Читать книгу "Найти свой остров - Алла Полянская"

– Ника, я тебе желаю добра!

– Мам, не надо мне желать добра, у меня в жизни все прекрасно, и я не понимаю, зачем вы все время пытаетесь убедить меня в обратном.

– Ника, ты просто не понимаешь, а мы пытаемся донести до тебя…

– Не надо доносить, выплесните это по дороге. Мам, я всю жизнь делаю одну простую вещь: стараюсь жить в свое удовольствие. Я не хочу быть замужем просто ради статуса – мне это не нужно. Я не хочу работать в каком-то офисе с восьми до пяти каждый день – я умру от этого через неделю или вскрою себе вены. Я не хочу худеть – я вообще не понимаю, зачем это нужно. Я не хочу менять гардероб, стиль общения, прическу и что там еще мне надо, по-вашему, менять – мне нравится то, что есть. Мама, много ли ты видела на свете людей, довольных своей жизнью? Так вот я – довольна.

– Ника, но нужно же как-то расти, совершенствоваться!

– Если это означает наступать себе на горло, то я не понимаю, зачем мне такой рост. Мам, смотри на меня как на свой неудавшийся проект и смирись. Я все равно тебя люблю. Все, я поехала, а то у меня тут кот в машине, и я…

– Кот?! Ника, какой кот?

– Маленький такой, серый в полоску, он на меня на стекольном заводе охотился, напал и добыл, как и полагается хищнику. Теперь я его добыча, и он тащит меня в свое логово. В машине, с удобствами, – он любит комфорт. Кот как кот, размером с мой кулак, но он вырастет – кот, а не кулак. Зовут Буч. Кота, а не…

– Ника, прекрати паясничать!

– Мам, да почему? Ну, скажи ты мне, кому от этого плохо, что я живу как знаю, стебаюсь над кем хочу и когда хочу, и вчера меня приобрел кот? Ты умная женщина, просто подумай над этим, выйди за рамки, в которые ты сама себя втиснула, и подумай: кому стало хуже от того, что я такая, какая есть? Видит бог, я не хотела этого разговора, тем более вот так, по телефону, но вышло как вышло, ничего не поделаешь.

– Ника…

– Все, мам, мне ехать надо, дорогу замело совсем. Давай вечером созвонимся. Женьке передай, пусть не приходит, Марек очень зол на нее.

Отключив трубку, Ника сунула ее в карман полушубка и выругалась. Мама всегда на Женькиной стороне, хотя, конечно, Ника знает точно, что мама ее любит, и Марека любит, но когда дело доходит до сестры – все, стена. Женька моложе Ники на четыре года. Ника помнит, как мама принесла ее из роддома и отец носил этот пищащий кулек по комнатам, и… Впрочем, неважно. Женька не стала ей ни сестрой, ни другом. Она стала камнем преткновения между ней и родителями, и Ника никогда не понимала, почему, – но сейчас вдруг осознала, что это уже неважно. У нее своя семья, и она любит Марека просто так, за него самого.

При выезде на шоссе Ника притормозила и огляделась. Трассу уже укатали грузовики и фуры, но сейчас автомобилей не видно – легковушки не решились двинуться в путь после такой бури столетия, а тяжелые машины уже проехали.

– Тем лучше для нас. – Ника повернула руль и выехала на шоссе. – Скользко, блин… Буч, ты должен знать обо мне одну вещь. Я иногда ругаюсь плохими словами. В общем, привыкай.

Ника выровняла машину и сбавила скорость. Некуда торопиться, главное теперь – доехать до Александровска, а там уж если и застрянет, то найдется кому ее вытащить. Ника взглянула на котенка – он щурился на свет, но упорно сидел уточкой, как совсем взрослый кот. Ника не удержалась и тронула пальцем его голову, и он вопросительно посмотрел на нее.

