Читать книгу "Джунгар. Обитель духа - Ольга Погодина"

– Заканчивай, Линь, – снисходительно махнул рукой убэй Тян, – тебя ждет другая работа, поважнее.

– Слушаюсь! – сапоги последнего уже грохотали по лестнице вниз.

Только сейчас Юэ увидел, что к луке седла убэя привязана веревка. А другой ее конец тянется к темной куче, осевшей в воротах. Господин Тян натянул веревку, и на Юэ накатил приступ тошноты: в пыли валялось человеческое тело.

– О, преисподняя, – прошипел господин Тян, подтягивая тело ближе. – Похоже, мы перестарались. Эй, – заорал он, задрав голову. Его палец ткнул в Юэ, подошедшего к окну: – Быстро воды!

Схватив ведро, Юэ рысцой сбегал к колодцу во внутреннем дворе, вернулся ко входу и выплеснул воду на лежавшее в пыли тело. Когда вода смыла кровь с лица трупа, Юэ отчетливо увидел неподвижные глаза, глядящие в темное небо. На него почему-то снизошло спокойствие, глухое и ровное, как рокот барабана. Он будто издалека слушал, как препираются блюстители закона. Лежащий у его ног мертвый человек вовсе не выглядел разбойником или убийцей. У него были мелкие правильные черты лица, тонкие пальцы в несмываемых пятнах чернил, выбритый лоб – признак благородного происхождения. В складках одежды блеснуло серебро. Повинуясь неведомому инстинкту, Юэ нагнулся и разглядел вещицу. Он, конечно, не мог не узнать ее. На груди мертвеца красовалась высшая награда Военной академии – серебряный тигр с выгравированной надписью. Юэ не стал читать каллиграфическую вязь. Он знал, что увидит. «За высшую доблесть». Эту награду, учрежденную после великой победы над объединенным войском самозванца, провозгласившего себя новым императором, присуждали только один раз. Об этом знал каждый, хоть как-то интересующийся военным делом в империи. В пыли перед Юэ с вывороченными руками, непристойно распахнутым халатом и ободранным мертвым лицом лежал величайший военный стратег, победитель двенадцати битв, гений тактики, автор восьми несравненных трактатов, ставший при жизни легендой. Мастер Фэнь.

Госпожа А-ит, несмотря на сварливый нрав, обладала хорошим инстинктом выживания. И потому начала голосить, только когда поняла, что опасность миновала. А поскольку домочадцы знали ее повадки очень хорошо, именно ее причитания вывели остальных из шока. Юэ почувствовал, что может наконец сдвинуться с места, где он и простоял пень-пнем, пока стражники бестолково суетились вокруг тела. Поняв наконец бесполезность этой суеты, они резво вымелись со двора, не трудясь обращаться с мертвецом уважительней, чем с живым. Юэ провожал глазами волочившиеся по земле бессильные руки господина Фэня, не чувствуя при этом ничего, кроме мучительных и бесплодных позывов к тошноте. Вопли матери вывели его из состояния ступора, и Юэ наконец вошел в дом, с силой захлопнув входную дверь, словно отрезая себя от увиденного.

Он стал взрослым в эту ночь, определенно. Жалость душила его, застряв комком в горле. Жалость к себе, к отцу, к военному гению господину Фэню – ко всему, что обладает умом и духом и способно превратиться в слизь под сапогами гогочущих тупиц с потными рожами. Эта жалость застряла у него как кость в горле, никак не желая переходить в спасительную ярость.

Господин Ито поднялся с пола и прополоскал разбитый рот в тазике, моментально принесенном служанкой (вся прислуга обожала господина Ито и старалась как могла ему угождать). Вода тут же окрасилась в красный цвет, хотя кровь на губах уже спеклась. Господин Ито морщился, прикладывая к лицу влажную ткань. Он избегал смотреть сыну в глаза, и от этого Юэ становилось еще больше его жаль. Он любил безобидного добряка-отца любовью, какой любят детей и домашних животных, и стыдился этой любви в себе. Должно быть, отец чувствует все возможные муки, будучи избитым и униженным на глазах у жены и сына.

