Читать книгу "След кроманьонца - Сергей Щепетов"

Глянцевые темные холмы возникают здесь и там, «Пых! Пых! Пых-х!» — взлетают фонтаны, и ветер доносит их запах, означающий Предчувствие Великого Праздника. Каждый из Дающих, кроме вон тех двух, гораздо больше Байдары, но к ней не придет даже Тень Страха — у них гладкие спины, значит, они добры.

Баа больше не смотрел вперед. На дне лодки между ним и ближайшим гребцом аккуратно уложены три мешка из снятых «чулком» шкур молодых нерп. Там внутри свернутый безупречными кольцами длинный линь — тонкий кожаный ремень, очень прочный и мягкий. Сверху, прямо под горловиной, лежит, привязанный к верхнему концу ремня, костяной наконечник, а внизу — круглый камень, обернутый куском шкуры, к которому пришит дальний конец ремня. Если линь уйдет весь, не запутавшись и ни за что не зацепившись, камень заткнет изнутри горловину мешка и вытянет его за борт. Мешок станет поплавком.

Он взял первое древко, лежавшее на дне вдоль киля байдары. К толстому концу Баа присоединил наконечник, а в пазы на другом конце вставил изящный крылатый предмет, покрытый узорами. Это стабилизатор — много дней его делал лучший мастер Настоящих Людей в подарок духам Моря. Теперь металка — и Баа встал с собранным гарпуном в руках.

— Ле! Ле! Ка-а-а ле! Ле! Ка-а-а! — звучало над водой, и Байдара делала широкий плавный поворот: два коротких гребка по левому борту и один мягкий длинный по правому, два по левому — один по правому…

— Ка-ну-ми хо-о-о-о! Уа-ла-ма ну-у-у-у!

Теперь Байдара мчалась вперед, и голос Баа опять звенел, неторопливый монолог вновь превратился в исступленную мольбу-заклинание: нет ни границ, ни различий между делом и словом, между усилием духа и тела — нужно очень хотеть, чтобы всё получилось.

У гребцов больше нет лиц, нет рук и ног, они больше не члены множества, понимающего себя как Люди или Настоящие Люди. Они — это существо, это — Байдара, чей лик сейчас оскален в гримасе экстаза.

Она очень просила, она очень хотела, и вновь ей было дано, ей опять не отказали: Дающий всплыл совсем близко. Он двигался встречным, чуть расходящимся курсом.

— О! О! — тай-о-о-ло! Па! — а-а-ми-и-и!

Баа не готовился, не думал, не целился: слова приходили сами собой, и Мир подчинялся, уступал, соглашался с волей Байдары, а она собрала всю силу своего желания на корме — в руке человека.

— Приди к нам, будь с нами!! — исступленно молил Баа. — Ты нужен нам, мы очень хотим тебя!!

Стихии откликнулись: они согласны. Свистнул стабилизатор, и пошел гарпун, рисуя пологую дугу тонким ремнем, и влажно чмокнула плоть, принимая наконечник.

Кит сразу ушел в глубину, оставив за собой бледно-розовое пятно. Зашуршал, убегая из мешка, линь. Гладкие, тщательно разжеванные, много раз промазанные жиром узлы чуть подпрыгивали, минуя борт. А потом линь кончился, мешок вылетел за борт, пару раз качнулся на поверхности и ушел под воду. Баа видел, куда тянул его Дающий. Он не делал никаких расчетов, он просто знал, о чем надо петь дальше.

Зазвучал очередной, родившийся сам собой куплет: Байдара развернулась и пошла новым курсом, а Баа стал собирать второй гарпун.

Изнутри на уровне живота к рубахе был пришит большой карман, в котором лежал кожаный мешочек со льдом. Баа извлек его, пощупал — лед растаял не весь, и воды совсем мало. Подрагивающими от нетерпения пальцами он ослабил ремешок на горловине, сунул ее в рот и запрокинул голову. «Да, воды совсем мало — всего два, нет, почти три глотка», — Баа с сожалением помял мешочек, выдавил в рот несколько льдинок, с хрустом разжевал их. И вода, и льдинки сильно отдавали старым прогорклым жиром, но это было очень, очень вкусно! «Жалко, что так мало… Но это ничего, это — поправимо: может быть, скоро натает еще», — успокоил себя Баа и, туго завязав горловину, водрузил мешочек на место.