– Ничего, это я так. – Ника краем глаза все-таки косилась на пушистую серую «уточку». – Вот погоди, приедем домой, а там Марек тебе…

Впереди показался мост – здесь начинался тот приснопамятный поворот… хотя если ехать из Александровска, то здесь он заканчивался. Под мостом летом плескался глубокий пруд, Ника знала, что рыли его из расчета семь-десять метров глубины, причем глубина начиналась от самого берега. Пруд устроили на месте широкого оврага, полного холодных ключей, от него отвели канал, впадающий еще куда-то там, а над ним построили широкий, четырехполосный, надежный мост с ограждением. Ника с Марком иногда ездили сюда купаться и ловить рыбу, летом здесь было прекрасно, а зимой пруд покрывался льдом и снегом, как и полагается. Сейчас тоже было так – с одним отличием: ограждение было проломлено, а метрах в четырех от берега темнела полынья.

Ника остановилась, потом сдала назад и съехала на боковую дорогу – вернее, на то место, где она должна быть. Оставив машину на обочине и не глуша двигатель, Ника сбросила полушубок на переднее сиденье и по снегу побежала к пруду. Она думала только об одном: успеть, может, там еще кто-то живой остался! Хотя понимала, что это вряд ли, очень уж холодно, и мост высокий, удар опять же… Она упала на тонкий лед и поползла к полынье. Вода обожгла руки, крыша машины находилась над уровнем воды – машина стояла косо, капотом в сторону от берега, и в любой момент могла поползти по уклону на глубину, и тогда уже никто не спасет тех, кто внутри. Ника знала этот покатый берег, они с Мареком здесь летом ныряли с аквалангами не раз. И она понимала, что времени нет, а потому постучала в верхний люк:

– Эй! Есть кто живой?!

Вода холодная и какая-то хищная, лед трещал под ней, но Ника продолжала барабанить кулаком по крыше машины, иначе никак, ей нечем открыть люк и разбить нечем.

В ответ на ее стук что-то толкнуло люк изнутри. Ника обрадовалась и вцепилась в край люка, отделившийся совсем немного:

– Давай же, толкай, матьтвоючерезколено! – Ника тянет рывками на себя обжигающе холодный люк, и он поддается, и вода начинает литься в салон – не сильно, но не надо бы и этого, машина стоит очень неустойчиво, и если сдвинется и покатится на глубину – все…

– Эй, давай, выбирайся, я тебе руку подам!

Из люка показалась окровавленная голова – кто-то толкал из салона парня с разбитой головой, и Ника ухватила его за шиворот и потянула. Куртка его трещала, и вода в проем лилась, но вот он уже с ней рядом, и Ника, схватив за шиворот, тащит его к берегу.

– Лежи тут. – Ника устроила парня на снегу и поползла назад. – Вот же ж блин… только я могла во все это вляпаться!

Мысль о том, что пассажиры затонувшей машины вляпались гораздо серьезнее, ее не утешала.

– Эй, давай руку!

Из машины снова показывается чья-то голова, лицо в крови, и Ника снова тянет бесчувственное тело, и это тяжело, и только мысль о том, что машина сейчас покатится вниз, подстегивает ее.

– Вот сейчас, лежи тут…

Что-то ухнуло в глубине, крыша с открытым люком исчезла в полынье, забурлила вода. Ника в отчаянии охнула и заломила руки – машина все-таки покатилась по склону вниз, и с ней – тот, кто был там, внутри, кто подавал ей этих парней – живой, дышащий…

Из воды выглянула голова. Ника упала на снег и поползла – не чувствуя холода, боли в порезанных о лед руках, она ползла к человеку и в последний момент ухватила тонущего за запястье.

– Давай же, помоги мне, мать твою, я слабая женщина, я не вытащу тебя так! Помоги мне, не помирай, ты, сукин сын, слышишь меня? Не вздумай отбросить коньки, иначе мало тебе не покажется! Смотри на меня, смотри на меня, слышишь? Смотри и тянись!