Читать книгу "Зверочеловекоморок - Тадеуш Конвицкий"

– Да, мы из города.

– Неужто из этого – самого главного?

– Из самого главного.

– И не встречали Винцуся?

– Пока нет. Но можно постараться.

– Вы его, зайчатки, ищите среди больших людей. Он у нас высоносый, характер – не приведи Господь.

– Как же мы будем искать? Сперва нужно из вашего сада выйти.

Серебристый старичок погрозил мне пальцем и запел добродушно:

– Ой, ты тоже хитрющий. Я вас отпущу, а меня паныч Терп выгонит взашей.

– По-другому никак нельзя. Мы тихонько, без шуму, на цыпочках. Никто не узнает.

– Ой, чего-то тебя в краску бросило. Ты, часом, не врешь, зайчик?

– Нет так нет, – обиженно сказал я.

– Ишь ты, нравный, как наш Винцусь. – Старичок подошел ко мне и тяжело опустился на колени. – А не обманешь старого человека?

– Вы что? Я себе не враг. Старичок со вздохом открыл капкан:

– Ну, с Богом, зайчатки.

И все-таки, видно было, освобождать нас ему не хотелось. Особенно долго он возился с силками Себастьяна. Кряхтел и постанывал, свободной рукой похлопывая пса-изобретателя по жесткому заду. Наверно, просто жаль было выпускать на свободу такого великолепного зверя.

Мы опрометью кинулись к ограде. Наша поспешность встревожила старика.

– Погодите, аманы. Хоть бы спасибо сказали. Куда вас несет? Поговорим чуток про жизнь.

Но мы уже были по другую сторону ограды.

Поднялся какой-то странный предвечерний ветер. Большие деревья страдальчески гнулись, громко шелестя тяжелыми от листвы ветвями. Красные отблески последних лучей солнца сновали по мокрой траве, как огромные белки.

Задыхаясь, мы выбежали на проселочную дорогу, которая вела через луг к реке.

– Вырвались, – сказал я, жадно глотая смолистый воздух.

Себастьян молчал, низко опустив голову. Казалось, он обнюхивает иссохший придорожный мох. Я ткнул его в бок, похожий на стиральную доску:

– Что случилось? Себастьян?

Он очнулся и заморгал полными слез черными глазами.

– Sorry. Задумался. Все в порядке.

– Себастьян, что все это значит? Там, в усадьбе, ты дрожал, как смородинное желе. Едва на ногах стоял, я прекрасно видел.

Пес-изобретатель нетвердым шагом двинулся вперед, тяжело ступая огромными лапами по колеям, полным рассыпчатого, как зола, песка.

– Пустяки, старик. Что-то я расклеился. Видать, день такой.

Я понял, что он ничего больше не скажет. Солнце пряталось за горизонт. Мы шли в темнеющем воздухе, где, как в нагревшемся за жаркий день пруду, чередовались теплые и холодные слои.

Из-под куста шиповника кто-то поднялся. На фоне алюминиевого неба возник знакомый неопрятный клюв с прилипшими ячменными зернышками.

– Эй вы, недотепы,– проскрипел петух. – Померяемся силой?

Себастьян притворился, что не услышал вызова. Цыпа поплелся за нами по обочине.

– Может, вам здесь не нравится, а? – настырно допытывался он, преодолевая отвратительную икоту. – Может, вы нам вообще делаете одолжение?

Поскольку мы молчали, он обратился к кому-то невидимому, кравшемуся рядом в высокой траве.

– Видала, Феля, прохиндеев? Небось на званый ужин приглашены, вон как шпарят. Интеллигенты паршивые.

Эти идиотские зацепки в конце концов меня обозлили.

– Ты что людей задираешь, неряха? Поди лучше на реку и вымой свой сопливый клюв.

Цыпа онемел. Расправил хилые крылья и застыл, окаменев от негодования, а потом, поднатужившись, распушил свои жалкие перышки и заорал душераздирающим голосом:

– Они нас оскорбили, слыхала, Феля? Обидели грубым словом. И кого? Нас, местных мирных, безобидных трудяг.

Себастьян молча припустил к реке. Верно, знал, что делает. Я трусцой побежал за ним.

– Погодите, голодранцы столичные! – вопил Цыпа. – Я вам покажу. На всю жизнь отобью охоту. Только подождите, остановитесь на минутку, у меня ноги болят. Да погодите вы, козлы, стойте, чтоб вас черт, не то прокляну!

Его вопли постепенно превращались в жалобные причитания. А мы все быстрее бежали к реке, которая встретила нас холодным пронзительным шумом. Вокруг быстро сгущался мрак, пахнущий разогретой мятой, мрак невидимых летучих мышей, запутывающихся в человеческих волосах, мрак, насыщенный стрекотанием сверчков, мрак, запомнившийся по каким-то сказкам.

Внезапно у меня мелькнула одна мысль. Вообще-то, я постоянно об этом думаю, а если не думаю, если голова занята другим, ощущаю; это какое-то подобие страха, сотрясающая все тело дрожь, неукротимая пугающая тревога. Еще раз решительно заявляю: я – рационалист, то есть верю единственно и исключительно в человеческий разум. И тем не менее, будучи самым что ни на есть рациональным рационалистом, руководствующимся лишь здравым смыслом, признаю, нет, даже поддерживаю суеверия. Только начинающие и потому особо рьяные рационалисты – как и люди, которые верят в Бога, – высмеивают предрассудки. У верующих практически нет никаких забот. Они могут все на свете объяснить существованием божественной или сатанинской силы. Другое дело уважающий себя опытный рационалист. Ему не пристало все сваливать на волю Божью. А следовательно, он должен серьезно, с научными мерками подходить к любым странным, пускай даже сверхъестественным явлениям. Да и наука рано или поздно реабилитирует суеверия, и они снова будут в почете. Наверно, не стоит излишне увлекаться троекратным сплевыванием через плечо, но и легкомысленно отказываться от этой традиционной практики нельзя.

В данном случае речь идет о Зверочеловекомороке. Это нечто всю жизнь нас преследующее. Сосредоточившее в себе все, чего мы не понимаем в природе, и все, чего не знаем о человеке, и вообще все, чего не ведаем о неведомом. Зверочеловекоморока никто никогда своими глазами не видел, но каждый хорошо знает, фактически с ним сжился, хотя это вовсе не означает, что когда-нибудь перестанет его бояться. Короче, каждый из нас отлично осведомлен о его обычаях, пристрастиях и даже капризах. Самые впечатлительные могут еще и описать нрав, а то и внешний вид Зверочеловекоморока, хотя я считаю, что внешний вид большого значения не имеет.

Вам, наверно, кажется, что я рассказываю про какое-то чудовище, которое сам придумал. А вот и нет: я только его открыл, то есть научными методами обнаружил его присутствие, и делюсь с вами тем, что знаю. Только и всего. Никаких выводов я пока и сам не могу сделать.

Где он, этот Зверочеловекоморок? Он неизменно оказывается рядом в те странные минуты, которые запоминаются на всю жизнь. Он поджидает нас при внезапном пробуждении, когда, задремав после обеда, мы вдруг просыпаемся и видим за окном багровое заходящее солнце, слышим чириканье воробьев, дерущихся посреди дороги, ощущаем дуновение ветра, теребящего занавеску на окне. В первую секунду все кажется нам чужим, пугающим, незнакомым, будто мы только сейчас родились на свет. Вот тогда он, Зверочеловекоморок, тут как тут.