Читать книгу "Еще не вечер - Николай Леонов"

– Он и весит в два раза меньше меня! – ломающимся голосом воскликнул чемпион. – Элементарно! Закон земного тяготения.

Леня пальцем поманил его, сел за стол, упер в него локоть, вызывая на борьбу.

– Леня, я тебя и так уважаю, не надо. – Мальчик был великодушен и не хотел унижать товарища. – Ты мне дашь сто очков в математике, физике – тут не надо.

Класс притих, Леня сидел и ждал, смотрел на противника, не мигая, черными злыми глазами. Соревнования не получилось. Леня припечатал руку соперника сразу.

– Вот так! – Он встал. – Лучше меня ты лижешься с Дульсинеями, все остальное ты делаешь хуже.

Он не только унизил парня, но и наплевал в романтические души девчонок, большинство из которых были открыто или тайно влюблены в поверженного кумира.

Школу Леня Кружнев окончил с золотой медалью. Считая себя личностью неординарной, подал документы в МГИМО. Он не знал, что соревнования на вступительных экзаменах иногда проходят не между ребятами, а среди их родителей, знания же, как таковые, имеют значение весьма относительное. Леня не готовился со специальными преподавателями, по-английски говорил лучше всех в школе, только здесь говорили на другом английском. Леня не мог соревноваться с оксфордским произношением, тем более с произношением сыновей посла или министра. Его вычеркнули из списков легко, без эксцессов и каких-либо осложнений.

Леня пропустил, но не потерял год, усиленно занимался, и следующей весной блестяще сдал экзамены на физмат университета.

Он быстро стал лидером в группе, затем и на курсе. Завистники, наверное, существовали, но Леня их не чувствовал. Он стал доброжелательнее к окружающим, разговаривая с девушками, даже шутил, ходил в кино и на вечера.

Можно было ожидать счастливого и долгого жизненного пути, но произошел неприятный инцидент, закончившийся в народном суде.

Леня влюбился, остановив свой выбор на хрупкой девушке, поглядывавшей на него. Они встречались и, хотя девушка училась на филфаке, часто вместе готовились к экзаменам. Леня уже собирался сделать предложение, когда произошла самая заурядная история, девушке понравился другой.

Подобные конфликты – явление обычное, погорюет «потерпевшая сторона», забудет и снова влюбится. Леня был не из таких, к тому же соперник оказался рослым красавцем с бархатным голосом. Самим фактом своего существования он наступил Лене на, казалось бы, зажившую мозоль.

Когда Кружнев убедился, что отвергнут окончательно, он на ближайшем студенческом вечере выплеснул в лицо красавца стакан воды и добился, чтобы счастливый соперник ударил первым. На глазах у растерявшихся студентов буквально за несколько секунд Леня этого парня изувечил. Происшествие поначалу хотели спустить на тормозах, мол, молодежь дралась и дерется, пострадал обидчик, Леонид Кружнев – субтильный юноша, лучший студент курса. Но из больницы сообщили в милицию, что доставлен человек с переломом ребер, челюсти и тяжелым сотрясением мозга, да и многие студенты были изумлены, увидев, как Кружнев первым же ударом сбил соперника с ног, а потом добивал уже лежачего.

Состоялось следствие и суд, Кружнев получил три года условно, был исключен из комсомола и отчислен из университета.

На следствии и суде Леня твердо и последовательно повторял, что ничего не помнит. Его ударили по лицу, он бросился на обидчика, очнулся, когда его держали товарищи. Это и спасло его от тюрьмы.

«Дурак и неврастеник, – рассуждал он, вернувшись из суда. – И чего ты добился?» Парня, который лишь недавно вышел из больницы, он не жалел. Просто о нем не думал, а вот комсомольское собрание вспоминал. Где они, комсомольцы-добровольцы, которых показывают в кино? Робкие голоса, прозвучавшие в его защиту, потонули в шквале негодования. Кружнев обнажил свою звериную, антигуманную сущность, чуждую социалистическому обществу. Кружневу не место в рядах. Леня все время помалкивал, думал, обойдется, но когда с трибуны сформулировали мысль о его чуждой сущности, да еще добавили что-то о разлагающей идеологии Запада, и какая-то комсомолка-двоечница накляузничала, что видела, как Кружнев читает Ницше, он понял – это конец. В своем последнем слове Леня сказал:

– Это вы антигуманны, мозги ваши заштампованы, в Ницше вы ничего не понимаете, так как не читали. И возмущение ваше насквозь лживое, в деканате сказали исключить, вы и стараетесь.

Он подошел к столу, за которым сидело бюро, положил комсомольский билет и прошел через примолкнувшую аудиторию. Получилось красиво, но совершенно бессмысленно. И девчонку, из-за которой все произошло, он давно разлюбил, и диплом накрылся, а его надо бы иметь. Физику, математику, да и гуманитарные науки Леня не любил, но учился отлично, так как обладал феноменальной памятью и упорством, мог заниматься восемь-десять часов в сутки. Он стремился быть первым, иначе затолкают, упрячут в толпу, которую он презирал. Понимание толпы как однородной серой человеческой массы у него ассоциировалось с собственными родителями. Мама с папой были людьми из длинной покорной очереди, что вьется порой у магазина.

Отец работал бухгалтером, всю жизнь просидел за одним и тем же столом и поднимется из-за него, лишь когда соберется на пенсию. Мать служила в канцелярии министерства, перекладывала со стола на стол бумажки, подшивала их в папочки. Оба они были маленькие и тихие, носили огромные очки, за которыми стеснительно прятались добрые, ласковые глаза. Вечерами они пили чай с сушками и вареньем, смущенно, словно вчера познакомились, улыбались друг другу и восторженно встречали сына, когда он выходил из своей комнаты к столу.

Леня не любил смотреть на родителей, понимая, что он их копия. Однажды в припадке злобы подумал: таких следует кастрировать, чтобы не было потомства. Два серых мышонка влюбились и произвели на свет, естественно, мышонка, но с волей, душой и сердцем другого существа.

Дома Леня никогда ничего не рассказывал, промолчал и о суде, и об исключении. «Надо искать выход», – думал он, укрывшись в своей комнате. Все в их квартире было маленькое, затертое, тесное, как и положено в мышиной норке. Правда, какой-нибудь чудак мог бы назвать его прелестным гнездышком, согретым любовью и семейным уютом.

«Подведем итоги: без диплома, исключен из комсомола, имею условное осуждение. С таким набором меня в нашем сверхгуманном и сверхдемократическом обществе допустят сторожить лишь черный ход».

Делать изнурительную гимнастику, сидеть бесконечными часами за письменным столом – к этому он принуждал себя силой. Но любил только стругать и резать деревяшки. Взяв причудливый корень, Леня вглядывался в него, словно угадывал знакомые, но забытые черты, потом острым ножичком удалял лишнее, выявляя пригрезившийся образ. В основном у него получались горбуны-уроды, змеи-горынычи, страшные доисторические ящеры.

Оказавшись выкинутым из привычной жизни, подыскивая для себя новые пути, Леня выгреб из стола свои поделки. Стоит попробовать, решил он, и со свойственным ему упорством и фанатизмом начал работать.

За два-три года Кружнев нашел единомышленников – каких только чудаков и сумасшедших нет в столице! – обнаружил выставки-продажи, обзавелся специальным инструментом, начал гулять по паркам и лесам Подмосковья в поисках натуры.