Читать книгу "Франция. Отель "Пастис" - Питер Мейл"

За крутым поворотом ему пришлось резко нажать на тормоза, чтобы не врезаться в двигавшийся по самой середине трактор. Тракторист с красной как кирпич физиономией, невозмутимо глядя из-под кепки, указал большим пальцем через плечо на большой прицеп, доверху наполненный спелыми виноградными кистями, и пожал плечами. Он совсем не собирался уступать дорогу.

Саймон съехал на обочину и услышал, как под машиной раздался скрежет — звук, которого боится каждый владелец «порше». Звук, требующий больших затрат. Вот дерьмо. Тракторист, махнув рукой выбирающемуся из машины Саймону, двинулся дальше.

Саймон поглядел на остатки выхлопной трубы — напоролся на скрытый в траве камень. Он осторожно, на первой передаче, гремя выхлопной трубой, пополз в гору.

Деревня Брассьер-ле-Доз-Эглиз (население зимой 702 человека, летом приблизительно 2000) приютилась на самом гребне южного отрога Мон-Ванто. В ней две церкви, кафе, мясная и бакалейная лавки, булочная, открытая на два часа по вторникам мэрия, автомастерская фирмы «Ситроен». И еще величественная панорама расположенных к югу возвышенностей Люберона. Кроме планов строительства общественной уборной (обсуждающихся уже четыре года), для туристов никаких удобств. У постоянных летних обитателей в деревне свои хорошие дома, но десять месяцев в году они стоят с закрытыми ставнями.

«Порше» доковылял до гаража. В крошечной мастерской раздавались звуки радио. Перешагнув через спящую на солнце огромную грязную овчарку, Саймон заглянул в темную развалюху под вывеской «Гараж Дюкло» и увидел дергающиеся в так музыке ноги хозяина. Остальное находилось под фургоном «ситроен». Саймон постучал по дверце фургона. Из-под него на низкой тележке выкатился Дюкло. Он лежа глядел на гостя. В грязной руке гаечный ключ, в другой кусок ветоши.

— Oui?[16]

— Monsieur, bonjour. J'ai un petit problème.[17]

— Comme tout le monde. — Дюкло, вытирая руки, сел. — Alors, qu’est-ce que c’est?[18]

— Ma voiture…[19]

Дюкло поднялся с тележки, достал из кармана пачку «Бастос», и они вышли посмотреть «порше». Саймон понял, что его словарь не включает понятие выхлопной трубы, посему он припал к земле и показал пальцем. Дюкло, затягиваясь сигаретой, согнулся рядом. Пес поднялся и присоединился к ним. Протиснувшись между ними, осмотрел заднее колесо «порше» и поднял лапу.

— Filou! Va t’en![20]

Пнув пса ногой, Дюкло наклонился снова, чтобы получше рассмотреть болтающуюся погнутую трубу.

— Putain. — Постучав рукой по искореженному металлу, покачал головой. — II faut le remplancer. — Снова, будто размышляя, затянулся сигаретой. — Beh oui. C’est foutu.[21]

Он объяснил Саймону, что запчастей к немецкой машине в этих краях нет. Чтобы получить их, требуется время. Новый узел придется заказывать в Авиньоне, может быть, даже в Париже. Два-три дня. Потом надо поставить. Не мог бы месье прийти к концу недели? К этому времени все будет в порядке.

Первой реакцией Саймона было кинуться к телефону. Все проблемы в мире можно решить телефонным звонком. Но кому звонить и что толку? Конец дня. Такси, по всей видимости, в деревне нет. Крепко застрял. Дюкло, глядя на него, пожал плечами. Саймон, улыбнувшись, тоже пожал плечами. В конце-то концов он в отпуске.

Достав из багажника вещи, он вышел на крошечную деревенскую площадь. Перед кафе с поблекшей голубой вывеской «Спортивное» катали шары четверо стариков с выдубленными солнцем лицами. Свалив вещи у железного столика, Саймон вошел внутрь.

В помещении было пусто, если не считать мух, жужжащих над затиснутой в угол мороженицей. В зале в беспорядке расставлены столики с пластиковым верхом и разношерстные старые стулья. Позади длинной цинковой стойки над дверью на теплом сквозняке тихо колыхалась плетеная занавеска от мух. Да, подумал Саймон, это тебе не «Ритц». Он не спеша подошел к широкому окну в конце зала и присвистнул, пораженный открывшейся панорамой.

Окно выходило точно на юг, в сторону широкой плоской равнины, кончающейся у подножья Люберона, милях в пяти. В косых лучах заходящего солнца в складках гор залегли глубокие тени, резко контрастирующие со светлой серовато-лиловой дымкой освещенных участков скал и зеленью сосен и дубов. Внизу, в долине, тянулись аккуратные ряды виноградников, прерываемые словно врисованными в четко выписанный пейзаж беспорядочно разбросанными постройками ферм. По черной ленте дороги беззвучно двигался ярко-желтый, словно игрушечный, трактор. Все остальное замерло.

— Месье?

Саймон оглянулся и увидел за стойкой девушку. Улыбнулся, вспомнив, что говорил Мюра, и заказал пастис. Вот она, в точности соответствующая его описанию, — крепкая, как налитое яблочко, смуглая темноглазая юная жительница Прованса. Она потянулась за бутылкой, и Саймон увидел, как под кожей обнаженных рук переливаются мышцы. Мюра был бы уже за стойкой с бутоном розы в зубах.

— Мерси, мадемуазель.

Саймон добавил в стакан воды и вышел наружу. Интересно, что он с удовольствием пил пастис в жару на юге Франции и не притрагивался к нему в других местах. Он вспомнил, что как-то раз заказал его в «Коннаут», но это было совсем не то. Но здесь он был идеален — душистый, терпкий, шибающий в голову. Сделав глоток, он задумался над непривычным для него положением.

Ни машины, ни зарезервированного номера в гостинице и, судя по деревне, вообще никакой гостиницы. Ни Лиз, ни Эрнеста. Он был предоставлен самому себе, отрезан от людей, в обычных условиях бравших на себя его повседневные заботы. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что ему все это нравится. Нравится своей новизной. Один в чужой глуши, голодный, правда, с туго набитым пятисотфранковыми купюрами бумажником. Вряд ли ему грозит крупная катастрофа. Во всяком случае, невозможно предаваться унынию, глядя на увлеченно катающих шары смеющихся и спорящих стариков.

Появившаяся в дверях девушка, заметив, что стакан пуст, раскованной ленивой походкой, какой ходят живущие под солнцем южане, подошла к столику.

— Un autre?[22]

— Merci.

Улыбнувшись ему, она удалилась, лениво покачивая бедрами под короткой ситцевой юбкой и мягко шлепая стоптанными сандалиями. Интересно, какой она станет через двадцать лет, не превратится ли персик в вяленый чернослив.

Когда она вернулась, Саймон спросил, где можно переночевать.