Юэ подошел к матери, продолжавшей громко и бессмысленно причитать, и тоном, которого от него еще никто никогда не слышал, произнес:

– Хватит.

Мать мгновенно замолкла – то ли подчиняясь приказу, то ли просто от изнеможения. В доме наступила болезненная тишина, был отчетливо слышен шорох ветвей сливы о черепицу крыши, далекий собачий лай…

– Отец, дозволь осмотреть тебя, – спокойно произнес Юэ, – в нашу подготовку входил курс медицины. Конечно, я бы не смог определить заболевания внутренних органов по пульсу, глазам или линиям ладони, но остановить кровь и предотвратить заражение мне вполне по силам. Кроме того, я полагаю, мы не станем вызывать к тебе лекаря господина Хаги, как делали это обыкновенно.

Господин Ито тоже подчинился. Юэ обнаружил себя в неожиданной роли единственного человека, способного сохранять ясную голову. Он осмотрел заплывший глаз отца, ощупал ему голову, ребра, почки. Пожалуй, обошлось без серьезных повреждений. А вот зуб ему сломали, и, если не вытащить осколок, он впоследствии будет мешать, не говоря о причиняемой боли и возможности заражения. Юэ поднял голову:

– Прошу тебя проводить госпожу А-ит в спальню, – обратился он к служанке. – Приготовь ванну, добавь три капли розового масла, две – жасминового и две – мятного. Сделай госпоже успокаивающий массаж. И оставайся с ней, пока она не уснет.

Мать, привыкшая сама раздавать указания направо и налево, продолжала молчать и всхлипывать. Повинуясь кивку Юэ, ее увели.

– Ты будешь великим полководцем, мой мальчик, коли сумел подчинить себе нашу матушку, – попытался пошутить господин Ито. Получилось жалко, и сердце Юэ снова защемило.

– Мне придется удалить тебе осколок зуба, – глядя в глаза отцу, сказал Юэ. – Я не умею этого делать, и тебе может быть очень больно. Но если я этого не сделаю, ты не сможешь есть, и рана может загнить.

Господин Ито кивнул и поднялся. Они молча прошли в покои господина Ито, носившие следы несвоевременного и отнюдь не дружелюбного присутствия: прелестная бамбуковая ширма с лаковыми миниатюрами перевернута, содержимое шкатулки с бумагами веером разлетелось на полу, на балдахине из зеленого шелка с толстыми кистями – след сабли. Дорогую ткань скорее всего распороли просто так, безо всякой мысли, плохой или хорошей.

Юэ усадил господина Ито в глубокое, удобное кресло из твердого полированного дерева с инкрустированными перламутровыми рыбками на спинке. Зажег лампу, хотя уже начало светать. Аккуратно расстелил полотенце под подбородком покорно молчавшего отца.

– Там, у кровати, должна стоять бутылка, – неожиданно произнес господин Ито. – Дай мне выпить, сынок. Это притупит боль.

Вздохнув, Юэ мысленно признал его правоту. Своими руками поить отца не хотелось, слишком много бед принесло им его пьянство, но делать было нечего. Он обошел кровать, затем опустился на четвереньки, выуживая из-под нее закатившуюся бутылку.

И обнаружил ее за каким-то довольно объемистым деревянным сундучком. Чтобы достать бутылку, ему пришлось выволочь из-под кровати и сундучок. А когда он наконец выудил проклятое пойло и собрался подняться, ему бросился в глаза незнакомый герб на сундучке. Иметь в гербе дракона могло только пять фамилий в Империи.

– Отец, – хрипло сказал Юэ, – откуда у тебя это?

Господин Ито недоуменно заморгал, вылез из кресла, свесился через кровать… И стал до того белым, что Юэ, испугавшись, бросился к нему и усадил обратно.