Читать книгу "Лекарство от верности - Галия Мавлютова"

Работа, дом и запретная любовь тесно переплелись. На остальную жизнь не оставалось времени. Я отклоняла приглашения на банкеты и званые ужины, презентации и выставки. Отказалась от поездки во Францию. Не поехала в Японию. Путешествия потеряли остроту. Страсть изводила, острота была во мне, а питалась она тайным влечением к молодому человеку. Диме недавно исполнилось всего лишь двадцать четыре. А мне уже сорок четыре. Нас разделяют двадцать лет. Почти столетие. Эпоха. Огромная пропасть. Он мог быть моим сыном. Мог и не мог. Дима – мужчина. Я воспылала страстью к мужчине. И не важно, сколько ему лет. Я успокаивала себя логическими выкладками. Я – женщина. Мой возлюбленный – мужчина. Мы нравимся друг другу. Желаем один другого. И тут я покрывалась ледяным потом. Какой он мужчина? Дима еще мальчик. А я замужняя дама. Мать и жена. И не к лицу солидной женщине помышлять о молоденьких мальчиках. Но мне не хотелось освобождаться от нахлынувшей страсти. Пусть будет. Ведь она заставила меня жить. Вытащила из омута отчаяния. Я никогда не перейду границу. Не смогу. Но ведь можно любить тайно. И пусть эта запоздалая страсть согревает мою обледенелую душу. Я буду надеяться на отдаленный свет. Может быть, мне повезет, и я все-таки ухвачу маленький лучик чужого счастья. Я прожила жизнь в ожидании. Я не жила. Я пользовалась жизнью, используя при этом других. Поздняя любовь даст мне немного полноты. Впервые я жила по-настоящему, а не как сомнамбула, отрешенная от реальности. Я вдыхала весенний воздух и совсем не думала, что он наполнен газами и выхлопами, я пила воду и не задумывалась о том, что вода может быть хлорированной и зараженной. Внутри меня бушевал пожар. Вода не гасила внутренний огонь. Словно бензин, она лишь усиливала процесс горения. Чувство долга перед близкими безнадежно сгорало в бушующем пламени, плавилось, растекаясь огненной лавой.

* * *

На работе хором обсуждали будущий приговор Ходорковскому. Гадали, сколько ему осталось сидеть. Мне было неинтересно. Я сочувствовала красивому олигарху, как сочувствовала бы соседу или хорошему знакомому. Отслеживать судебные перипетии мне не хотелось, не было такого желания. Мои мысли занимало другое обстоятельство: как бы не сломаться под натиском сексуального влечения. Почему-то во мне клокотала уверенность, что это именно я должна устоять, а не Дима. Ведь я не знала, что он за человек. Понятное дело – молод и зелен. С этим все ясно. А какой он? Раньше мне все было ясно – любить и влюбляться нужно только в хорошего человека. Константин – хороший человек. Но он опустился. Не выдержал жизненных испытаний. Его нельзя любить. С таким пропадешь. Вовку нужно было любить. Он – хороший, надежный и преданный. С ним не страшно. С ним можно пойти по жизни, не пугаясь трудностей. Он всегда подставит плечо. Но не сейчас. В первый раз мне стало понятно: мой муж в моей тревоге – не помощник. Ему нельзя доверить тайну. Володя не подставит мне свое плечо, придется обходиться своими собственными органами и суставами. Временами мне хотелось выть от одиночества. Кругом были люди, все они любили меня, скучали, а я изнывала от одиночества. Раньше я ни с кем не могла поделиться своим горем. Сегодня не могу поделиться своим счастьем. К тому же я не понимала, что это навалилось на меня – горе или счастье? Наверное, в беседе, улавливая сочувственный блеск в глазах собеседника, я бы поняла, что у меня случилось. Но некому было излить душу. Город большой, знакомых и друзей много, а поплакать не с кем. Все заняты. В Европе можно сходить к психоаналитику. Он выслушает, прокомментирует, возьмет деньги за визит, и вновь ты останешься один на один со своей бедой. У нас для этих целей существует церковь, там можно исповедаться, но я некрещеная. Да и что может сказать мне священник в утешение? Скажет, дескать, подумала, возжелала, значит, согрешила. И как я объясню ему, что я ни о чем не думала в тот момент. Если и думала, так лишь о смерти. О том, что мама ждет и зовет меня к себе. Какое же это прелюбодеяние? Никакого греха нет. И не было. Моя страсть – это счастье. Спасение. Побег из могильного забвения.

