Читать книгу "Второго шанса не будет. Отражение во мгле - Сурен Цормудян"

— Ну и что?

— Я вот подумал про прежние похищения. Обычно тварелюбы на дровозаготовке людей отлавливают. Сейчас что-то новое. И тем не менее… А тебе не кажется, что среди нас, в общине, есть информатор?

— Я что-то не понял…

— Что ты не понял, Андрей? — нахмурился Василий. — Пора бы протрезветь уже. Я говорю, что мне кажется, кто-то в общине сливает информацию охотникам.

Жуковский тихо засмеялся.

— А как ты себе это представляешь? По телефону, что ли? Или через скайп? Кто мог узнать, что Марина пошла сюда, и предупредить охотников в течение максимум пары часов, учитывая, что эту нору надо было еще прорыть?

— Думаешь, совпадение?

— Я вообще ничего не думаю. Мне Костю жалко. А впрочем, может, у него гора с плеч, ежели он ребенка не хотел.

Староста был низкорослым и худым. И большеголовым. Не уродство, конечно, но это подчеркивало узость его плеч. Вообще в нем не виделось какой-то особой харизмы. Однако давно никто не задумывался, что сделало его лидером Перекрестка Миров. Опора на бывших силовиков, что стояли у истоков общины, являлась лишь одним из необходимых условий удержания власти над центральной общиной.

У него было просторное жилище с роскошным освещением. Использовал он для этого сказочно дорогие парафиновые свечи в латунных канделябрах. А еще сюда было проведено немного дневного света, по технологии Жуковского.

Покои Анатолия Владимировича Едакова представляли собой несколько комнат. Одной из которых был просторный рабочий кабинет. Едаков вальяжно расхаживал по нему, облаченный в бордовый халат и теплые тапки. Одна рука погружена в карман халата, другая держит пластиковую лейку. Он поливал многочисленные цветы в горшках вдоль стен. Странные, непривычные для глаз простого люда растения. Многие уже забыли, как выглядят цветы. А староста выращивал их у себя дома, умудрившись приспособить какие-то культуры к выживанию в подземелье, пусть даже и хорошо, по нынешним меркам, освещенном. И как много воды он на это тратил…

Константин поморщился, глядя на такое расточительство. Он вспомнил времена, когда были часты перебои с водой. Как он тайком держал в питомнике медведок тряпку и потом выносил, пряча ее, тяжелую от впитавшегося конденсата, под одеждой, торопясь домой, к Марине. Как она, получая на работе положенный женщинам дополнительный глоток воды, держала его во рту и тоже шла домой, чтобы напоить Костю со своих губ. А староста поливал декоративные растения…

Костя повернул голову сначала налево, затем направо. Взглянул на двух охранников. Они не отреагировали. Интересно, каков их рацион питьевой воды?

— Ломака, — недовольно заговорил староста, продолжая свое увлекательное занятие и даже не глядя на Костю, — ты отдаешь себе отчет, какой ущерб нанес нашей экономике? Знаешь, сколько жуков ты погубил во время своей истерики? А ведь экспорт жуков — это наша независимость и безопасность.

— О какой безопасности может идти речь, Анатолий Владимирович? Моя жена похищена.

— Неизбежность таких трагедий есть уклад нашей жизни и цена мира без войны в метро. Не ты первый, у кого близкого человека увели охотники. И это плата за неосторожность. Никакой катастрофы, как ты пытаешься это представить. Просто печальный атрибут бытия.

— А у вас уводили охотники близкого человека? — нахмурился Костя.

Внутри он весь кипел, его сжигала боль потери. Он никогда не увидит любимую — от одной этой мысли не хотелось жить. И он, Константин Ломака, точно знал, что по договору с тварелюбами староста неприкасаем, как и его семья. Старосту они знали в лицо благодаря многочисленным саммитам в туннеле, ведущем к станции «Площадь Ленина». А вся семья носила отличительные жетоны, которые давали понять охотникам: этого человека трогать нельзя. У Едакова было три официальные жены и двое детей. Также получили метки четыре его наложницы, которые не имели статуса жены и оттого допускались на оргии, называемые генетическим обменом.

Староста медленно повернул голову и наконец удосужился взглянуть на Константина.

— Хамить не надо, молодой человек. Вы в незавидной ситуации. Боль преходяща, а ущерб надо возмещать.

— А кто мне ущерб возместит?! — воскликнул Ломака.

Оба охранника, не сговариваясь, одновременно положили ему руки на плечи и крепко сжали.

— Я тебе уже объяснил про причины и следствия. Сочувствую твоему горю, но ты не один такой. Теперь ты должен работать и за себя, и за жену. И пайка твоя урезана, чтобы хоть как-то компенсировать то, что ты натворил. Попостишься месяцок, может, поумнеешь. Доставьте его к распределителю принудительных работ, — кивнул Едаков охранникам.

Когда Костю увели, староста вернулся к поливанию цветов и тихо сказал:

— Ну и каково твое мнение?

Из-за ширмы в дальнем углу вышла ухоженная женщина лет сорока. Это была его старшая жена Светлана.

— Он нестабилен. Вспыльчив.

— И резюме?

— Он способен на необдуманный поступок. Например, кинется спасать свою девочку. Он же любит ее, разве не видно? — Светлана вдруг провела рукой по спине Едакова. — А это такая редкость в наше время.

— Ну, будет тебе, — ухмыльнулся Анатолий. — Уж кому-кому, а тебе жаловаться…

— А я не жалуюсь. — Она улыбнулась и опустила подбородок на узкое плечо мужа, который был ниже ее ростом. — Парня утешить не мешало бы. Отработать ущерб, конечно, он должен, но надо успокоить его боль.

— И как?

— Нет лучшего утешения, чем секс.

Едаков обернулся.

— Уж не ты ли этим заняться хочешь? — прищурился он.

— Дорогой, ты меня знаешь, я смогла бы усмирить и весь легион тварелюбов.

Он пошлепал ее по щеке.

— Ах ты, шлюшка моя бесподобная. Думаешь, мне это понравится?

— Ревнуешь? — подмигнула женщина. — Любишь, значит?

Едаков засмеялся.

— Я правитель общины, всех люблю по долгу службы. Но идея твоя имеет смысл.

— Хорошо. — Светлана дернула плечом. — Тогда кто?

— Виолетта! — крикнул староста, глянув на одну из дверей своего жилища.

Из комнаты наложниц вышла совсем юная девушка и покорно посмотрела на Анатолия Владимировича.

— Деточка, ты знаешь Ломаку?

Виолетта уставилась в потолок, вспоминая.

— Ну, такой крепыш молодой, чернявый, с большими выразительными глазами, — помогла ей Светлана.

— Вроде знаю, — кивнула девушка.

— Так вот, пойдешь к нему, — распорядился Едаков. — Потрахайся с ним пару дней, только смотри, чтобы не влюбиться. Ты мне принадлежишь. Пусть он это помнит, и сама не забывай.

Едаков хотел сказать что-то еще, но снаружи послышались возня и крики. Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул. На станции было темнее, чем в его жилище, он не сразу разглядел людей за постом охраны — площадкой, огражденной по ту сторону сеткой-рабицей.