Читать книгу "Бестиарий спального района - Юрий Райн"

– Старость не радость, – проговорил Тимофей.

– Да не в этом дело! – отмахнулся Аникей. – Водка, вот что… Любим мы, водяные, выпить…

– Ох любим! – поддакнул Тимофей.

– …а тут еще и стресс, – продолжил Аникей. – Ведал болотом знатным, а ему вместо болота – раз, и пруд с нечистотами людскими! Вот и не выдержал старик… Ну, с этим-то что делать будем?

– Да мальчонку-то, – сказал Тимофей, – по-любому запускать надо. Парнишка хороший, стараться будет. Почистит все, хоть и не сразу – работы тут непочатый край. Утопит кого следует. Паразитов отвадит. Может, и с говносливом справится.

Аникей поморщился:

– Выражения у тебя…

– Ты, Аникей, – хохотнул Тимофей, – у себя на Светлом скоро совсем приличным станешь, словно и не нечисть. Боюсь я за тебя, церковь-то на берегу озера – опасная штука. Ты, если что, зови, я к церковным делам да к приличиям нечувствительный!

– Я уж сам как-нибудь, – сухо сказал Аникей. – Ты, Тимоша, не отвлекайся. С этим, говорю, что делать будем?

– Может, это… на Божье его? Дубина же дубиной, все ему нипочем…

– Ты спятил?! С Божьим даже Христофор не справился, а вот уж всем водяным водяной был! Застал ты старика-то, Христофора-то? А, ну да, застал… Не-е-ет, Божье – его общими силами надобно, да не какими-нибудь… Слыхал я, собирают артель для Божьего: Евстафий с Сиваша, Меркул с Васюганского, еще кто-то. И мы с тобой, как местные. Глядишь, и вытянем.

Тимофей поежился.

– Да я тоже слыхал… С Мертвого вроде… этот, как его… Менахем, что ли… С Эверглейдса какой-то еще… Вишь, болотные все, да экие сильные. Мы-то с тобой чисто наблюдать станем. А все одно боязно… Ну, где наша не пропадала… А этого, Аника, давай к Феофилакту наладим. Напортачил старик с перепою, вот пускай сам и разбирается как хочет.

– Голова! – обрадовался Аникей. – Ну, начали!

Водяные синхронно наставили на Василия заскорузлые руки с растопыренными пальцами и размеренно произнесли в унисон:

– Мы, Аникей со Светлого озера и Тимофей с Темного озера, как старейшины водяных этого края, отрешаем тебя, вуташ Василий, от несения службы в данном пруду, а равно и в любом ином водоеме. Направляем тебя, вуташ Василий, к создателю твоему, болотному Феофилакту, в припятские топи. Вот тебе стрелка.

Перед глазами Василия, то ли у него в голове, то ли снаружи, возникла ярко-зеленая стрелка. Крутанулась, покачалась туда-сюда и застыла.

– По ней пойдешь – Феофилакта найдешь, – заключили водяные. – Встань, всплыви, выйди. Сказано.

Василий покорно всплыл, встал на ноги, поплелся к берегу. Сзади послышался всплеск, затем голос:

– Эй, как тебя! Молодой специалист! Алексий! Заходи!

С берега в пруд ринулся паренек с зеленоватым панковским гребнем на голове. Залез в воду по колено и шустро нырнул рыбкой.

Василий шел по стрелке. Стоило свернуть – и она тоже поворачивалась. Василий, предположим, правее берет – стрелка влево отклоняется. Василий влево – стрелка, наоборот, вправо. Иди, мол, куда указано, нечего вилять.

И вдруг – заколыхались картинки: вот он сидит на детской площадке, ждет, когда ДЭЗ откроется; вот он в кассе, получает бумажки и кружочки; вот он у Люськи, распихивает по карманам завернутые в газету бутылки; вот усаживается на свою скамейку; вот, не обращая внимания на Стеклянного Вову, да и вообще на кого бы то ни было, утоляет, наконец, свою неизбывную жажду.

