Читать книгу "Фальшивая убийца - Оксана Обухова"

– Алиса уже институт закончила, на работу устроиться не может… Лидочка Ивановна, а где пирог с капустой?!

Кипучая энергия и фонтанирующая болтливость Люды спасли меня от расспросов. Я отщипнула кусочек хлеба и обошлась ответной улыбкой.

– Разуй глаза, – посоветовала повариха. —

Перед твоим носом стоит. И положи Алисе пюре!

И рыбы. И сядь, наконец! В глазах рябит, неугомонная!

За противоположным концом стола брюнетка Елена продолжала рассказ, придерживаясь повествовательного стиля Савелия Краморова из «Неуловимых» – «а вдоль дороги мертвые с косами стоят, и – тишина-а-а!». Дорожно-транспортное происшествие подарило ей массу впечатлений, и девушка никак не могла переключиться:

– А девчонка в серой шубке не наша. Не поселковая. Представь – лежит. Глаза открыты, как у куклы, ни единой царапинки, но – мертвая! Говорят – шею сломала. Я так плакала!

Расчетливо-смекалистый дядька Миша покосился на рассказчицу, крякнул и, со значением подняв наполненную рюмку, произнес:

– Ну, – пауза, дававшая возможность свидетельнице ДТП заткнуться, – выпьем за нашу дорогую хлопотунью Лидочку Ивановну…

Застолье пошло своим чередом. Я с плохо скрываемой жадностью налегала на разносолы, которые успевали в две руки подкладывать Людмила и Саша, сидящие по бокам. Угощение, приготовленное новоиспеченной бабушкой, заслуживало не похвалы, а песни. В домах, подобных псевдозамку, плохих поваров не держат. Я уминала явства с азартом изголодавшейся собачки и только что хвостиком умильно не вертела.

Тем временем народ перешел с восхвалений – заслуженных! – талантов бабушки Лиды к великосветским сплетням.

И я тут же пожалела, что не захватила на кухню диктофон. Народ, успевший поработать в иных местах и у иных звезд, рассуждал об их звездной жизни со знанием дела и фактов.

Материала набралось бы на десять с лишком статей и две полновесные книжонки! Народ упоминал знаменитые фамилии так легко, словно находился с ними в кровном родстве! Факты, неизвестные широкой общественности, обсуждались всуе, я чувствовала себя засланным казачком и только не рыдала от огорчения – ну кто же знал, что все это можно услышать на кухне! Да за четверть того, что я разнюхала на празднике поварихи, любой глянцевый журнал отдал бы половину площади любого номера!!!

Я даже про пирог забыла. Сидела, превратившись в слух, и старалась не упустить, не перепутать, расслышать.

Кухонное общество оказалось ценнейшим источником информации!

Но все хорошее имеет обыкновение быстро заканчиваться. Поток великосветских сплетен в кухонной интерпретации прервал широкоплечий рослый гражданин в приличном костюме. Гражданин занес на кухню большую коробку с розовым бантом, нахмурился, увидев дядю Мишу рядом с бутылкой, но все же улыбнулся:

– Поздравляю тебя, Лидочка. Дай Бог здоровья тебе и внучке.

– Шмаргун, – тихонько шепнула Людмила, – Георгий Анатольевич. Шеф охраны.

– Злой? – одними губами спросила я.

– Нет. Справедливый. Лидочка в него по уши. И Ленка. И даже Ворона. Кажется.

Охранник Саша мгновенно – и виновато – испарился с кухни, дядя Миша наполнил новому гостю рюмку, Шмаргун положил себе на тарелочку дольку докторской колбасы.

Демонстрация с колбасой не прошла незамеченной. Народ быстро смел с тарелок подвявшую закуску и рассосался по недрам замка шкодливыми тенями.

…За окнами, выходящими на задний двор, вовсю гуляла метель. Следы от шин упрятались под снег, под двери гаража намело сугробы, Людмила глянула на улицу и зябко повела плечами:

– И охота тебе в такую пургу на улицу тащиться? Оставайся до утра, завтра Сашка тебя в город отвезет…

Я обогнула замершую у окна девушку, вошла в комнату и вынула из шкафа чужую сумку.

Села на диван, поставила баул у ног и, дождавшись Люды, произнесла:

– Ты слышала, что рассказывала Лена? Об аварии на автобусной остановке…

– Ну, – кивнула горничная.

– Помнишь, она говорила о погибшей девушке в серой шубке?

– Ну… – все еще не понимая, к чему я веду, снова кивнула та.

– Я думаю, погибшая – и есть ваша пропавшая девушка, – тихо, глядя снизу вверх, закончила я.

Людмила так и села на кровать.

– Точно, – протянула пораженно. – Она не вернулась… погибла… а тебя приняли за нее!

– Я почти в этом уверена. Иначе куда она делась? Давай посмотрим в сумке, может быть, там есть какие-нибудь документы?

– Давай! – тут же согласилась Людмила, я раскрыла плоское внутреннее отделение баула и сразу нашла паспорт. – Ну и дела! – причитала Мила, пересаживаясь на диван и заглядывая мне через плечо. – А я-то думаю, куда она подевалась?! Ни за что бы не догадалась! – И огрела меня по спине. – А ты молоток! Варишь!

Паспорт был выписан на имя Копыловой Алины Сергеевны. Девушка жила в Клину, мы были почти ровесницами.

– Понимаешь, почему нас перепутали? – глядя на Людмилу, спросила я. – Имена созвучны – Алина – Алиса. Фамилии тоже похожи – Ковалева – Копылова.

– Точно! Все в точку!

Занятой, загруженной работой Ирине Владимировне не запомнить в точности фамилию горничных. Чудо, что она вообще хоть что-то вспомнила об очередной претендентке на белый передник! Алиса – Алина, Ковалева – Копылова…

Хотя… ей кто-то звонил относительно новенькой девушки…

Рядом с паспортом в том же боковом отделении лежал обычный, туго набитый конверт. Отдав паспорт Людмиле, я вынула и его.

Конверт не был ни заклеен, ни надписан, я открыла его и достала два старых черно-белых снимка и сложенный листок письма. Одна из фотографий была общей: десятка полтора юнцов в нарядных рубашках и расклешенных брюках, девочки-подростки в парадной школьной форме и ленточках через плечо. «Последний школьный звонок», – догадалась я.

На второй фотографии из той же серии застыла пара улыбающихся подружек в белых фартуках. Высокая, коротко стриженная брюнетка с лисьей физиономией, приобнимая, склонилась к плечу худенькой девушки с пепельными кудряшками. Лисица улыбалась нагловато и скалилась прямо в объектив, худышка улыбалась несколько растерянно, смотрела в сторону, в ней я сразу узнала хозяйку этого дома.

Развернутый листок письма догадку подтвердил.

«Здравствуй, Ирочка! – начиналось послание. – Выполняю обещание и высылаю тебе наши школьные фотографии…»

Письмо, выписанное убористым бисерным почерком, почти сплошь состояло из воспоминаний о «славных школьных временах». В нем были приветы и поклоны, рассказы об одноклассниках: кто где работает, кто женился, кто развелся. В первый момент наличие письма в конверте меня несколько удивило – кто в век Интернета и сотовых телефонов обменивается письмами?! – но позже я поняла: вряд ли госпожа Вяземская стала бы выслушивать все эти новости по телефону. Она стала слишком далека и деловита. Так что ее одноклассница поступила разумно и просто: сочинила послание и дала Вяземской право поступать по своему усмотрению – читать письмо в свободную минуту или забыть о нем и выбросить. Второе было маловероятно. Ностальгия по прошлому всегда догонит.