Читать книгу "Несущий свободу - Игорь Поль"

– Это который офицер? – спросил он. – Генерал?

– Да нет, полковник этот, которого вчера застрелили. Забыл фамилию.

Хенрику вспомнилась важная осанка немца, спускающегося под руку с девушкой. Категория «для господ старших офицеров». Детей любил? Ну-ну. Вот только девку зря зацепил. Красивая, сучка. И умная. Такие не болтают. Понимают, что к чему.

– Не верьте вы этой брехне, папаша, – посоветовал он.

– Я в тридцать четвертом войну видел, – поделился старик. – Не дай бог снова. Только бы город не бомбили. Так-то они – люди как люди. Разве что форма другая.

– Кто?

– Боши, кто ж еще. И по счетам платят. Только когда бомбят – ничего не разбирают. Глаз у них, что ли, нету?

Старик сокрушенно покачал головой.

Рыжий пушистый шарик выкатился из подъезда и завилял хвостом, тычась в ноги, преданно заглядывая в глаза. Человеческая тоска в блестящих черных пуговках совершенно не сочеталась с его игривым поведением. Хенрик бросил ему кусок холодного пирога. Переваливаясь с боку на бок, щенок поволок добычу в заросли полыни и лопухов, образовавшиеся на месте бывшего газона; убедившись, что ему ничего не угрожает, умостил кусок между лапами и с наслаждением сунул в него мокрый нос.

– Ваша собака?

– Что? Нет, это приблудный. Наверное, жильцы забыли. Сейчас такая мода, натешатся – и вон. Живая душа. Забирайте. Все равно только гадит.

– Покормите его. Вот, держите. – Хенрик сунул старику купюру в десять реалов.

Старик постоял, слушая, как затихают шаги постояльца. И только когда наверху хлопнула дверь, сказал с неожиданной злостью:

– Детей бы кто накормил. Сволочь.

11

Уличное освещение не работало. На небе ни облачка: звездные россыпи заливали дома красноватыми переливами, стекла отражали серебро. По ночам мрачные улицы преображались. В призрачном свете заросли чертополоха виделись неведомыми цветами, тротуары отсвечивали розовым. Все вокруг казалось нарисованным. Даже раскаты канонады не могли разрушить очарование ночи: Хенрик любил свет звезд, любил темноту, любил связанное с ней одиночество. Иногда во сне он видел, как идет по пустой улице, проходит квартал за кварталом, шаги гулко отдаются от стен, и в целом городе не найти ни одного человека.

Хенрик дремал, не раздеваясь, лежа поверх грубого одеяла. Раздеться? Еще чего! Стоило только представить, что вытворяли на этом белье десятки постояльцев до него, и желание поспать по-человечески сразу испарялось. Грязная комната кишела насекомыми. Хорошо хоть не было клопов. Клопов и прочих кровососов Хенрик не переносил. Он вообще был чистоплотен, без этого в джунглях не выжить, нет. «Проводя жизнь в свинских условиях, необязательно самому становиться свиньей», – когда-то вколачивал в курсантов старший инструктор Лутц.

Затявкал щенок. Удивительно, как устроен этот дом: наружные стены, наверное, выдержат прямое попадание гаубичного снаряда, а двери и внутренние перегородки словно из бумаги сделаны – слышен каждый вздох на лестнице. Этот дом никогда не спит. В таких кварталах люди злы оттого, что половина из них не может отдохнуть как следует. Топот и смех в парадном, грохот сдвигаемой мебели над головой, музыка, шум драк, семейные скандалы, выстрелы – и так до самого утра.

