Читать книгу "Пятнистый сфинкс - Джой Адамсон"

Когда стало жарко и Пиппа устала, мы расположились под деревом, и она заснула. Я решила воспользоваться этим временем и навестить Джорджа, а Пиппу поручила Локалю — так мне было за нее спокойней: я знала, что с Локалем она не попадет в беду. Когда я крадучись уходила, Пиппа сонно подняла голову, но не выразила ни малейшего желания пойти за мной, и это меня обрадовало: я хотела, чтобы она проводила как можно больше времени вне лагеря.

Путь к лагерю Джорджа проходил по красивой местности, среди болот и холмистых равнин с небольшими рощицами пальм дум. Эти пальмы являются полезными ориентирами в засушливых областях — они всегда указывают на присутствие грунтовых вод, как бы глубоко те ни находились. Пройдя через рощу, где слоны и носороги оставили свои метки на больших деревьях — они чесались о жесткую кору, так что она блестела, как отполированная, — я вышла к реке Ройоверу. Это одна из пяти главных рек заповедника; здесь брали воду для лагеря Джорджа, расположенного в трех милях отсюда. Я переправилась через реку, и вдали показалась двойная вершина горы Мугвонго, возвышавшаяся над холмами.

Отчасти оттого, что этот холм располагался в центре заповедника, отчасти из-за скопления дичи в этом месте у его подножия была расчищена посадочная площадка для приема туристов и патрулей по борьбе с браконьерством. Я подумала, что этот аэродром в случае нужды может очень пригодиться Джорджу. Никто из нас и не представлял себе, как скоро эта помощь ему понадобится.

Придя в лагерь, я увидела, что Джордж и его помощник мрачно сидят каждый в своей палатке и оба очень расстроены: Бой не двигался со вчерашнего дня, он явно заболел. Я пошла навестить его и увидела, что Гэрл лежит рядом с братом. Она нежно облизывала его голову, стараясь как-то утешить его. Он дышал тяжело и часто. Джордж измерил ему температуру — а это было не так-то просто, потому что Гэрл охраняла его и опасливо следила за каждым движением Джорджа. Наконец ему все же удалось вставить термоме тр в пр ямую кишку льва; температура поднялась до 40,2 градуса. Нормальная температура для льва — около 37,8 градуса. Мы решили, что Бой заразился бабизиелезом, погубившим Эльсу, или страдает от трипаносомоза, который передают мухи цеце.

В любом случае необходима была немедленная помощь. Я предложила взять из уха Боя мазок крови и отправить с помощником Джорджа в ветеринарную лабораторию в Найроби. Он же сможет привезти оттуда нужные лекарства. Тем временем я связалась по радио с ветеринаром из Меру и попросила его немедленно приехать с портативным микроскопом, потому что Боя надо начинать лечить раньше, чем помощник успеет вернуться из Найроби. Оба ветеринара нашли, что Бой болен трипаносомозом, который легко поддается лечению беренилом. Джордж без особого труда делал ему инъекции несколько дней подряд. Казалось, что Бой даже не чувствует укола иглы в бедро. Лекарство отлично подействовало, и вскоре Бой поправился. Дикие кошки по-разному реагируют на укусы мухи цеце: Бой заразился сразу же, как только попал в заповедник, а Гэрл и Пиппа так и не переболели трипаносомозом.

К вечеру я вернулась домой, увидела кобру у входа в свою палатку и убила ее. Пиппу и Локаля я нашла на том же самом месте, где оставила их утром. Сонная Пиппа поплелась за нами и оживилась, только когда наткнулась на стаю цесарок, которые, пронзительно крича, вылетели прямо у нее из-под носа. Джозеф любезно разрешил мне время от времени стрелять дичь, чтобы приучить Пиппу к охоте, и теперь я попросила Локаля застрелить цесарку. Птица, хлопая крыльями, свалилась чуть ли не на голову Пиппе. Та не знала, как к ней подступиться, и толкала птицу лапой, пока мы не свернули ей шею. Потом мы вынули дробинки, чтобы избежать свинцового отправления, и отдали птицу Пиппе. Несмотря на голод, она съела только половину.

