Читать книгу "Страж фараона - Михаил Ахманов"

“Непосилен”, – отметил Семен, вспоминая, как кружился и тонул в водовороте слов. Однако выплыл! Это было не менее удивительным, чем таинство ичи-ка, – ведь ни одна из методик в просвещенном двадцатом столетии не позволяла изучить язык за несколько часов. Выходит, жрецы Амона владели утерянным в веках искусством экстрасенсорного внушения, настолько сильного, что оно позволяло творить чудеса! В определенных пределах, разумеется, – ведь, как сказал Инени, убийство и другие вещи, противные природе человека или непосильные уму, все же оставались под запретом.

Но как же получилось с языком? Он, безусловно, языка не знал... Но все же выучил и не лишился разума!

Семен нахмурился, разглядывая желто-серый песок под ногами, но ничья рука не написала там ответа.

– Хочешь что-то спросить, сын мой?

– Да. Если я правильно понял, твои магические опыты небезопасны? После них можно сделаться недоумком? На всю оставшуюся жизнь?

Жрец кивнул.

– Именно так, не буду отрицать. Но Сенмут настаивал, и он был прав. Видишь ли, брату его ничего не грозило, поскольку он лишь вспомнил бы известное, но позабытое. Владеющий ичи-ка умеет пробуждать память, сын мой, и Сенмут просил меня об этом, и ни о чем другом. Только об этом, клянусь Маат, богиней истины! И я подумал: если ты – брат Сенмута, ичи-ка вернет тебе знание слов, а с ними придут воспоминания о прошлом. Ты вспомнишь родину, отца и мать, дорогу, которой следовал в жизни, и все, что ты знал и умел, возвратится к тебе. Ты снова станешь Сенменом! Ну, а если не получится... – Инени пожал плечами.

– Если не получится, значит, я не брат Сенмута, и в мире станет одним сумасшедшим больше, – откликнулся Семен. – Так ты рассуждал, мудрейший жрец?

– Ну... примерно... Я знаю, грех мой велик, однако не будем о нем вспоминать, ибо мои грехи – дело меж мной и богами. Лучше поговорим о другом – о тебе и о Сенмене. Согласен?

Семен неопределенно хмыкнул. Пока что он не понимал, к чему затеян разговор и чем завершится их прогулка по пескам пустыни. Может быть, жрецу хотелось испытать его? Но с какой целью?

– Итак, – произнес Инени, – ты вспомнил человеческую речь, а это означает, что ты, несомненно, Сенмен. Но где же остальное? Что, к примеру, ты знаешь о Та-Кем? О своем брате и ваших почтенных предках? О городах и местах, в которых бывал по велению пер'о? О том, в какой из месяцев Хапи разливается, и в какой идет на убыль? О храмах богов и песнопениях, коим тебя учили с детства? И наконец, что ты знаешь обо мне, своем учителе? – Жрец коснулся плеча Семена и с сокрушенным видом покачал головой. – Боюсь, что ничего! Ничего, сын мой! Выходит, ты не Сенмен... Но если так, почему ты остался в добром здравии после магического сна? Может быть, ты не чужеземец, а сын Та-Кем, случайно похожий на Сенмена? Может быть, ты – преступник, грабитель усыпальниц, бежавший в страну Иалу от гнева владыки Обеих Земель? Может, тебя лишили чести и сослали на рудники за третьим порогом?

“В логике ему не откажешь”, – подумал Семен.

Сослаться на Анубиса, забравшего память? Нет, с Инени этот фокус не пройдет... Он не Сенмут, ослепленный любовью к брату...

Жрец сжал его плечо, будто стремясь ободрить.

– Не бойся, сын мой, я тебя не выдам! Я не доносчик, я только ищу истину и знание.

– Истину? Знания? – буркнул Семен с кривой улыбкой, чувствуя, как напрягаются мышцы. – А лишнего не боишься узнать? Тот, кто много зияет, долго не живет!

Пальцы Инени дрогнули.

– Я еще жив... видимо, не прогневал богов своим ничтожным знанием... – Он отнял руку и повернулся лицом к пустыне. – Но, быть может, срок моей жизни истекает. Сенмут, Уста Великого Дома, признал тебя братом, а это значит, что в Та-Кем ты будешь благополучен и богат. Ты будешь есть гусей и журавлей с фаянсового блюда, пить вина алые, зеленые и черные, ласкать красивых девушек, и пара слуг будет носить над тобой опахало... Что в сравнении с этим жизнь какого-то жреца? Что его сомнения?.. Ты молод и крепок, а я давно не юноша и никогда не отличался силой... Ты можешь свернуть мне шею и сказать, что я свалился со скалы... или что меня растерзал огромный лев пустыни... или что солнце ударило мне в голову...

От этих речей Семен вначале выпучил глаза, потом хлопнул по бедрам ладонями и расхохотался, сгибаясь в три погибели, со свистом втягивая воздух и мотая головой. Обернувшись, жрец с недоумением взглянул на него, потрогал свой крючковатый ястребиный нос и растерянно пробормотал:

– Кажется, сын мой, я делаю глупость... поливаю медом финик... Я сказал что-то не то? Ты не собирался мне угрожать?

Отсмеявшись, Семен сел на землю, уже нагретую утренним солнцем.

– Видно, разбитые мной черепа нехеси тебя тревожат... Но ты ошибаешься, мудрейший, – я не убийца, не грабитель усыпальниц и не преступник, сбежавший с рудников. И разумеется, не брат Сенмута... Жертва невероятных обстоятельств, вот кто я такой! Путник, попавший в чужое место и чужое время!

Инени опустился рядом на теплый песок. Глаза жреца потемнели, ладонь легла на золотую соколиную головку, будто амулет мог охранить от того, что предстояло ему услышать. Подняв брови, Инени произнес:

– В чужое место – это я понимаю. Та-Кем – чужое место для пришельца из Джахи, Иси или страны Перевернутых Вод. Но чужое время? Что это значит, сын мой? Всем известно, что время движется по кругу, каждый круг его – год, от одного разлива Хапи до другого, и смертный проживает эти годы, а затем уходит к Осирису. Таков порядок вещей, установленный богами... Как же можно попасть в чужое время?

– Время вовсе не движется по кругу, – возразил Семен. – Время – это стрела, направленная из прошлого в будущее. Вот так! – Прочертив на песке прямую линию, он обозначил правый ее конец стрелкой. – Сейчас мы здесь, через год будем тут, а через два – вот в этой точке. Мое время – в далеком будущем, за много столетий от твоего... я даже не знаю, сколько веков нас разделяют. Я... понимаешь, я провалился... рухнул в колодец времени и попал в Та-Кем, в эпоху, которая для моих сородичей – седая древность. Такая далекая, что мы не знаем, как звучал ваш язык, о чем вы думали, на что надеялись, как жили... Нет, не так! Кое-что нам известно, ибо ученые расшифровали ваши надписи на стенах храмов и усыпальниц. Кажется, даже папирусы сохранились... Не могу сказать, какие и сколько, – я занимался не чтением древних манускриптов, а другим делом.

Похоже, Инени был потрясен. Брови его поднялись еще выше, рот приоткрылся, а костяшки пальцев, сжимавших амулет, побелели. Видимо, концепция времени, которое не вращается бесконечно по кругу, а движется вперед и вперед, была для него непривычной; наморщив лоб, он уставился на линию в песке, о чем-то напряженно размышляя.

Наконец губы жреца шевельнулись.