Внизу заколотили в дверь. Донеслись слабые голоса. Щенок вновь залился своим игрушечным лаем. Хенрик напряг слух, выделяя новые звуки из какофонии ночной жизни. Этот чип – отличная штука. Временами благодаря имплантантам Хенрик ощущал себя едва ли не суперменом. Иногда чувство превосходства рождало странное мстительное удовлетворение – он словно поднимался над никчемными людишками, наводнившими этот мир. Мало того что он мог легко убить большинство из них, он мог также внушать окружающим страх или неодолимую симпатию; испуская феромоны, мог уложить в койку любую дурочку; различал десятки новых запахов, безошибочно определяя их источник; видел в темноте, как кот; чувствовал излучения систем наблюдения; усилитель зрения позволял ему обходиться без бинокля, он же определял расстояние до цели; ему не грозил болевой шок – чип мог понизить порог болевой чувствительности, мог стимулировать работу сердца и ускорять заживление ран. Долго упиваться торжеством не получалось: Хенрик вспоминал, что этот же чип мог убить его, оценив поведение носителя как попытку к измене; арест при невозможности бежать останавливал сердце с гарантией.

– Шрам… – донеслось снизу. Он четко различил это слово, сказанное по-испански с сильным акцентом.

Хенрика сдуло с постели. Он бесшумно заметался по комнате, экипируясь.

Возмущенный голос поднятого с постели хозяина:

– Ничего не знаю, у меня много жильцов!

– …высокий …сказать …обыск …неприятности! – настаивал голос.

Старик скоро сдастся. Сейчас ему зажмут рот, затащат в квартиру и отделают кулаками. Две минуты, три – сколько он выдержит? Репутация его жильцов такова, что кое-кто из них может решить, будто хозяин причастен к аресту. В этих районах жизненная философия проста, как формула воды: если ты не стучишь, то настучат на тебя, а если стучишь, то ночью на лестнице можешь неосторожно упасть на остро заточенный предмет, причем несколько раз подряд.

– Нет у меня никакого списка. И мужчин тут много! – старик внизу старательно повышал голос, надеясь, что его услышат.

– Капрал, обойдите дом. Осторожнее – парень по описанию крепкий.

Удаляющиеся шаги.

Тихий угрожающий голос, на этот раз без акцента:

– Где человек со шрамом?

Вот оно: шлепок кулака, стук тела о косяк, мычание. Хенрик осторожно выглянул в окно. Он специально выбрал эту квартиру – он знал, что по пруту громоотвода можно бесшумно спуститься вниз, после перепрыгнуть на забор и уйти одним из двух прилегающих переулков, изобилующих запутанными проходными дворами и подвалами.

С холодком в груди он догадался: его решили слить. Не обмануло предчувствие. До сих пор неведомые командиры обращались с ним по-честному. И он отвечал им тем же. Не копировал прозрачные листки заданий, рассыпающиеся на свету через пять минут после прочтения, не пытался нажиться, продавая дурь, оружие или информацию агентам боевых групп, наводнивших город и окрестности. А ведь ему ничего не стоило сделать это – хваленый контроль чипа можно было обойти. Он знал несколько способов, проверенных на чужом опыте, все они не касались основополагающих принципов контроля лояльности, никакого прямого предательства или угрозы раскрытия – просто цепь мелких невинных отклонений от рекомендованной линии поведения, хитро закрученная в нужную сторону. Такие действия, произведи их Хенрик, могли дать ему иллюзию страховки. Призрачную надежду на безопасность. Ничего этого он не делал. Да, он нарушал правила: пользовался чипом для соблазнения смазливых продавщиц на блошиных рынках, пару раз забирался в койку к женам местных чиновников; скупал спиртное на служебные деньги и после нанимал на него информаторов из числа опустившегося сброда, которые проверяли сведения, предоставленные штабной группой; иногда, приходя в себя после напряженного задания, курил в китайском притоне модифицированный опиум, не вызывающий зависимости; вот и его баловство с Гретой из того же разряда. Но ничего серьезного за ним нет. Ничего такого, за что списывают полевых агентов. Он уверен: за ним нет никаких следов, все заказы выполнены точно в срок и точно тем способом, который указан в приказе. Но все же этот момент настал. И ему следует подумать, как быть дальше. Как не превратиться в бычка, которого ведут на заклание местные сектанты.