Читать книгу "Я - шулер - Анатолий Барбакару"

Дальше классика: тянутся деньги. До тех пор, пока Изя случайно через окно Сарая (бывший ресторан «Театральный») не замечает кутящего Пирата.

Маэстро плевался:

– Просили же: потерпи недельку, отсидись дома... Вот так, работай с бандитами.

Сколько я его знал, видел в разных рисковых ситуациях, Маэстро изо всех сил избегал конфликтов. Впрочем, это профессиональная черта настоящих аферистов. Но, если деваться было некуда, мог продемонстрировать и настоящий дух, способность на все...

Это было... Неважно, в одном из центральных ресторанов. Маэстро ужинал с женой Светкой и ее сестрой. Мирно, по-семейному.

Оказалась в этом же кабаке пара жлобов. Залетных, должно быть, потому как Маэстро не признали. Все поглядывали на женщин, спутниц Маэстро. Тот заметил, насторожился. Но не уходить же.

Подходят жлобы к столику троицы. Один заявляет:

– Выйдешь со мной. – И нахально так, цепко берет за руку сестру Светки.

– О, хлопцы! – обрадованно улыбается Маэстро. – Яшку Кривого давно видели?

– Сиди тихо, – второй амбал тяжело кладет обе руки на плечи Маэстро. Стоя у того за спиной, не давая встать.

Маэстро берет со стола салфетку, промокает губы, чуть отодвигается и бьет стоящего сзади салфеткой в живот. Тот, охнув, выпучивает глаза. Напарник растерянно наблюдает, как на животе его приятеля расплывается алое пятно.

– Ну, нам пора, – сообщает им Маэстро и, поторапливая спутниц, покидает ресторан.

Под салфеткой на столе лежал нож. Ресторанный, обеденный. И тут надурил – с фокусом зарезал.

С Маэстро иметь дело было непросто. Ухо, кто бы ты ни был, стоило держать востро. Даже если ты – ближайший партнер. Это у него было на уровне рефлекса

– дурить.

Обыграли они на пару с Тимуром в Аркадии бармена. Деньги тот все отдал: это понятно. Должен остался, тоже само собой. Ну и, конечно, перстень-печатку отдал.

Маэстро сразу же вырядился в украшение. И, оставив пока беседующих Тимура и бармена, пошел купаться. Возвращается, отфыркиваясь, обтирается полотенцем...

– Маэстро! Печатка где?! – восклицает Тимур.

Долго Маэстро изумлялся. Отодвинув от себя руку, направив злосчастный палец в небо. Всем палец показывал, как нечто, не имеющее к нему отношения.

– Ну надо же, зараза, – осуждающий взгляд на перст. – Как чувствовал, не хотел надевать. Свободно болтался, соскочил. Пойду поныряю, может, найду.

И понырял бы, но удержали. Хотя все присутствующие и понимали: перстень где-нибудь под приметным камушком на дне.

Конечно, при разделе имущества драгоценность не учитывали. С пониманием отнеслись к неприятности. Как и положено у хороших приятелей.

Будучи на «химии» (тоже надо умудриться: имея за спиной судимость, вторично попасть на «химию». Это они у скупки золота «кинули» одного из консультантов фильма «Место встречи изменить нельзя». Кстати, консультанта по вопросам жульничества. За это Маэстро и взяли. Потерпевший на суде утверждал, что Маэстро ни при чем), так вот, будучи на «химии», Маэстро организовал прием малолеток в касту воров. С приемными экзаменами, с тестами. С выдачей удостоверений. Гордые свежеиспеченные воры, разумеется, вносили крупные взносы в общак. Общак контролировал Маэстро...

Что с учителем не стоит расслабляться, я понял в самом начале совместной деятельности, но и меня он, было дело, подвел.

Посетили Одессу французские тележурналисты. Что-то вроде нашего «Клуба кинопутешествий». Одессу они держали за очень романтичный город. И очень криминальный. Нужен им был жулик-консультант. Сашка Милкус, известный московско-одесский журналист, который таскался с французами в качестве куратора, отыскал меня.

Сидим в номере «Черного моря». Французов очень интересует, чтоб жулик из ничего сделал деньги.

– Мног– Много? – спрашиваю.

– Как можно больше, – улыбается переводчица.

После небольшой процедуры всучил им вместо их стодолларовой купюры их же один доллар.

Но дурить перед камерой никого не, собирался. Маэстро им был бы в самый раз.

Нахожу его, знакомлю. Маэстро произвел впечатление, и к тому же он готов работать.

Французы желают, чтобы он «надул» кого-нибудь в порту на морвокзале. Перед скрытой камерой.

Подгадываем момент, когда в порт приходит «Собинов», договариваемся со спецслужбой, устраивающей рейд на морвокзале каждый раз, когда приходят суда, чтобы нашего исполнителя не трогали.

Французы показывают, в какое место Маэстро должен подвести клиента, чтобы оказаться в кадре. На теле, под рубашкой, прячут радиомикрофон и отпускают на охоту. Договорившись, разумеется, о гонораре. Деньги клиенту после съемки, само собой, вернут.

Маэстро ловит клиента, таскает по всему морвокзалу. Французы нервничают: что он тянет.

– Так положено, – успокаиваю. А самого терзают грустные предчувствия.

Маэстро с клиентом где-то в морвокзале. (Группа расположилась на площади перед вокзалом.)

Переводчица, на которой наушники радиоприемника, краснеет, меняется в лице. Беру наушники, слушаю. Маэстро с клиентом – в туалете. Ярко представляю картину: стоят рядом у писсуаров. Слышно четко (микрофон фирменный), как мочатся, пукают, при этом беседуют по душам. Все пишется на пленку.

«Кинул» наш герой фраера где-то в закутке. Как исчез с морвокзала – неизвестно. Мы вроде выход контролировали. Микрофон передал через оперативника. Того самого, которому запретили Маэстро трогать. Хорошо, хоть так. За микрофон я больше всего и переживал. Знал бы Маэстро, что эта штучка пять тысяч долларов стоит!

– Да пошли они, – это он о французах потом, при встрече. – Что мне их полтинник. С человека семьсот поимел.

Между прочим, французы деньги потерпевшему не вернули. Перед оперативниками мы с Милкусом отдувались.

Но сказать, что истинный аферист – человек без совести...

Была еще ситуация, когда мы с Маэстро оказались в достаточно тесном закрытом помещении. В компании с другими нескучными людьми. С непростыми, жесткими людьми.

И был среди этих людей один странный, тихий, с тяжелым спокойным взглядом.

Молодняк шустрый в блатных вдохновенно играет. Всех достает. Этого, хоть он и тихий, не трогают...

Я и раньше не был, и сейчас не уверен, имею ли право рассказывать об этом человеке... об этом эпизоде. Но и не рассказать нельзя...

У этого невероятно спокойного мужчины, назовем его – Вадим, были скрючены кисти рук. Именно скрючены, как будто их уродовали. Как это случилось – не интересовались. Не потому, что публика деликатная, а потому, что мужичок явно не из тех, у кого спросишь. Даже если ты – «крутой».