Читать книгу "Пир - Мюриэл Спарк"

— Да, я знаю, что она переменила завещание. Это я устроила ей встречу с Уотерсом. Я там была. Я сказала: «Ты просила привести мистера Уотерса, бабушка, ты ж хотела поменять завещание в пользу папы, и это, по-моему, правильно». Уотерс был совершенно согласен. Цветы ей очень понравились. Он принес черновик нового завещания. Сначала она хотела разделить свое имущество между папой и тетями, но мы сказали, что так ничего не получится. Одним словом, мы подправили этот черновик, и Уотерс его унес. На другой день он вернулся, и она при свидетелях поставила свою подпись. Она была просто счастлива. Значит, она умерла счастливой. И папа теперь богат, и мы сохраним целостность нашего дома.

Все это Грета пересказала Дэну, а потом, по телефону, двум старшим своим дочерям, совершенно непохожим на Маргарет.

Эти дочери недавно повыходили замуж. У обеих была работа. Старшая, Флора, преподавала в начальной школе, а муж служил в адвокатской конторе; жили они в одном доме в Блакхизе, где сдавали квартиру, чтоб выплачивать ипотеку. Вторая дочь, Юнис, была замужем за администратором на автомобильном заводе. И преподавала в средней школе в Далидже, где они жили. Флора была невероятно хорошенькая, основательная, рассудительная, с глубокой потребностью в строгом режиме, которой исключительно соответствовал ее молодой супруг; и не имело большого значения, какие сюрпризы подносила ей жизнь, ибо Флора умела как-то так их приладить к испытанной схеме, проверенному прецеденту, расхожей рубрике. Супруг же поставлял нужные формулировки. Убийство бабушки было «несчастным случаем», тот факт, с которым успела ознакомиться Флора, что завещание изменено в пользу ее отца, было «совпадением, удачным в данных обстоятельствах». То, что Магнус сумасшедший, было дело обычное, «встречающееся в самых лучших семьях». Тот факт, что маньячка-убийца вышла из того же заведения, где содержался Магнус, ровно ничего не означал: «Одно с другим абсолютно не связано». Флора приняла ванну, как всегда по вечерам, подготовила, что надеть с утра; Берт, супруг, накрыл на стол к завтраку. И, не нарушая режима, без забот и тревог, они улеглись в постель.

Сестрица Юнис, блондинка со светлыми глазами и длинными волосами, была на шестом месяце. Очерк ее стал нечетким и зыбким, как смазанный снимок. Матери она сказала:

— Надеюсь, эта новость меня не расстроит. Такое жуткое убийство.

— Может, не надо было тебе говорить, — сказала Грета.

— Но ты же сказала.

— Я думала, тебе приятно будет узнать, что папа освободился от финансовых забот.

— Повезло.

— Это Маргарет привела к бабушке Уотерса. И устроила, чтоб бабушка изменила завещание.

— И на другой день ее убили?

— Нет, через три дня. То есть в пятницу Уотерс вернулся за подписью.

Умерла миссис Мерчи в субботнюю ночь.

— Очень все это подозрительно, — сказала Юнис. — Не нравится мне это. И Питеру не понравится.

— Нам тоже не нравится, — сказала Грета. — Мы с папой чувствуем, что это выглядит странно. Но что мы можем поделать?

— Значит, это была идея Маргарет?

— Да. То есть нет. Поменять завещание была идея дяди Магнуса.

— Ох, господи. Если пресса пронюхает, будут дикие неприятности. Это так вредно — в моем положении.

Джин, младшую, еще школьницу, отослали в Льежский монастырь, сразу же в понедельник после рокового воскресенья, когда убили старую миссис Мерчи. Грета когда-то училась в школе при этом монастыре. Джин, охочая до приключений, поехала с радостью, ничего не ведая об обстоятельствах бабушкиной кончины. Там-то, в Льеже, прелестном, невинном городе, Джин встретится с сыном старого однокашника Греты, неким Полем, восемнадцати лет, готовящимся к карьере еврократа, по собственному его выражению. В результате Джин родит ему ребеночка и станет жить с ним долго и счастливо; но это совсем другая история, верней, была бы, не повлияй на судьбу Джин роковое убийство и та поспешность, с какой ее сплавили к боголюбивым монахиням в Льеж.