Последняя картинка так и застыла у него в голове. Стрелка померкла, а вскоре и вовсе погасла. Василий остановился, потоптался на месте, высморкался как следует, снова посмотрел картинку, судорожно сглотнул – и, сменив направление, двинулся к ДЭЗу.

Глава 4 Горячий денек

1

Жаркие дни, теплые ночи; горячее солнце, россыпи звезд; ни облачка на небе, то призрачно-голубом, то глубоко черном, – все это не радовало Викентия. Потому что, во-первых, в гробу он видал это солнце и эти звезды. Во-вторых, лес явно страдал от сухости – не хватало хорошего дождя. А в-третьих, по такой погодке люди из соседнего района поперли в лес, словно полчища саранчи.

Явится такая компания, с ними дети бестолковые, крикливые, сопливые, кастрюля мяса замаринованного, полдюжины кирпичей, магнитофон, гитара, водка, пиво. И ну ветки ломать, костер жечь, кирпичи выкладывать, мясо на палки нанизывать, палки эти на кирпичи устанавливать… И водку с пивом глушить. И магнитофон на полную громкость. И дети кусты ломают. И все, что дети, что взрослые, – гадят, гадят, гадят. Бутылки пустые оставляют, пакеты скомканные, бумажки разные, окурки вонючие, кал, мочу.

А уж на гитарах заиграют – кикиморы болеть начинают. Кикимор-то не жалко, да ведь непорядок!

Всю неделю так, без выходных. Вернее, как будто у них все дни выходные.

А лешему это – хуже нет. Потому что он, леший, – хозяин леса, он лес оберегает и лесом живет.

Есть такие люди смешные, которые себя хозяевами тут считают. Лесники называются. Дураки, вот они кто! Люди, одним словом…

Леший в лесу хозяин, леший! А Викентий в этом лесу – над всеми лешими главный. Так вся братва и знает: Викентий – смотрящий.

Трудно, ох трудно стало в последние годы, с тех пор как район этот прямо у опушки построили. Раньше, конечно, тоже люди забредали, но ведь в разумных пределах лесу это только на пользу. А если кто безобразничал, всегда управу находили. Пугнешь, бывало, – дорогу забудут. А то еще заманишь к сосенкам каким-нибудь, безобидным с виду, и начнешь по кругу водить. Часа два. Или три. Или до темноты. И лешему развлечение, и людям-безобразникам назидание: с лесом шутки плохи!

Теперь труднее: людей этих прорва ненасытная, а штат у Викентия какой был, такой и остался. Да и подраспустились лешие, особенно – кто помоложе. В район ходят, хулиганят, разбойничают прямо. С родней дальней склочничают. Давеча вот на Ырку чуть не наехали, отморозки. Спасибо, хоть к джинну не цепляться ума хватает. Живет в районе джинн один, увечный вроде бы, не трогает никого, а только все равно – Викентий поежился – как жахнет, всего-то от леса и останется, что пеньки горелые…

А то еще девок на опушку приволокут, непотребщину учинят, даже сами водку пьют. И гадят, как люди. Если не хуже. А бывает, наркоманов к мухоморам приманивают. Те нажрутся, а лешие потом из нажравшихся дух пьют – говорят, гораздо вкуснее, чем из мухоморов непосредственно…

И не понимают, что леший ведь только лесом и живет! Нечем ему больше жить, на то и леший! Вот умрет лес – уходить придется, а ведь сотни лет тут обитали…

Эх, горе горькое, плесень замшелая, трава побитая… Надо им было Новокузино свое тут строить… Строили бы дальше, на болоте… Там, правда, тоже понастроили, чуток позже только. Так водяной, что за болотом этим смотрел, запил сильно, а потом сгинул куда-то. А как же, у него ж специальность была – болотник. В пруд, что остался, канализацию вывели, втихаря, конечно, да от этого не легче. Такое из водяных разве что вуташи стерпят – они-то, вуташи, из утопленников, им чем гаже, тем слаще…