Читать книгу "Семеро против Ривза - Ричард Олдингтон"

Познакомился он и с другими людьми, но уже не в силах был ни на что реагировать…

С большим трудом взяв себя в руки, мистер Ривз включил первую, потом вторую скорость и, думая о чем-то своем, тем не менее осторожно повел машину. Он чувствовал, как его накрахмаленный воротничок обмяк и сморщился сзади на шее, а рубашка прилипла к спине, — совсем как если бы он играл в регби и раз десять попадал в общую свалку. Он мечтал лишь о том, чтобы поскорее добраться до Мэрвуда, принять ванну и не торопясь выпить виски…

— До чего же интересный был вечер, — решила прощупать почву миссис Ривз. — Столько знаменитостей!

— Угу, — изрек мистер Ривз, не решаясь вдаваться в комментарии.

— Ужасно обидно, что ты потратил столько времени на эту вульгарную американку…

— Угу.

— Но я получила несколько приглашений для нас обоих. И если ты будешь благоразумен, мы сможем поближе сойтись со всеми этими прелестными людьми, с людьми настоящими.

— Угу.

Не добившись от своего супруга ничего, кроме междометий, миссис Ривз наконец умолкла. А мистер Ривз с поистине сверхъестественной точностью следовал намеченным курсом. Казалось, он задался целью выбросить все посторонние мысли из головы, показывая высокий класс автомобилизма. И только подъезжая к дому, он заговорил.

— Послушай, Джейн, — сказал вдруг он.

— Да, душа моя?

— А которая была герцогиня? Я что-то не приметил.

— О-о, — в великом замешательстве произнесла миссис Ривз. — Герцогиня? О, это вышло так обидно. В последнюю минуту она сообщила, что неотложные дела…

— Угу, — изрек мистер Ривз.

И хихикнул — но тихонько, про себя.

ЧЕТЫРЕ

В то утро, сидя в своем кабинете, мистер Ривз вдруг опустил газету и задумался. Потом он так и называл это про себя: «то утро». Ничего особо примечательного в слове «задумался», конечно, нет. Ведь мистер Ривз всю жизнь о чем-то думал, только вот глубоко не задумывался. Не было времени.

Однако именно Время побудило его задуматься. Он пытался осмыслить рецензию на новую книгу о теории относительности. «Не по зубам мне это, — смиренно подумал он. — Жаль, что не получил я настоящего образования: как, должно быть, здорово разбираться во всем этом. „Время — это четвертое измерение“. Звучит куда как просто, а вот что это значит?»

И тут мистер Ривз впервые в жизни задал себе вполне естественный вопрос: «А что же такое Время?» Сутки и их подразделения, размышлял он, измеряются оборотом Земли вокруг своей оси. А год измеряется оборотом Земли вокруг Солнца. Но движения-то это разные, с изумлением подумал мистер Ривз. «Так вот почему в конце каждого года остается кусочек дня, который переходит на следующий! Как-то никогда над этим не задумывался!» Мистер Ривз был страшно горд своим открытием.

«Значит, время определяется соотносительным вращением Земли и Солнца. (Он сказал „соотносительным“, ибо только что прочел об этом в книге.) Но ко мне-то какое это имеет отношение? Почему мое тело сейчас „старее“, чем тысячу земных оборотов назад? Должно быть, существует особое времяисчисление — свое для дерева и свое для человека. Для каждого — свое. Например, времяисчисление Ривза». И мистер Ривз улыбнулся. «Сколько там показывает твоя диафрагма, Ривз?» Нет, в самом деле, говорим же мы: «Такой-то выглядит старовато для своего возраста», или: «А такой-то держится удивительно молодо». Ну, а я, по времяисчислению Ривза, стар или молод?»

