Читать книгу "Ледяные небеса - Мирко Бонне"

Это не вопрос, а констатация факта.

Он, согнувшись, заглядывает внутрь:

— Хорошо. Сейчас вы здесь.

Мне тоже ничего другого не приходит на ум. Я говорю:

— Да, сэр.

Винсент, не удостоивший меня взглядом, считает себя обязанным прийти на помощь шкиперу:

— Кто должен убирать свинство в шкафу?

Уорсли поворачивается к нам и говорит:

— Стивенсон…

Тот неправильно его понимает и сразу начинает протестовать: он, мол, меня всего лишь обнаружил. Кто тайком провел меня на борт, он не знает. Почему он должен отвечать за мое дерьмо?

— Стивенсон, — Уорсли спокойно начинает сначала, — вы сейчас не на вахте. Используйте свое время и поспите. Мне нужно поговорить с боцманом и мистером Блэкборо. Вы передали плотнику, что бункер неисправен?

— Да, сэр. Макниш позаботится об этом.

— Ну так идите спать.

Стивенсон представлял себе дело по-другому. Вопреки моей просьбе он рассказал все Винсенту, а сейчас ему не разрешают даже понаблюдать, как тот будет расправляться со мной. Испепелив меня взглядом, Стивенсон уходит.

— Джон, повторите, пожалуйста, ваш вопрос, — говорит шкипер, и Винсент повторяет свои мерзкие слова.

Сейчас, когда он остался наедине с нарушителем и блюстителем закона, каковым является капитан в открытом море, кровь ударяет ему в голову от гнева, потому что я осмелился не подчиниться решению Шеклтона не брать меня на борт.

Но не это было истинной причиной гнева боцмана, который ничего не стоит как разгадать, так и предвидеть, если даже такая простая душа, как Стивенсон, может этим спекулировать. На самом деле Джон Винсент пришел в бешенство из-за того, что его отказ замолвить за меня слово в портовом кабаке ни к чему не привел. И кто он теперь? Шеклтон тут в счет не шел, уже в том трактире он был для Винсента не самым главным лицом.

— Дело совсем не в этом, — говорит он. — Если уж на то пошло, я сам вымою шкаф и позабочусь о том, чтобы со штормовой одеждой было все в порядке. Знаешь, что было бы, — рявкнул он на меня, — если бы в этих широтах одежда для плохой погоды была испорчена из-за такого неразумного молокососа, а? Или ты понятия об этом не имеешь? Что ты лыбишься, как идиот? Когда я тебя выпорю, паренек, и засуну опять в шкаф, ты будешь стоять там прямой, как черенок от швабры!

Когда боцман выдает такое изощренное сравнение, капитан, который все это время расхаживал туда-сюда между мною и Винсентом, издает звук, похожий на смешок. Скорее даже покашливание, но все же это был смех.

— Джон, Джон, — говорит он, — ты просто радуешь меня!

Уорсли останавливается и смотрит на меня:

— Конечно, порядок в шкафу наведет не кто-то, а вы, Блэкборо, это понятно?

— Да, сэр.

— Большей частью штормовая одежда валяется здесь, но это не значит, что она никогда не становится жизненно необходимой. Когда вас осмотрит кто-нибудь из врачей, когда вы поедите и выспитесь, наш боцман покажет вам швабру, о которой он только что упомянул, и вы вычистите шкаф и наведете в нем порядок. Сделаем таким образом, Джон?

— Отлично, Фрэнк, сэр. То есть он переходит под мое начало?

При одной мысли об этом меня бросает в жар, я открываю рот, чтобы высказать протест.

Уорсли говорит:

— Джон, это не мне решать.

Он идет к двери и открывает ее.

— Пойдемте! — зовет он меня и даже делает приглашающий жест. Он почти в хорошем настроении. Мне приходится — не важно, могу я это или нет — встать и на полусогнутых обходить Винсента, который перегораживает мне путь.

— Ну-ка подвинься, упрямый осел! — прикрикивает шкипер на боцмана, и когда тот неохотно подчиняется, Уорсли серьезно спрашивает: — Чего ты хочешь? Что бы я приказал его высечь?

— Я… нет, сэр, — мямлит Винсент.

А Уорсли обращается ко мне так же серьезно:

— Вы англичанин, Блэкборо?

— Валлиец, сэр.

— Валлиец! Еще и это. Вы знаете, откуда я?

— Из Новой Зеландии, сэр?

— Акароа-Крайстчерч, точно. Поскольку мы с вами британцы, Мерс, я не могу обращаться с вами как с военнопленным. Пока мы будем идти до каюты Сэра, я обдумаю, пожалею ли я об этом. Эх, парень, парень! А сейчас все вон отсюда. Из-за неразумного молокососа! Тут все не слишком разумные!

Шерстяное одеяло капитана Скотта

Я следую за капитаном по узкому коридору, идущему вдоль всей нижней палубы и разделяющему ее пополам. Мы идем в сторону носа и минуем один за другим проходы к разным кладовкам. В средней части трюма расположены хранилище для сухих продуктов, где размещены бочонки и ящики с рисом, мукой, сахаром и солью, и хлебная кладовая, которая обита жестью, чтобы мыши и крысы не могли пробраться внутрь. Рядом булькает емкость с пресной водой. В том же помещении хранятся пиво, вино и водка. Мы подходим к парусной каюте, где, как в шкафу, находятся сложенные запасной марсель и более мелкие запасные брамсели. Напротив в малярной кладовой на полках стоят банки с красками и лаками, а под ними лежат тросы, снасти и цепи, которые не используются на палубе.

Все эти помещения настолько крошечные, что в них не повернешься. Грин мне все это уже показывал, поэтому я знаю, где находится рабочее место Винсента, кроме того, дверь в каюту боцмана открыта. В свете свисающей с потолка коптилки можно различить полки, заполненные марлинями, бензелями, шкимушгарами и другими тросами, рассортированными по толщине. Винсент, который шел следом за мной, со всей силы врезал мне по спине и скрылся в своей сумрачной каморке.

От удара у меня захватило дух, и мне пришлось схватиться за стену, чтобы не налететь на капитана, но черта с два я допущу, чтобы это кто-то заметил.

Уорсли ничего и не замечает.

— Идете? — спрашивает он, оказавшись на трапе, ведущем на твиндек.

Или он все же видел, как Винсент меня двинул? Добравшись до верха, он говорит:

— Вы с боцманом еще доставите друг другу много радости.

Трап идет между камбузом и «Ритцем», так что я, едва выйдя из «преисподней», сразу сталкиваюсь с коком. Увидев, перед кем улыбающийся шкипер придерживает дверь, Грин застывает в изумлении.

— Я решил, что тебе понадобится помощник, Чарли, — говорит Уорсли, которого, кажется, ситуация все сильнее забавляет. — Тушеное мясо вчера вечером напоминало по вкусу фарш из собаки.

— Это и был фарш из собаки, — наносит ответный удар Грин, который близко к сердцу принимает любую критику своего поварского искусства. Но удивление от того, что он видит меня на борту, пересиливает даже нападки на подгоревшее блюдо.

— Э-э-э! А ты откуда взялся?