Читать книгу "Весы - Дон Делилло"

— Он вам приварит все что нужно, пиф-паф.

— Но это лишняя морока.

— Удовольствие того стоит. Понимаете в ружьях? Ружья — моя слабость.

Роберт глянул на Ли: «Сматываемся». В дальнем углу что-то шевелилось. Ли шагнул в ту сторону. Он чувствовал, что к лицу приклеилась улыбка — знак добрых намерений, но ни к Чему не относится. На комоде стояла клетка, в ней суетились белые мыши.

Он обернулся к Ферри и сказал:

— Мыши.

— Жизнь поразительна, верно?

— Зачем они?

— Для исследований. Смотри, после войны прошло одиннадцать лет, настала новая эра, век надежд, а мы так же далеки от того, чтобы покончить с раковой напастью, как и тысячу лет назад. Я всю жизнь изучал болезни. Даже мальчишкой отдавал этому время. Я знал, что такое рак, задолго до того, как услышал само слово. Как тебя зовут?

— Ли.

— Отдавай свое время, Ли.

Роберт Спраул незаметно двигался к двери.

— Капитан Ферри, понимаете, сэр…

— Что?

— Мне пора идти, я как-нибудь в другой раз зайду насчет ружья.

— Я изучил принципы совпадений, — сказал Ферри, обращаясь к Ли. — Совпадения — это наука, которую предстоит открыть. Наука о том, как вне рамок причин и следствий возникает структура. Я изучал геополитику в Болдуин-Уоллесе еще до того, как ее назвали геополитикой.

— Ли, ты идешь?

Ли хотел уйти, но вместо этого стоял и глупо улыбался Роберту — тот в ответ состроил красноречивую мину и на цыпочках вышел. Быть может, Ли считал, что уходить ни с того ни с сего невежливо. Но в таком случае остаться должен был бы Роберт. Он отлично учился, был хорошо воспитан, жил в доме с верандой среди азалий, дубов и пальм.

— Расскажи мне о себе, — сказал Ферри. — И не обращай внимания на бардак. Это в основном шмотки Альфонсо… Альфредо… как его там… Где бы он ни обосновался, хоть на минуту, ощущается преступный дух. Он работает на буксире в Порт-Сульфуре. Работа не для мальчиков с такими умными глазами, как у тебя. Расскажи о своих глазах.

Ферри сидел, откинувшись в кресле. В этом ракурсе, в неверном освещении, он походил на восьмидесятилетнего старика с расширенными от страха глазами. Он был где-то очень далеко. Ли шестым чувством понимал, что, оставшись, он на шаг опередил Роберта, тот слишком рано катапультировался, а дело слишком перспективное, нельзя его упустить, и все оставшееся время он параллельно воспринимал происходящее и пересказывал ситуацию Роберту. Он как бы смотрел на себя со стороны. По мере развертывания событий в настоящем он представлял, как будет излагать их Роберту Спраулу, смакуя свою раскованную манеру повествования, жестикулируя, как одержимый, всё будто в мультфильме, и чувствовал при этом некоторое превосходство. Он остался до конца. Каким же малодушным привередой надо быть, чтобы уйти так рано, решить, что осторожность прежде всего, отправиться домой к своей счастливой семейке и пледу, и все как-нибудь образуется.

— Если отдавать свое время, можно успеть фантастически много. В твои годы я учил латынь. Сидел дома и учил мертвый язык — боялся, что снаружи меня заметят, заставят платить за то, какой я есть.

Он забыл, что я здесь.

— Кливленд, — сказал он, это прозвучало названием погибшей цивилизации. — Мой отец был полицейским. Меня преследует мысль о копах. Правительственных копах, федах — агентах ФБР. Они прилипают, как зараза. Стоит попасть в досье, и тебя уже в покое не оставят. Они пристают, будто рак. Навечно.

Этот человек странен даже для себя самого.

— А что насчет винтовки? — спросил Ли. — Я, может, куплю ее. Сколько он за нее хочет?

— Двадцать пять долларов. Но можешь дать мне пятнадцать. Скидка лично для тебя. Потому что ты мой курсант. Я повсюду высматриваю своих мальчиков. Ты носишь форму, в этом все дело. Взгляни на меня. Стоит мне надеть капитанскую куртку — и этой дерьмовой размазни как не бывало. Я становлюсь первым пилотом Восточных авиалиний. Я говорю, как первый пилот. Вселяю уверенность в паникующих пассажиров. Я на самом деле управляю этим треклятым самолетом.

Он знает, что странен, но ничего не может с этим поделать.

— Если я решу купить, как мне донести ее домой?

— Донести очень просто. Берешь и заворачиваешь в одеяло. Возьми-ка вон то одеяло. От гостиницы не убудет.

Вдобавок ко всему, у него действительно будет винтовка. Он объявится с винтовкой. Сможет сказать, что нес винтовку, завернув ее в украденное одеяло, через весь Новый Орлеан. Ферри наблюдал за мышами в клетке и посвистывал. Все это выстраивалось в гладкий рассказ для Роберта Спраула, будущее в настоящем, короткий мультфильм в сердцевине событий.

— Вопрос в том, сможешь ли ты излечить болезнь раньше, чем она убьет тебя. Как только ты сознательно решаешь ее излечить — как сделал я, еще не зная слова «рак», — ты подвергаешься риску заболеть ею. Comprende?[3]За что бы ты ни взялся, твои же навязчивые идеи убивают тебя. Если ты поэт, тебя убивает поэзия и так далее. Люди сами выбирают себе смерть, осознанно или неосознанно.

— Если мы найдем эту винтовку и завернем ее, — сказал Ли, — то я, наверное, пойду.

— Скоро будет карнавал, — ответил Дэвид Ферри. — Прощай, плоть

.

Он кричит, когда хочет есть. Он орет. Я буду сидеть внизу в гостях у Миртл Эванс, и мы услышим, как он зовет мать, и я вскочу и побегу наверх готовить ему еду, как нужно любому мальчику.

Никто не знал того, что знает он. Водоворот времени, подлинная внутренняя жизнь. В этом его движущая сила, единственное, чем он владеет. Он смотрел, как мать обжаривает муку, поднимает липкие белые руки над чугунной сковородой. Разносил письма в пароходные конторы. Засыпая, предавался мечтам о мире всемогущего героя Освальда, где ружья поблескивают во тьме. Мечты о власти, о верхе ярости, верхе вожделения, фантазии о ночных улицах, блестящих от дождя, о длинных тенях людей в темных пальто, как на киноафишах. Во тьме власть. Дождь идет на пустынных улицах. Всегда появляются люди, за ними тянутся длинные тени, затем у него в руках винтовка «марлин», заряжается с обоймы, выстрелить бы в живот, протянуть агонию.

Есть целый мир внутри обычного мира. Партийная кличка Сталина — Коба. Он придумает себе секретное имя, найдет ячейку в портовом районе. Он запоминал цифры номеров, цвет и марки машин. Взял в библиотеке книгу с тюремными фотографиями революционеров. Тюремное фото Троцкого в девятнадцать лет. Тюремное фото Ленина, фас и профиль. Ричард Карлсон, он же Херб Филбрик, обычный гражданин, член коммунистической партии, тайный агент ФБР. Она хлопала пальцами одной руки по ладони другой. Проснись и пой.

Он видел парня, который сидел задом наперед на мотоцикле и курил, глядя в пространство, вся рука от плеча и до тыльной стороны ладони в татуировках.