Больше мистер Ривз не выдержал и сдался. Надо будет спросить доктора. Всю жизнь был рабом времени, исчисляемого по вращению Солнца и Луны. Пробуждение — ровно в семь тридцать; поезд — ровно в девять ноль пять; работа — ровно в десять; ленч — ровно в час; снова работа — ровно в два тридцать; уход с работы — ровно в шесть; обед — ровно в семь тридцать; отход ко сну — в разное время, уже без особой точности. Раз навсегда заведенный порядок — рутина. Вот что это такое. Жизнь разрезана на кусочки, и кусочки эти следуют друг за другом в непрерывном круговороте. Может, потому она и бежит так быстро?

Мистер Ривз еще немного поразмышлял об этом — просто так, без всякой видимой цели. И вдруг — подумать только! — вслух заявил: «Да ведь вся моя жизнь была рутиной». И поспешно оглянулся: не слышал ли его кто-нибудь. «Именно рутиной. И пока я был частью общей рутины, я жил одной жизнью с другими людьми. Теперь же я нарушил рутину и тем самым порвал с ними. Плыву, так сказать, без всякого смысла по волнам Времени. Тут надо что-то предпринять. Но вот что?…»

Это была загадка. А мистер Ривз не привык ломать голову над загадками. Он — человек действия, как он нередко похвалялся. И ведь правда, мистер Ривз всегда действовал — если действие было необходимо, неизбежно и сообразно традициям. Он всегда делал то, что следовало, и не делал того, чего не следовало. В семнадцать лет, по окончании школы, он послушно пошел работать и, как положено, отдавал часть своего заработка матери, пока не женился и не ушел из дому. Женился он, как положено, на девушке, с которой был обручен, и всю жизнь сохранял ей верность. Он произвел на свет детей и потратил на уход за ними и на их обучение куда больше, чем было когда-либо потрачено на него. Выполнил он и свой главный долг — нажил денег и притом честно: бухгалтерские книги и переписка фирмы мистера Ривза выдержали бы самую строгую и самую придирчивую ревизию. И вот наконец дожил он до того, что ушел на покой. Казалось бы, счастливее не может быть человека на свете — и все же…

Наморщив от напряжения лоб, мистер Ривз раздумывал. Вся его жизнь прошла в следовании долгу, в выполнении каких-то обязательств — преимущественно финансового порядка. Но обязательства эти имели свой предел, и вот они выполнены. Правда, он все еще должен содержать Джейн и детей, но тут можно не волноваться, если, конечно, он вдруг не опростоволосится и не станет банкротом. В его жизни теперь не хватало только одного — Джона Мейсена Ривза. Что же такое Джон Мейсон Ривз? Что представляет собой это нудное, малоприятное существо, которое вдруг возникло после стольких лет, проведенных в кипучей деятельности и суматохе? Чего он хочет? В самом деле, ну чего?…

Всерьез устав от такого восхождения на вершины мысли, мистер Ривз решил оставить в покое эту проблему. Но где-то в глубине его сознания продолжала гнездиться раздражающая уверенность в том, что проблема эта не оставит его в покое.

Он набил трубку, раскурил ее, затем подошел к окну и стал смотреть в сад. Перед ним — вплоть до мельчайших подробностей — была та же картина, какую он видел в то Первое Утро. Правда, нарциссы слегка поувяли, — надо будет сказать Брауну, чтобы он их срезал, — и покачивались теперь под более теплым ветерком; небо выглядело менее суровым и облачным, зато, казалось, те же дрозды и скворцы тем же манером очищают его лужайку от насекомых. И все же разница чувствовалась: весна по-настоящему вступила в свои права. «И утро сейчас совсем такое же, — подумал мистер Ривз, изумляясь собственным мыслям, — как тогда, когда они с Джейн проводили медовый месяц в Котсуолдсе…» Мистер Ривз предложил тогда Брайтон — уйма развлечений и отличные устрицы, — но Джейн настояла на Котсуолдсе. Почему ей так хотелось туда поехать? И почему он ни разу не удосужился ее об этом спросить?