Читать книгу "Скандальный поцелуй - Джулия Энн Лонг"

Майлс задумчиво нахмурился, затем кивнул. Как будто она сказала что-то умное.

Ей вдруг отчаянно захотелось занять чем-то руки, и она пожалела, что оставила свою чашку с чаем на одном из полированных столиков по ту сторону толстого ковра со слегка потускневшим орнаментом. Там находился уютный маленький мирок, где Вайолет Редмонд весело смеялась над чем-то несущественным, где леди Джорджина сидела с невинным и безмятежным видом рядом с леди Мидлбо, по какой-то причине не сводившей глаз с Майлса.

И где мужчина с серыми глазами и золотистыми волосами делал вид, что не смотрит на нее, Синтию. Лорд Аргоси!.. Синтия оживилась. Интересно, что Майлс Редмонд знает о нем?

Она повернулась к своему мучителю и встретила его иронический взгляд. Проклятие! Он разгадал ход ее мыслей.

— Я не хочу целоваться с вами, мистер Редмонд. — Она ужаснулась, уловив в своем голосе истеричные нотки.

— Думаю, это произойдет в любом случае.

Опять эта чертова самоуверенность и скрытая насмешка!

«Уходи», — сказала она себе.

К сожалению, ее ноги и голова находились в явном разладе.

Она подняла на него глаза, изображая светскую улыбку. В другой ситуации она не удостоила бы его лишним взглядом. «Но это тоже, — вдруг поняла Синтия, — объяснялось его умением владеть собой. Если кто-то не заметил Майлса Редмонда, то просто потому, что тот не хотел быть замеченным».

— Я могу дать такие же характеристики каждому мужчине в этой комнате, мисс Брайтли. Только вообразите, какую пользу могла бы извлечь из них женщина, подобная вам. — Он по-прежнему выглядел дьявольски бодрым и самодовольным. — Было бы обидно не воспользоваться, верно? Я назвал свою цену. Кивните в знак согласия, и мы заключим нашу сделку прямо сейчас. Покачайте головой — и я откажусь от этой затеи и пожелаю вам удачной охоты.

Сердце Синтии мучительно забилось. Во рту пересохло.

Один поцелуй. Один поцелуй поможет ей обеспечить свое будущее… или навсегда уничтожит ее репутацию, если этот мужчина не способен хранить молчание. Она подумала о своем тощем кошельке наверху, о сварливой старухе в инвалидной коляске в Нортумберленде и о собственной гордости, не желавшей смириться с участью компаньонки и отказаться от мысли о блестящем браке.

Но ведь только вчера она пообещала себе, что будет вести себя достойно. Не будет устраивать проказ, даже если представится блестящая возможность. Будет очень осторожна, чтобы не поощрять мужчин стреляться из-за нее. Она пообещала себе, что больше не станет играть с судьбой независимо от своих прежних успехов. Потому что у нее почти ничего не осталось, чтобы сделать ставку. И в буквальном, и в переносном смысле.

Но разве ее вина, что игра постоянно находит ее?

«Не делай этого», — твердил ей внутренний голос.

Синтия заглушила его, утвердительно кивнув.

— В алькове, — негромко произнес Майлс, но это прозвучало как приказ.

Повернувшись, он направился к выходу, и его уход был таким бесшумным, что ни одна голова не повернулась в его сторону. Леди Уиндермир продолжала болтать, а лорд Милторп отвернулся к окну, словно предпочел бы находиться снаружи. Вайолет же смеялась над чем-то, что сказал Джонатан, не подозревая о том, что ее брат собирается поцеловать гостью.

Когда Синтия выскользнула из комнаты, последовав за Майлсом, ее сердце колотилось со свирепостью дятла, долбящего ствол дерева.

Но где же он? Его нигде не было.

Тут она услышала, как кто-то кашлянул в алькове, представлявшем собой полукруглую нишу, предназначенную для статуи, которую, возможно, убрали для чистки — или что там богатые люди делают со своими скульптурами. Майлс же стоял внутри, сам похожий на статую.

Со странным ощущением, будто она смотрит на себя со стороны, Синтия приблизилась к нему.

И остановилась.

Он нависал над ней как надвигающаяся гроза — темноглазый, темноволосый, в темной одежде. И Синтию вдруг охватило смятение — как полевую мышку, обнаружившую, что тень ястреба заслонила солнечный свет.

Майлс не стал медлить. Его большая рука легла ей на талию, он привлек ее к себе.

И Синтия, собравшись с духом, подняла лицо навстречу его губам.

Майлс чуть не рассмеялся.

Черт возьми, что он делает? Он не узнавал себя в этих своих… ухищрениях. Что он надеялся доказать или выиграть, целуя женщину, не желавшую целоваться с ним? Ведь было много других, которые этого желали.

Но Синтия Брайтли готова использовать свои поцелуи как звонкую монету, так что дать обратный ход сейчас было бы бесчестно. Так, во всяком случае, он сказал себе. Поэтому лучше покончить с этим побыстрее.

Он наклонился — словно нырнув в холодную воду. И коснулся губами ее губ.

О Боже! Они были такими… мягкими. Впрочем, едва ли это слово передавало то, что он чувствовал.

Майлс закрыл глаза, пронзенный острым желанием. Его руки крепче обхватили ее талию, а губы заскользили по ее немыслимо сладким губам.

Майлс ощущал ее теплое дыхание, и он не мог оторваться от нее, словно поцелуй создал какое-то притяжение и он оказался в его власти.

Осознание пришло внезапно. Майлс вспомнил об отцовских часах. Облегчение, которое он испытал, разгадав их тайну, дорого ему обошлось. Но все же он хотел разобрать Синтию на части и выяснить, есть ли у нее внутри женское сердце. Если он поймет ее, если разгадает загадку, которую она собой представляла, то наверняка успокоится.

И он знал, как поцелуи действуют на женщин.

«Я не хочу целоваться с вами, мистер Редмонд».

Она забудет об этих своих словах, когда он закончит с ней.

Его губы были как туман, как перышко, как шепот в ночи. Они едва касались ее губ, показывая ей, какое море ощущений таится в одном лишь соприкосновении губ, и намекая на целую вселенную ощущений, скрытую в ее теле. Синтия невольно вздохнула, и ее губы приоткрылись. А голубые глаза затуманись и исчезли за опустившимися веками.

Майлс же упивался поцелуем, думая о ее податливой плоти, о мускусной влаге меж ее ногами, о шелковистой тяжести ее груди и округлости бедер. Его руки жаждали ласкать ее, а его естество болезненно напряглось. Казалось, он сходил с ума.

Но рассудком, еще сохранившимся у него, он сознавал, что это — путь в зыбучие пески. Поэтому, отчаянно желая большего, он все же ограничился поцелуями.

Их губы сходились и расходились, словно в танце, но он не позволил своему языку вторгнуться в ее рот. А его руки оставались там, где были, — на ее талии.

Но теперь между ними не оставалось свободного пространства, и ее живот, прикрытый тонким муслином платья, прижался к его восставшему естеству, заключенному в нанковые брюки. Блаженство, которое пронзило Майлса при этом, стало еще острее, когда он ощутил вздох удовольствия, вырвавшийся из ее груди. И он услышал, как с его собственных губ сорвалось ее имя. Безумие, чистое безумие…