Читать книгу "Закон военного счастья - Николай Басов"

Ворота внутрь этой крепости, устроенные между двумя самыми большими корпусами, были снабжены вышками со спаренными пушечками пурпурных наверху, системой защитных лабиринтов, чтобы нельзя было ворваться внутрь одним рывком, и даже, как показалось Ростику, чем-то вроде тамбура, когда за первыми воротами шли вторые, а их, в свою очередь, подкрепляли третьи.

Зато внутри было безопасно. И даже довольно многолюдно. Должно быть, так показалось потому, что Ростик уже наметанным глазом определил: людям, которые вышли посмотреть на заезжих командиров, нечем заняться. Это было странно.

Впрочем, все легко разъяснилось. Не успели они подкатить к заправке, как к ним решительным шагом подошел невысокий, черноволосый, с потемневшей кожей то ли от загара, то ли от несмываемого масла паренек с озабоченным лицом. Он выставил вперед свою узкую, холодную ладошку, сложенную лодочкой, как девица, и представился:

– Дубровин. – Подумал и добавил: – Сергей. Оставлен за главного инженера. Тот, вы уж извините, отбыл сегодня в Боловск.

– На чем отбыл? – с преувеличенной строгостью спросил Каратаев. А может, это было его, так сказать, «естественное лицо» с теми, кто проникался его, каратаевской, важностью и значительностью.

– На гравилете, – доложил Сергей. – Его нам…

– Знаю, с Перевальской крепости подбросили, – добавил Рост. – Обрати внимание, Каратаев, если бы Смага не торопился, мы бы не гоняли этот самокат, а с комфортом долетели до места назначения. Его «экономность», как почти всякая глупость, обернулась дополнительными расходами.

– Что такое? – удивился Дубровин.

– Это к тебе не относится, – отозвался Каратаев чуть резче, чем следовало.

– Пока будем заправляться, – попросил Ростик, – покажи-ка мне, Сергей, что у вас тут происходит?

– Заправиться нам – пара минут, – сказал Каратаев.

– Что же делать, – развел руками Ростик, – придется подождать. Когда я еще сюда попаду?

И Дубровин, осознав, что гостя одолело любопытство, провел Ростика по цехам. А это были именно цеха – столько в них было машин, так они были спланированы и выстроены.

В первом из цехов оказались снятые с ходовой части паровозные агрегаты. Их было десять, хотя два из них оказались разобранными – как пояснил Дубровин, на «профилактику». К каждой паре паровозных машин через систему муфт и редукторов подсоединялся один электрогенератор. Эти машины вообще выглядели неуловимо-непонятными. Они были спрятаны под кожухи, около них никто из персонала не крутился, все их показатели выводились на общий приборный щит, около которого круглые сутки дежурил оператор.

Цех был – загляденье. Вот только работала всего пара паровиков и крутился, судя по гулу, лишь один генератор. Рост спросил, в чем дело. Дубровин начал вздыхать.

– Очень мало топлива осталось. Вы ведь с торфяного разреза? – Ростик подтвердил. – Вот когда вы подавали торф, мы работали в две смены, по десять часов. А сейчас…

Потом они пошли в другой цех, где из добытых на склоне Олимпа бокситов выплавлялся алюминий. Тут все было еще красивее – электроплавильные ванны, обложенные футеровочным кирпичом, довольно мощные даже на вид неспециалиста электрические шкафы, лотки для слива расплава, конвейеры для подачи боксита… Этот цех понравился Ростику больше всего, должно быть, потому, что весь производственный процесс можно было увидеть по результатам, не то что получение электротока.

А в третий цех они не пошли. Там, как сказал Дубровин, был склад бокситов, торфа, металла и, конечно, необходимых запасных деталей для машин. Еще, как подозревал Ростик, там же находились казармы для охраны, жилища рабочих, административные помещения, гаражи для транспорта и гравилетов… Но смотреть на это было уже некогда. Каратаев торопил отчаянно, даже сам сподобился размахивать руками, чтобы Ростик видел, что следует ехать дальше.

