голове. И правда, показалось, что-то маленькое и злобное сидит в черепе у слуги и грызет его мозг. Ян сделал движение и как будто ухватил это существо. Оно упиралось, цеплялось лапками, причиняло Ивану боль, но Ян упорно тащил, даже взмок, — вырвал и с размаху ударил о стену.

— Ух! — облегченно выдохнул Иван и недоверчиво потрогал затылок. — Неужто не болит? Как ты это сделал?

— Не знаю. Я эту твою боль просто увидел, вырвал её и выбросил. Как осот в огороде.

Иван улыбнулся сравнению — оно звучало совсем по-мальчишески.

— Вот не думал, не гадал, что ухаживаю за знахарем. Мог бы тогда сам себя лечить.

— Да, понимаешь, раньше я за собой такого не замечал. Мать говорила, прабабка у меня ведьмой была. Шутила, наверное… Но дело сейчас не в этом. Тут я в такой переплет попал, не знаю, как и выпутаюсь. Когда лежал, так при необходимости за веревку дергал… сонетку эту… ты приходил и помогал. Считай, я сейчас дернул, как бы я такой же лежачий и беспомощный.

— Ну ты и нагородил! Волнуешься, что ли? Конкретнее давай: что у тебя случилось?