Читать книгу "Любовь по порядку - Мария Барская"

Нагруженная пакетами, я поплелась на улицу. Хоть тут догадался выйти, открыть багажник и переложить в него мою кладь.

Разговаривать мне все равно не хотелось, и до Алькиной дачи мы доехали в гробовом молчании. Лишь на участке я начала оттаивать. Воздух был насыщен запахом цветущей сирени и еще чего-то цветущего и благоухающего. Дул теплый майский ветерок. И все вокруг было такое нежно-зеленое! И — тишина. А впереди почти два дня…

Игорь подошел, обнял меня. Раздражение мое ушло, я больше не обижалась и тихо проговорила:

— Красота, да?

— Как в сказке, — откликнулся он. — Танечка, я так рад, что мы вырвались.

Весь этот день мы были вместе. Погуляли, честно проинспектировали результаты ремонта, руководствуясь Алькиным списком. Я бы на се месте осталась вполне довольна. Коттедж с террасой получился очень уютным. Жила бы в нем да жила вместе с Игорем. Но подруга моя, когда сама приедет, наверняка обнаружит сотни, а может, и тысячи недоделок, и не удивлюсь, если начнет ремонт сначала.

Я приготовила обед. На воздухе аппетит у нас разыгрался! Самые простые продукты казались вкуснющими.

— Вот, Танюша, а ты расстраивалась, — вытирая посуду, которую я мыла, с блаженным видом произнес Игорь.

Утром я проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Открыла глаза… и решила, будто еще сплю. На меня, не мигая, смотрел мужчина — черненький, смуглокожий, с раскосыми черными глазами. Вылитый Чингисхан!

Какое-то время мы молча таращились друг на друга. Потом до меня дошло, что это совсем не сон. Я с истошным визгом натянула на себя одеяло до подбородка и рявкнула:

— Вы кто?

Рядом со мной на кровати, как ужаленный, подскочил Игорь и, узрев незнакомца, задал ему тот же вопрос.

Тот наконец-то моргнул и произнес нечто нечленораздельное.

— Вы, верно, рабочий? — начала догадываться я и проиллюстрировала свои слова жестом, будто забиваю гвозди.

Чингисхан заулыбался и часто-часто закивал головой, будто китайский болванчик.

— А мы друзья Альбины Ильиничны! — проорала я.

Он продолжал кивать головой. По-моему, ничего не понял.

Игорь к этому моменту окончательно проснулся и грянул громче меня:

— Что ты делаешь в нашей комнате? Брысь отсюда!

Улыбка с лица Чингисхана исчезла, и его сдуло.

Игорь, выбравшись из кровати, натянул трусы и джинсы.

— Пойду выясню, зачем они заявились, когда их не ждали. У меня мобильник внизу остался и чемодан. Сопрут еще. Потом этих рабочих и не найдешь.

Он сбежал вниз по лестнице. Некоторое время ничего не было слышно, затем с улицы до меня донеслись громкие голоса. Я высунулась в окно.

Игорь и три одинаковых чингисхана стояли у пресловутой веранды и объяснялись на пальцах. Голоса они тоже использовали, но вспомогательно. Если так можно выразиться, для усиления смысла языка жестов.

Спустя некоторое время Игорю удалось втолковать рабочим, что сегодня услуги их не требуются, хозяйка не приедет, а на даче будем жить лишь мы.

— По-моему, они надеялись, что им сегодня заплатят, — устало сообщил он, вернувшись обратно.

— Сомневаюсь, — ответила я. — Алька, пока работу не примет, не заплатит. Впрочем, это ее проблема. Главное, что ушли.

— Не понимаю, зачем она им ключ от дома дала? — кипел Игорь.

— А как они могут работать без ключа?

— И то верно! — Он засмеялся. — Но, знаешь, когда я проснулся и этого типа увидел, решил, что на нас напали.

— Я сперва вообще решила, что мне кошмар снится.

— Жуткое ощущение, — согласился любимый. Мы на всякий случай заперли дверь в комнату и вернулись в постель.

До вечера мы из дома не выходили. Но хорошее всегда быстро кончается. Наше воскресенье пролетело как один миг. Приближался вечер, и настала пора Игорю уезжать. Я с сожалением посмотрела на Алькин дом, ставший для нас столь уютным пристанищем, и открыла машину. Мы выехали за ворота. Вот и позади наш замечательный уик-энд. А дальше — дела, дела, дела, новая круговерть, и бог знает, когда нам еще выдадутся подобные два денька!

Я повезла Игоря на Ленинградский вокзал. Он ехал в командировку в Питер. Дернуло же меня провожать его до самого вагона! Он-то как раз не хотел, отговаривал, но я настояла. Хотелось еще хоть на чуточку оттянуть расставание. У меня и так уже сосало под ложечкой.

Мы нашли вагон. Игорь приготовил билет. И вдруг, как гром среди ясного неба, знакомый голос:

— Татьяна! Кого я вижу!

Локоть Игоря непроизвольно дернулся под моей ладонью, и я, еще прежде чем увидеть, явственно почувствовала, как он отпрянул от меня всем телом. И тут же передо мной возник ухмыляющийся Константин.

— Таня, я очень рад.

Его появление до того меня ошарашило, что я ляпнула первое пришедшее в голову:

— А вы говорили, что в пятницу уедете. Обманули, значит?

Он хмыкнул:

— Не обманул, а подзадержался. А вы, гляжу, мужа провожаете? Очень приятно, — протянул он руку Игорю. — Константин Вавилов.

У Игоря пропал дар речи, и я поспешила ему на помощь.

— Костя, это не муж, а мой хороший знакомый Игорь Ряднов.

По вавиловскому выражению лица нетрудно было догадаться: он правильно понял, что значит хороший знакомый. По кислой же мине Игоря столь же легко угадывалось: он понял, что Костя понял, и пребывает от сего не в восторге. Протянутую сценаристом руку мой любимый, однако, пожал. Куда же денешься.

— Вы в славный Питер? — поинтересовался Вавилов.

— В командировку, — мрачно уточнил Игорь.

— Какое совпадение, — одарил его белозубой улыбкой Константин. — Я тоже. Эх, погуляем на свободе, — игриво подмигнул он ему.

Игоря передернуло, но он смолчал.

Объявили посадку. Мы чопорно чмокнулись с Игорем. Не обниматься же в присутствии сценариста! Мужчины запрыгнули в вагон. Вскоре поезд тронулся. Я осталась на платформе.

На душе было сквернее некуда! Горло сжималось от грусти. Игорь убыл на целую неделю, а этот назойливый Вавилов не дал нам даже толком попрощаться! Умом я, конечно, понимала, что это ерунда. Игорь так и эдак сел бы в вагон и уехал. Однако неуместное появление Константина оставило ощущение незавершенности нашего свидания. Будто мне помешали в последний момент сказать Игорю что-то важное.

Домой я вернулась в расстроенных чувствах. Но и там меня ожидал новый сюрприз. Дверь открыл не отец, а старушка соседка — из числа папиных «боевых подруг». У меня сердце в пятки ушло.

— С папой плохо?