Другое дело, смогу ли я перешагнуть через порог условностей – через возраст, статус, положение? Это много и мало. Это дорого и дешево одновременно. Дорого, потому что все это досталось высокой ценой. За огромную плату. Дешево, потому что на том свете ничего не нужно. И возраст уже не имеет никакого значения. Там не обращают на возраст внимания, на том свете все равны. Там ничего не стоят наши земные ценности. На исповеди обо всем этом не расскажешь. Да и священник не поверит. Он же мужчина. Наверное, каждую женщину хотя бы однажды посещали греховные мысли. Я напрягала память и вспоминала разные истории, услышанные мною в разных местах от разных людей. Все истории были одинаковыми. Зрелая женщина. Молодой мужчина. Страсть. Слияние. Разрыв. После разрыва оставалось разбитым лишь одно сердце – женское. Я уныло морщилась. Выходить замуж за Диму мне не очень-то хотелось. Оставаться с разбитым сердцем, – тем более.

Ежедневно я твердила себе, что нужно набраться терпения. Выдержки. Нужно научиться черпать силы из себя, как из источника. И тогда никакие испытания не страшны. Можно жить, наслаждаясь чувством до тех пор, пока сердце не примет обычные размеры. Пусть оно ширится, пусть вылезает из меня, как тесто из кастрюли. С огромным сердцем жить веселее. И на тот свет совсем не хочется. И я принялась жить по двойному стандарту. Соблюдала внешние условности. А сама тайно любила. Наслаждалась чувством. Моего сердца должно было хватить на всех. На работе я думала о любви. Работа позволяла раздваиваться. Дома было сложнее. Домашние чувствовали, что мое сердце раздваивается, что оно принадлежит еще кому-то. Нельзя делить сердце. Но я вела себя безупречно, будто гениальная актриса. Не к чему было придраться. Собственнические инстинкты родных постепенно сошли на нет. Меня больше не тревожили угрызения совести. Я ни на йоту не отступила от правил. Сексуальная жизнь с мужем совсем прекратилась. Я больше не могла выносить его присутствие. Меня все в нем раздражало. Раньше я не замечала мелкие недостатки. Сейчас же любые мелочи вызывали во мне неприятие. Я отворачивалась от него, отталкивала, не принимала. И не понимала себя. Володя не выдержал отторжения и сбежал от меня в гостиную. Сын ничего не заметил. Родители живут своей жизнью. Ничего особенного. Мы по-прежнему ездили ужинать в кафе, ходили в кино, иногда гуляли в парке. Я много читала, точнее, держала книгу в руках, бездумно водя глазами по строчкам. Потом бросила это занятие. Все равно горячечные мысли не давали мне покоя. Какое уж тут чтение. Не до книг теперь. И в клуб больше не ходила. Испытывала собственное терпение. Меня даже не тянуло туда. Я выдерживала себя, как доброе вино. Наращивала мышцы. Но однажды не выдержала. Вино вспенилось и выплеснулось из чана. И оно мгновенно превратилось в любовную отраву. Я собрала сумку и помчалась в клуб. Когда открывала входную дверь, думала, что умру прямо на пороге. Если бы через минуту я не увидела Диму, мое сердце разорвалось бы на мелкие части. Оно валялось бы на асфальте отдельно от меня. А я продолжала бы жить дальше. Может быть, такая жизнь приглянулась бы мне. А что? Спокойно и достойно, ничто не тревожит. Наверное, когда-нибудь хирурги научатся мастерить искусственное сердце из прочной ткани. Такое сердце уже не забьется при виде молодого мужчины. Оно не вздрогнет. Научится воспринимать мир равнодушно.