Обучение Пиппы продолжалось и на следующее утро. Я привела ее к тому дереву, где она отдыхала накануне в обществе Локаля. Я надеялась, что на этот раз она останется там одна на время полуденной жары. Но когда я пыталась уйти, она упрямо увязывалась за мной. Наконец я сдалась и повела ее к реке, на водопой, где отдала ей остатки цесарки. Мне показалось, что она как будто заснула, и я стала потихоньку удаляться, пока не заметила, что она так же бесшумно крадется за мной к лагерю.

Пиппе не нравилось сидеть за решеткой уже в Наро Мору, а здесь она просто возненавидела вольер. Но она была еще слишком неопытна, и ночью ей грозили всякие опасности, поэтому мне приходилось, скрепя сердце, заманивать ее на закате в ненавистный вольер. А ведь именно в эти часы все ее охотничьи инстинкты обострялись.

В ту ночь вокруг нашего лагеря кружили три льва, и я слушала их ворчание и сопение почти до рассвета. Не знаю, как Пиппа восприняла их, но едва начало светать, как я услышала стук лап по крыше хижины и увидела, что она пристально смотрит в ту сторону, куда ушли львы. А потом, когда я позвала ее на прогулку, она отказалась идти со мной и затаилась в высокой траве возле самого лагеря. Даже в пять часов вечера она неохотно пошла за нами к водопою.

В следующую ночь львы опять не дали нам уснуть; их было еще больше, и мы слышали, как они шуршали травой, пробираясь вдоль загородки. Я думала, что утром Пиппа будет еще больше напугана, и очень удивилась, когда увидела, как она погналась за водяным козлом и исчезла примерно в миле от лагеря. Вернулась Пиппа около пяти, и было видно, что она устала и хочет пить. Как всегда, с опаской подойдя к водопою, она напилась и тут же снова бросилась в погоню за газелями Гранта.

Несколько дней подряд Пиппа ускользала от нас в самом начале прогулки, и нам стало ясно, что она предпочитает исследовать заросли без нас. И вот однажды ночью она не вернулась. Целый день мы провели в поисках, обшарили все подозрительные места, но не нашли даже следов. На следующий день мы продолжали поиски, и меня опять встревожили крики павианов — это вполне могло означать, что с Пиппой что-то случилось. Когда же и на третий день мы не нашли ни следа — я пришла в отчаяние. К вечеру, взбираясь на гребень и одновременно рассматривая в бинокль расстилавшуюся внизу равнину, я чуть не наступила на спящего льва — он отдыхал под небольшим деревом, нижние ветви которого прикрывали площадку, служившую ему логовом. Он удивился не меньше меня, но вел себя гораздо сдержаннее: я закричала и отскочила назад, а он не торопясь и с достоинством удалился. Когда он скрылся в высокой траве, я принялась осматривать его логово.

Не найдя следов Пиппы среди остатков его последнего пиршества, я успокоилась, но все же его присутствие встревожило меня еще больше: он поселился слишком близко, и это было опасно. Он мог следить за каждым движением Пиппы и за всеми, кто жил в нашем лагере. Мы назвали этот куст Львиной Виллой и вскоре обнаружили, что молодой лев бывает там постоянно: его рычание кончалось частым пыхтением, и мы прозвали его Симба Харака — Торопливый Лев. Я даже полюбила его за это, ведь мое собственное прозвище, давно придуманное африканцами, было Мэмсахиб Харака — Торопливая Леди.

Когда стемнело, я продолжала искать Пиппу на машине. Ехала я очень медленно и часто звала ее, но мне встретились только несколько слонов. Поздно ночью, сидя в своей брезентовой ванне под звездным небом, я услыхала вой гиены. Это еще больше усилило мою тревогу за Пиппу, и в эту ночь я не сомкнула глаз.