Маргарет была любимицей Дэна. Свое пристрастие он молча скрывал. Дэн мог часами сидеть и просто смотреть на Маргарет. Куда она ни пойдет, глаза его провожали ее, покуда хватал взгляд. Любуясь ее цветущей юностью, он смотрел, как она склонялась над книгой. Он считал ее умницей, слишком оригинальной, чтоб быть оцененной по заслугам.

— Кто-то натравил на маму эту маньячку, — сказал Дэн Грете.

— Это, наверно, Магнус, — решила Грета. — Скорее всего. Там говорят, крыло Магнуса не сообщалось с опасным крылом. Да мало ли что они говорят, что им еще говорить?

— Он узнал, что завещание изменили.

— Значит, кто-то ему сказал, — сообразила Грета.

— Да, наверно, Маргарет сказала. Позвонила ему в заведение и сказала, что, наверно, ему приятно будет узнать, что завещание изменили, как он хотел. Он, конечно, обрадовался. Но если в этом деле замешана Маргарет, я просто потрясен.

— А я — нет, — сказала Грета. — И причем тут «если». Во-первых, она прислала Уотерса, чтоб поменять завещание твоей мамы в твою пользу, а потом сообщила Магнусу. Значит, уже замешана.

Маргарет объявилась в тот же вечер. Получила на несколько дней отпуск от этой своей росписи керамики в Глазго. Родители на нее смотрели со страхом, как бы впервые в жизни не вполне узнавая. Дэн сказал:

— Мне только непонятно, как Магнус связался с той психопаткой? Ведь это Магнус, конечно, ее подослал.

— А что, если нет? — сказала Маргарет. — Как ты можешь возводить на дядю Магнуса такую напраслину? У тебя же нет никаких доказательств.

— Вот и я то же самое говорю, — сказала Грета, хоть говорила она совсем другое.

— Но ведь, — упорствовал Дэн, — она как раз изменила свое завещание, и Магнус это узнал.

— Но изменила-то не в его пользу, — сказала Маргарет. — Неужели непонятно? Бабушка его полностью исключила. И никто не может его обвинить в убийстве бабушки ради денег. В лечебнице говорят, он страшно подавлен. С постели не встает.

— Так ты связалась с лечебницей?

— Я — нет, но связалась полиция. И потом связалась со мной.

— Зачем? — вскрикнул Дэн.

— По поводу завещания.

— Ах ты, господи, — простонала Грета. — С этим завещанием мы же не виноваты. И почему бы, интересно, ей не поменять завещание? Сто лет прошло.

В полиции, по-видимому, тоже так думали или вынуждены были допустить такую возможность. Официальное расследование в Джеффри-Кинге не дало ничего, кроме рекомендации о более строгой охране. Суда не было. Убийцу, не способную отвечать на суде, как, впрочем, вообще не способную к членораздельной речи, скорей не злодейку, а жертву, отправили в дом для умалишенных преступников. Пресса перешла к более насущным и волнующим темам и больше не поместила бы даже ни одной фотографии в связи с этим делом, не вздумай замужняя сестра Дэна, живущая в Кении, завещание оспорить. Она прилетела на похороны. И с ходу мобилизовала двух незамужних сестер на защиту теории о «давлении», оказанном якобы на ее мать на одре болезни заинтересованной стороной, то есть Дэном. Конечно, доказать против Дэна и Маргарет они ничего не могли. Сиделки в один голос показывали, что миссис Мерчи сама попросила Маргарет привести к ней мистера Уотерса, и мистер Уотерс сам изо всех сил настаивал, чтоб миссис Мерчи, будучи в здравом уме и твердой памяти, по собственному почину составила новое завещание. Дэн уладил дело по обоюдному согласию, как в любом случае собирался, а вот сестрицы обшаривали эдинбургский дом покойной матери, высматривали пожитки, таскали их и распределяли между собой.