Читать книгу "Зеркальное время - Вольфганг Хольбайн"

— Нет, — ответил Гордон. — Что могло слу...

— Да, — ответил отец. Он сел, уставился в пол и кивнул Гордону: — Расскажи ему все.

Гордон передернул плечами, выпил свой коньяк и поставил рюмку на стол.

— Как хочешь, — резко сказал он. — Тем более что он и так уже почти все знает. Ведь не глухой. — Несколько секунд он помолчал, чтобы успокоиться, и тихо продолжил: — Кое-что случилось — сегодня вечером, во время представления. Твоему отцу понадобился доброволец для его последнего номера. Ну, ты знаешь. Вызвался парень лет пятнадцати — шестнадцати. Началось все как обычно: туш, тамтам, вихрь огней... — Он пожал плечами: — И парень исчез.

— Но ведь так и должно быть, — сказал Юлиан.

— Правильно. Но он не появился снова.

— Как это? — испуганно спросил Юлиан.

— Когда твой отец открыл ящик, там было пусто. Мальчик исчез. И до сих пор не нашелся.

— Но как это могло случиться? — заикаясь, спросил Юлиан.

Гордон глянул в сторону открытой двери в комнату Юлиана:

— Но ты же все слышал, зачем лишние слова. — Гордон вдавил сигарету в пепельницу и повернулся к двери: — Я лучше пойду. Может, тебе удастся образумить отца.

Он вышел, не попрощавшись, и Юлиан еще долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь.

Когда он обернулся, отец сидел в кресле как оглушенный и смотрел вроде бы на него. Но так только казалось. На самом деле его взгляд был устремлен в глубь себя, и то, что он там видел, не сулило ничего хорошего.

В таком состоянии Юлиан видел отца уже не первый раз. Он знал, что заговаривать с ним в такие минуты бессмысленно. Отец ни на что не реагировал, даже на прикосновения. Когда это случилось впервые, Юлиан не на шутку испугался. Но когда попытался однажды за­говорить с отцом об этом его странном отсутствии, реакция оказалась такой, что больше он не заикался на эту тему. На сей раз Юлиан встревожился и вместе с тем испытал некоторое облегчение: как хорошо, что не придется рас­сказывать про пережитые им зловещие приключения, тем более что он все больше сомневался, действительно ли они с ним произошли. Может быть, на самом деле Кожаный дал ему по черепу, а все остальное ему при­мерещилось.

Но тогда кто чуть не утопил его недавно в ванной? И откуда он мог знать имя исчезнувшего мальчишки?

«Мой Рогер совсем не тот исчезнувший мальчишка», — убеждал он себя. Чистая случайность. Конечно, случай­ность неправдоподобная, но если бы не было таких случайностей, откуда могло вообще взяться слово «случай­ность»?

В настоящий момент Юлиан ничего не мог сделать для своего отца, поэтому молча сел рядом и взял его за руку. Отец не воспротивился, но и не ответил на его пожатие, поэтому Юлиан через некоторое время отпустил его руку. Бывали и раньше моменты, похожие на этот, когда Юлиан особенно остро ощущал, что между ним и отцом пролегает глубокая пропасть. Более глубокая, чем обычно бывает между отцами и детьми, даже если между ними нет взаимопонимания. А ведь Юлиан с отцом прекрасно понимали друг друга.

Конечно, Юлиан знал, что есть вещи, о которых взрослые не говорят детям. Но то, что мучило отца, не имело к таким вещам никакого отношения. Ничего по­стыдного или унизительного, что отцу приходилось бы скрывать от сына и от всего мира, а... нечто совсем другое, некая тайна, которая мучает его и подчиняет себе всю его жизнь.

Кочевая жизнь отца была не единственной причиной того, что Юлиан десять месяцев в году проводил в элитарном интернате. Это был только внешний предлог. Конечно, жизнь фокусника неизбежно влекла за собой необходимость часто менять отели и города. Но с этим Юлиан смирился бы. Это было бы в десять раз лучше, чем жизнь в интернате, и его отец это знал. И со школой не было бы никаких проблем. Ведь отец был не просто эстрадный фокусник, он был одним из лучших фокус­ников. Если не самым лучшим. В конце концов, эта проблема была общей для всех детей артистов во все времена, и худо-бедно с ней все справлялись. Отца уже много раз показывали по телевизору, он выступал только в лучших и самых дорогих шоу. Он был богат. Его бы не обременило нанять для Юлиана частных учителей, которые сопровождали бы его по всем гастролям. Нет, эта причина была только отговоркой. Правда же состояла в том, что отец никогда не хотел, чтобы Юлиан долго находился около него.

Вначале, когда эта мысль возникла у него впервые, он долго сопротивлялся ей, но доказательства были слиш­ком очевидны. Да, отец действительно радовался, когда Юлиан приезжал на каникулы или когда сам он мог навестить Юлиана и провести с ним целый вечер или даже уик-энд. Однако от внимания Юлиана не укрывалось, что чем дольше они были вместе, тем нервознее становился отец — или испуганнее?

Сама по себе эта мысль казалась безумной, но в последние годы Юлиан все чаще задавался вопросом: может быть, отец хочет уберечь его от чего-то? От чего-то из своего прошлого. От чего-то, что могло повлиять и на жизнь Юлиана, если он долго будет с отцом.

На этом его соображения всякий раз обрывались, потому что все выводы из этого казались смехотворными. Его отец — носитель мрачной тайны? Может быть, тай­ный агент-перебежчик, скрывающийся от своих прежних коллег? Или «завязавший» гангстер, которого преследует мафия? Абсурд!

Нет, тут что-то другое. И временами у Юлиана было чувство, что он знает, в чем дело, хотя не готов дать этому точное определение. Оно уже зародилось где-то в глубине его подсознания и постепенно росло и давало о себе знать, но еще не совсем выявилось.

— Снова начинается, — вдруг прошептал отец.

— Что ты сказал? — испуганно спросил Юлиан.

Отец поднял голову и посмотрел на него, но взгляд был по-прежнему отсутствующий. Юлиан увидел, что отец не помнил, что произнес.

— Ты сказал: «Снова начинается», — объяснил Юлиан. — Что ты имел в виду?

— Ничего. — Отец встряхнул головой, поморгал и ог­ляделся, будто очнувшись от глубокого сна. Он явно не понимал, где находится, и казался растерянным. И даже испуганным. — Разве я что-то сказал?

Юлиан не стал убеждать его в обратном. Он чувствовал себя ужасно. У него вдруг появилось ощущение, что это он виноват в том несчастье, которое свалилось на голову отца. Ему захотелось хоть как-то утешить его.

Он снова поднял руку, но так и не прикоснулся к отцу. Отец стоял в метре от него, но был далек так же, как если бы находился за тысячу километров отсюда.

У Юлиана навернулись слезы на глаза. Почему отец не доверяет ему? Почему он не хочет рассказать ему все как есть, ведь он же его отец!

— Что случилось? — тихо спросил он.

— Ты же знаешь этот номер, — без выражения ответил отец. — Я пригласил добровольца, как делаю это каждый вечер, и вызвался мальчик. Вначале я хотел отказать ему. Ты ведь знаешь, я не люблю работать с детьми. Но он показался мне вполне разумным малым, и кроме того, больше никто не вызвался. В конце концов, я взял его и пропустил сквозь зеркало.