Читать книгу "Ледяной смех - Павел Северный"

Генерал Случевский ясно слышал весь разговор, а потому, извинившись перед дамами, подошел к адмиралу.

— Кажется, случилась какая-то неприятность, ваше превосходительство?

— Пустяк, генерал. Сущий пустяк. — Адмирал, не предлагая Случевскому сесть, встал, что сделали Муравьев, Стрельников и Суриков. — Однако сей пустяк нынудил меня, как старшего в чине на «Товарпаре», сменить коменданта, назначив на его место капитана Стрельникова. Надеюсь, ваше превосходительство, не будете возражать. Мекиладзе, как горец, слишком горяч, но русская кровь тоже не ледяная. Во избежание каких-либо недоразумений я сменил сего горца.

— Вполне с вами согласен, ваше превосходительство. Собственно, я его комендантом не утверждал. Он сам себя назначил, я только не возражал. При посадке на пароход он проявил себя очень хорошо и дисциплинированно, хотя там был невообразимый хаос.

— Благодарю, генерал. Капитан Стрельников, займитесь порядком на пароходе и обходитесь без непродуманных приказов.

— Слушаюсь!

— Выясните, у кого еще ротмистром взяты деньги на сохранение и возвращены ли они. Позаботьтесь, чтобы в Тобольске закончилось пребывание Мекиладзе на пароходе. А вы, генерал, простите меня за то, что сделал вас невольным свидетелем неприятного инцидента. Честь имею!

Адмирал, простившись со Случевским за руку, вышел из рубки. Случевский, проводив его до двери, вернулся к дамам. Он был доволен, что Мекиладзе не будет мозолить ему глаза на пароходе, ибо спутница генерала, балерина, слишком откровенно кокетничала с ротмистром.

* * *

Ветер, внезапно изменивший направление, с лихой настойчивостью теребил серую куделю растрепанных туч. Дождь почти прекратился, но в воздухе все еще стелилась пелена водяной пыли. Подойдя к устью Тобола, «Товарпар» протяжным гудком приветствовал его слияние с Иртышом.

Любоваться панорамой Тобольска на палубы высыпали все пассажиры, а от этого пароход шел, дав крен на левый борт. Город появлялся постепенно, как будто давал возможность, не торопясь, разглядывать свое старинное каменное и деревянное обличие. Из разрывов в тучах на Тобольск низвергались потоки солнечных лучей, и тогда казалось, что с небес падали раструшенные снопы золоченой соломы, возжигая на крестах многочисленных церквей и часовен слепящие вспышки света.

Над городом гудели колокола. Слитная симфония меди звучала торжественно и тревожно.

Внимание пассажиров приковала толпа с иконами, хоругвями и многочисленное духовенство на городском берегу у пристани. Капитан в черной парадной форме лично подводил судно к пристани, отдавая четкие приказания матросам. С берега ясно доносились отрывистые слова диаконской эктиньи и ответное слаженное хоровое пение…

На берегу, по приказу коменданта города, для поднятия патриотического духа населения, правящий епископ тобольский со сводным духовенством служил благодарственный молебен, вознося молитвы за избавление прибывших на пароходе чад господних, миновавших геенну огненную безбожной власти большевиков.

Религиозный экстаз молебствия с берега уже перекинулся на пароход. Люди на нем, истово осеняя себя крестами, разнобойными голосами пели молитвы. Толпы пассажиров по трапам хлынули на пристань, с нее ла берег, давя друг друга, совсем как при посадке на пароход.

Солнечный свет, прожигая висевший над толпой молящихся чад ладанного дыма из кадил, копоти от горячих восковых свечей, оживлял на иконах, хоругвях, крестах и облачении духовенства блеск золота, серебра и самоцветов, создавая огненную гамму из голубых, красных и зеленых бликов.

Адмирал Кокшаров стоял в толпе молящихся, наблюдая за преображением людских лиц, на которых сейчас было выражение тайных надежд на божью помощь. Вслушиваясь в песнопения, адмирал вновь убеждался в силе религиозного дурмана над разумом русского человека, приученного к слепому, бездумному повиновению силе укоренившегося в стране православия.

Внимание адмирала привлек высокий монах, стоявший у иконы богоматери. Он подумал, что где-то видел этого монаха, но где — вспомнить не мог. Последнее время он часто ловил себя на том, что чужие лица ему вдруг начинали казаться знакомыми, и он напрасно напрягал память, стараясь вспомнить, кто они такие.

После окончания молебна адмирал, спускаясь с берега на пристань, услышал за собой торопливые шаги. Обернувшись, увидел идущего за ним монаха. Адмирал остановился. Монах, не дойдя до него шага, тоже остановился и, отвесив поклон до земли, произнес глухим шепотом, выдававшим сильное волнение:

— Ваше превосходительство! Если поверю глазам, вы — Владимир Петрович Кокшаров?

И только тогда адмирал узнал в монахе капитана первого ранга Дмитрия Скворцова, служившего под начальством адмирала на крейсере «Андрей Первозванный».

Адмирал шагнул, протянул монаху руки, готовый назвать его по имени и отчеству, но монах, опередив адмирала, громко и сухо сказал:

— Отныне отец Никон, ваше превосходительство. Вот и дозволил господь свидеться с вами.

— Да разве вы здесь?

— Смиренно молю господа в Абалакской обители на послухе. Но ныне, по воле правящего владыки тобольского, правлю его канцелярией.

Стояли молча, смотря друг на друга. Монах видел перед собой прекрасную старость. Адмирал видел не монаха, а бравого моряка, хотя лицо стоявшего было исполосовано морщинами пережитого страдания. Монах спросил:

— В Омск держите путь со всем семейством?

— Только с дочерью, отец Никон. Супругу похоронил.

Монах, перекрестившись, произнес:

— Царство небесное рабе господней.

Адмирал предложил:

— Может быть, окажете честь навестить меня в каюте? Настеньку мою увидите.

— Благодарствую за честь. Дозвольте здесь поговорить. Опасаюсь, что от соприкосновения с прошедшим разум мой утеряет покой. Дозвольте спросить, ваше превосходительство, надеюсь услышать правдивый ответ. Можно ли верить предчувствию, что вражеская красная сила безбожья и людского озлобления на своих кровных братьев уже осиливает и предрекает недобрый конец нашему вооруженному сопротивлению ее власти?

— На фронтах нас преследуют тяжелые неудачи.

— Не осуждайте меня за любопытство. Нужна мне правда о происходящем, о коем нельзя прочесть в газетах. Вере христовой не будет места на сибирской земле, если воинские силы верховного правителя не спасут ее от вторжения Советской власти.

— Мы знаем с вами адмирала Колчака, можем надеяться, что им будет найдено правильное решение для защиты Сибири от большевиков.

— Предчувствуя грядущие испытания, я приготовил себе жизнь в дремучих дебрях благословенной господом сибирской тайги. Но если и там не найду для себя спасения и покоя, то приму положенную мне господом кончину через самосожжение ради бессмертия загробного бытия. Дозвольте молиться за вас. Молиться в память вашего благоволения ко мне в те давние, мертвые теперь для меня лета.