Они поехали. Рост опять, но не без боя, вытребовал себе коляску. На этот раз Каратаев попытался спорить, мол, он тоже устал, тоже провел ночь на ногах, отступая со всеми. К тому же он, как ему показалось, привел «железный» аргумент:

– Ты ехал до завода, а я, по законам справедливости, должен ехать после.

– Ты что-то больно хитер, Каратаев, – отозвался Ростик, досадуя, что вся сцена происходит на глазах Дубровина и водителя, имя которого Ростик не догадался сразу спросить. – До завода от крепости километров двадцать. А теперь нам тащиться больше сотни верст, и ты называешь это справедливостью?

В общем, Каратаев уступил. Должно быть, полагал, что везет Ростика на расправу, а с осужденным спорить не положено. Признаться, Ростик и сам так думал, хотя надеялся на некоторые смягчающие его вину обстоятельства.

В Боловск они приехали изрядно после полудня. И Ростик настоял, чтобы его подбросили к дому, он хотел, если возможно, искупаться и переодеться. Каково же было его удивление, когда, ополоснувшись в душе чистой, пресной – хоть пей – водой, прогретой Полдневным солнышком, переодевшись в свежую форму, подбросив вверх десяток раз полуторагодовалого Ромку, который сидел дома со своей няней-бакумуршей, у которой у самой оказалось трое отлично выглядевших волосатых отпрысков, он так и остался не востребован Белым домом. То есть его просто-напросто не вызвали к начальству. И уже поздно вечером, когда он провел в приемной почти пять часов, ему предложили находиться в городе и ждать.

Чего именно следовало ждать, Рост не понял, но уточнять не стал. Эти дни, впервые более чем за год, он мог провести дома, с женой, сыном, мамой и даже непонятно как оказавшейся у них бакумуршей, которая вполне исправно отзывалась на имя Кирлан. К тому же, как выяснилось почему-то через три дня, не раньше, она оказалась главной женой Винторука, и тогда понемногу проявилась вся интрига.

Видимо, после родов Любаня вздумала работать, но для этого следовало на кого-то оставить Ромку. И тогда верный Ким, опекающий все семейство в условиях отсутствующего главы – то есть его, Ростика, – привел жену своего загребного, у которой появился дополнительный заработок, а у Ростикова гнезда – няня и определенная свобода для жены. То, что в последнее время на волосатиков стали оставлять даже детей, Ростик не знал, но теперь почувствовал на себе. И хотя он неплохо относился к бакумурам, хотя по-настоящему, без всяких скидок, уважал Винторука, это обстоятельство заставило его понервничать. Хотя и недолго, лишь до той поры, когда он увидел, как с его Романом, едва-едва пробующим ходить, под руку гуляет девочка волосатиков, больше его раза в два, а от всяких непонятных жуков защищает другой бакумуреныш – почти такой же маленький, но быстрее постигающий законы выживания.

В общем, если бы не неясная угроза судилища за проигранную, по сути, войну, жизнь была бы прекрасна. Оглядевшись, послонявшись по городу пару дней, убедившись, что время у него почти наверняка будет, Ростик взялся за давно откладываемое, но необходимое дело – он попытался перепланировать и перестроить дом.

Одноэтажные дома из светлого кирпича на Октябрьской, которые построили еще в конце двадцатых, рассчитывались по первоначальному плану на две семьи, а потому были разделены пополам. Соответственно, пополам были разделены передние палисадники и задние, хозяйственные дворы. Соседей, которые жили во второй половине их дома, Ростик помнил, конечно, потому что прожил с ними, считай, бок о бок всю жизнь, но воспринимал как-то с трудом. Они были старыми, много болели, редко выходили из дому, а в последние перед Переносом годы вообще уезжали на много месяцев к дочери в Рязань.