Солнце — Приносящий Свет И Тепло — цепляло краем зубчатый горизонт в глубине берега, вокруг были Маленький Ветер, Идущий С Моря, и Медленная Волна, Поднимающая Плавучие Поля. Рядом с лодкой слабо покачивалась огромная спина Дающего — того, кто стал теперь Большой Добычей, или Подарком Всех Стихий. Его сомкнутое дыхало не шевелилось, пятно крови стало совсем бледным и вытянулось параллельно далекому берегу. В ту же сторону отнесло два мешка-поплавка, перепутавшихся своими ремнями. Третий мешок лежал на дне лодки — его линь не давал расстаться Байдаре со своей Добычей.

Гребцы зашевелились на своих местах. Всем хотелось пить, и мешочки с талым льдом быстро пустели. То и дело люди поглядывали на Добычу: они понимали, что это неприлично, но все равно улыбались, ведь на смену Предчувствию пришла Большая Радость.

Нет, Байдара не умерла, не исчезла, просто чуть-чуть распалась. Она долго без устали шла за Дающим и теперь отдыхает. Ее части опять стали немного разными членами единого множества Настоящих Людей. Вон тот, второй слева, совсем молодой. Он только третий раз вышел в море и еще не все понимает:

— Посмотри, Баа, это же Вода, Несущая К Дому! Мы можем успеть, Баа! — и замолк, испуганно переводя взгляд с одного на другого.

Четверо Мужчин молча смотрят на парня. «Нет, пожалуй, он не совершил ничего такого, из-за чего надо сразу уйти Туда, Куда Уходят Все. Нет, это просто… м-м-м… неловкость, бестактность… Пусть он будет пока с нами», — улыбнулся Баа, и парень опустился на сиденье. Еще миг, и он шагнул бы через Границу Стихий — она же рядом — прозрачная, холодная, такая манящая и страшная.

— Ка-ми-ту-у-у оди-ди-ла-а-а… — хрипло затянул Баа, и Байдара медленно двинулась кормой вперед: нужно подобрать два оставшихся поплавка и отрегулировать длину линей так, чтобы тянуть Добычу за все три ремня сразу, ведь пришла Вода, Несущая К Дому, и она может успеть!

Старый Гаако-Лиу-Тэми-Раотан маялся уже второй день. Ничего необычного или печального не происходило в Месте, Где Живут Настоящие Люди, но ему было неспокойно, еда не приносила радости, а руки не хотели ничего делать. Рао бродил между домами, беседовал с людьми или просто выходил на берег и подолгу смотрел вдаль. Никто не задавал ему вопросов, но он понимал, что все думают, будто он знает, как живет Байдара, а он не знал. Когда-то давно он, стоя на берегу, мог петь ее Песню. Теперь он не может, но Людям незачем знать об этом.

«Нет, так нехорошо, так — неправильно! Надо что-то делать: полезное и важное», — не выдержал наконец Рао и решил заняться тем, что давно откладывал, — подарком Большого Шторма. Это был хороший, нужный Людям подарок: недалеко от жилищ поселка на берегу лежали три больших дерева. Без коры и сучьев, с обломанными корнями — они, наверно, долго плавали по Реке и Морю прежде, чем Большой Шторм во время Высокого Прилива оставил их на берегу. Это была Твердая Пища, которую так любит Огонь. Всю мелочь, приносимую Приливами и Штормами, Люди сразу собирали и уносили в поселок, а эти стволы оказались очень тяжелыми. Ни разрубить, ни перепилить бревна нельзя, потому что нечем, но и оставлять на месте жалко, так как следующий Большой Шторм вполне может забрать их обратно, если, конечно, придет вместе с Высоким Приливом. Бревна нужно на месте пережечь на куски, которые можно будет донести или хотя бы докатить до поселка. А там уж молодежь и женщины как-нибудь справятся. Надо сделать Долгий Костер не для еды и тепла, а просто для удовольствия Всех Стихий, которые, в благодарность за это, позволят воспользоваться Людям оставшейся частью подарка.