Читать книгу "Ежевичное вино - Джоанн Харрис"

Лето шло, и Джей навещал Джо все чаще. Тот никогда не задавал вопросов, но позволял Джею говорить, пока работал в саду или на незаконных посевах на насыпи, время от времени кивал, давая понять, что все слышит, что слушает. Они перекусывали фруктовым пирогом и толстыми сэндвичами с яйцом и беконом — диетических хлебцев для Джо не существовало—и пили крепкий сладкий чай из кружек. Время от времени Джей приносил сигареты и конфеты или журналы, и Джо принимал эти дары без особой благодарности или удивления, в точности как само присутствие мальчика. Немного освоившись, Джей даже почитал ему свои рассказы — Джо выслушал в торжественном и, как показалось Джею, благосклонном молчании. Когда Джею не хотелось говорить, Джо рассказывал о себе, о работе в шахте, о том, как отправился во Францию на войну и полгода куковал в Дьеппе, пока граната не оторвала ему два пальца на руке — при этом изуродованная конечность извивалась, точно шустрая морская звезда, — и как потом, негодный к строевой, он еще шесть лет провел в шахте, пока не уплыл в Америку на сухогрузе.

— Потому как из-под земли мир особо не увидишь, сынок, а мне ужасно хотелось глянуть, как оно там в других краях. А ты много путешествовал?

Джей рассказал ему, что два раза был во Флориде с родителями и по разу — на юге Франции, на Тенерифе и в Алгарви[29]на каникулах. Джо презрительно фыркнул:

— Я ж про настоящие путешествия, сынок. Не про всякую чушь из туристских брошюр. Парижский Новый мост ранним утром, когда никого нету, одни бродяги выползают из-под мостов и из метро, а солнце отражается в воде. Нью-Йорк, Центральный парк весной. Рим. Остров Вознесения.[30]Перебраться через итальянские Альпы на ослике. Уплыть с Крита на каике зеленщика. Пересечь Гималаи пешком. Есть рис с листьев в храме Ганеши. Попасть в шторм у берегов Новой Гвинеи. Встретить весну в Москве, когда целая зима собачьего говна из-под талого снега лезет. — Его глаза сверкали. — Я все это видал, сынок, — мягко сказал он. — И много чего еще. Я себе поклялся, что увижу все.

Джей верил ему. Карты путешествий висели на стенах, старательно подписанные неровным почерком и утыканные булавками с цветными головками, отмечающими места, где Джо побывал. Он травил байки о борделях Токио и храмах Таиланда, о райских птицах, баньянах и стоячих камнях на краю земли. В большом комоде для пряностей у кровати хранились миллионы семян, аккуратно завернутые в квадратики газетной бумаги и помеченные мелко и разборчиво: tuberosa rubra maritima, tuberosa panax odorata, тысячи и тысячи картофельных семян, разложенных по полочкам, а еще семена моркови, тыквы, томатов, артишоков, лука-порея — одного лука сотни три сортов; шалфей, тимьян, сладкий бергамот и поразительный, драгоценный запас лекарственных трав и овощей, собранный в путешествиях, — все подписаны, упакованы и готовы к посадке. Некоторые из этих растений в диком виде уже не встречаются, сказал Джо, их свойства забыты всеми, кроме кучки знатоков. Из миллионов когда-то существовавших овощей и фруктов ныне выращивают дай бог пару дюжин.

— Это все ваше интенсивное земледелие, — говаривал он, опершись на лопату, чтобы отхлебнуть чая из кружки. — Специализация убивает разнообразие. К тому же людям разнообразие не нужно. Они хотят, чтобы все было одинаковое. Помидоры — красные и круглые, неважно, что есть желтые и длинные, которые в сто раз вкуснее, если рискнуть их попробовать. Красные лучше смотрятся на полках.

Он неопределенно обвел рукой посевы, стройные ряды овощей, взошедших на насыпи, самодельные холодные парники в бесхозной сигнальной будке, фруктовые деревья, опирающиеся на стену.

— Тут такое растет, чего не найдешь во всей Англии, — тихо произнес он, — а в комодике моем есть такие семена, что не найдешь во всем белом свете.

Джей благоговейно слушал. Он никогда прежде не интересовался растениями. Он едва ли сумел бы сказать, чем «Грэнни Смит» отличается от «Ред делишес».[31]Картошку он, разумеется, видел и прежде, но разговоры Джека о голубых пьяблоках и розовых ельяблоках выходили за рамки его опыта. Мысль о том, что здесь прячется тайна, что загадочные, забытые вещи растут прямо тут, на насыпи, и старик — их единственный хранитель, воодушевляла Джея — он и не подозревал, что такое возможно. Конечно, отчасти в этом был повинен Джо. Его рассказы. Его воспоминания. Его сила. Джей начал видеть в Джо то, чего ни в ком еще не встречал. Призвание. Целеустремленность.

— Почему ты вернулся, Джо? — спросил он как-то раз. — Ты столько ездил по миру. Зачем ты вернулся сюда?

Джо серьезно выглянул из-под козырька своей шахтерской кепки.

— Это часть моего плана, сынок, — сказал он. — Я ж не навсегда вернулся. Когда-нибудь снова уеду. Когда-нибудь. Очень скоро.

— Куда?

— Сейчас покажу.

Он полез в спецовку и достал потертый кожаный бумажник. Открыв его, развернул фотоснимок, вырезку из цветного журнала, очень осторожно, чтобы тот не разъехался по побелевшим сгибам. На снимке был дом.

— Что это?

Джей сощурился на картинку. Ничего особенного, большой дом из выцветшего розоватого камня, перед ним длинная полоса земли, где стройными рядами что-то растет. Джо разгладил листок.

— Мое шатто, сынок, — сказал он. — В Бордо, вот где, во Франции. Мое шатто с виноградником и столетним фруктовым садом, а там персики растут, миндаль, яблоки и груши. — Его глаза лучились. — Вот только деньжат поднакоплю, куплю его — пяти тыщ хватит — и сделаю лучшее вино на всем юге, во как. «Шатто Кокс, 1975». Ну как, звучит?

Джей глядел на него с сомнением.

— Солнце светит в Бордо круглый год, — весело продолжал Джо. — Апельсины в январе. Персики с крикетный мяч. Оливы. Киви. Миндаль. Дыни. И простор. Целые мили фруктовых садов и виноградников, земля дешевле грязи. Земля как фруктовый пирог. Хорошенькие девочки давят виноград босыми ногами. Рай.

— Пять тысяч фунтов — это очень много, — с сомнением сказал Джей.

Джо постучал пальцем по носу.

— Разберусь, — загадочно произнес он. — Если чего хочешь по-настоящему, рано или поздно получишь.

— Но ты даже по-французски не говоришь.

В ответ Джо внезапно разразился потоком непонятной тарабарщины, не похожей ни на один язык, который Джей слышал.

— Джо, я учу французский в школе, — сообщил он. — Это совсем не…

Джо снисходительно посмотрел на него.

— Это диалект, сынок, — пояснил он. — Выучился у цыганского табора в Марселе. Мне там самое место, это уж как пить дать.