Читать книгу "Лживый язык - Эндрю Уилсон"

Комната теперь выглядела гораздо опрятнее, и на столе стало чище, но письма по-прежнему громоздились на нем беспорядочным ворохом, высившимся посередине, словно бумажная пирамида.

— Когда вы последний раз вскрывали письмо? — полюбопытствовал я.

— Боюсь, давно. Не считая ваших писем, которые вы взяли на себя труд доставить лично, — ответил Крейс. — Но, надеюсь, вы сумеете разобрать мою корреспонденцию. Мне так надоело снова и снова читать одно и то же, что я попросту перестал распечатывать письма.

Крейс сердился все сильнее, отчего лицо его покраснело.

— Вечно выпытывают что-то, спрашивают, почему я перестал писать после издания своего первого романа. Пишут главным образом аспиранты. Ох уж и мерзкие существа. Выискивают какой-то смысл там, где его вовсе нет. Хотя, надо признать, амбициозные биографы еще хуже. Любопытные твари. Стервятники. Все кружат надо мной, ждут, когда я умру. Каждый надеется первым урвать кусочек моей высохшей плоти. Напрашиваются в гости, чтобы порыться в моих бумагах, дневниках, записях. Спрашивают, может быть, я писал все это время, но отказывался публиковать свои работы. Придумают же, негодяи! Спрашивают, можно ли прийти и побеседовать со мной с часок, взять интервью — «не для печати», разумеется! Кровопийцы, вампиры, вурдалаки, выскочки, хамы, такие же сволочи, как и те, кому нравится глазеть на трагические происшествия! Меня от них тошнит.

Крейс с отвращением смотрел на ворох писем. Потом осознал, что утратил самообладание.

— Простите, я…

— Может, давайте, я отсортирую такие письма?

— Вы? О, это было бы чудесно, — сказал Крейс. — В принципе можете сразу их выбросить.

Он помолчал.

— В этой куче мусора вам наверняка попадутся чеки от моего издателя. Чеки пригодятся. Честно говоря, я предпочел бы сжечь и их, но деньги мне нужны. Чертовы гонорары так и льются рекой, постоянно напоминают…

Взгляд Крейса затуманился. Он погрузился в молчание.

— О чем? — тихо спросил я.

Крейс поджал губы, хотел что-то сказать, но передумал.

— Да так, ни о чем, — отмахнулся он, пытаясь улыбнуться. — Напоминают об одной некогда совершенной глупости, только и всего.

— Тогда я начну прямо сейчас, — предложил я, показав на письма. — Не волнуйтесь. Скоро здесь будет полный порядок.

Перед тем как покинуть кабинет и вернуться к чтению, Крейс дал мне нож для разрезания бумаги, и я принялся неспешно разбирать его корреспонденцию. Начал с самого верха пирамиды, постепенно подбираясь к ее основанию. Высматривал чеки и послания от биографов. Мне и самому было любопытно узнать больше о Крейсе.

Я вскрывал конверты и быстро пробегал глазами письма, проверяя, есть ли в них что-нибудь важное. В основном это была обычная предсказуемая чушь, о которой говорил Крейс, но одно из писем — в конверте из дорогой кремовой веленевой бумаги — привлекаю мое внимание. Письмо было написано от руки на почтовой бумаге с гербом; имя — Лавиния Мэддон, адрес и телефон были оттиснуты черной тушью в верхней части листа.

SW1

Лондон

Итон-сквер, 41а

Дорогой Гордон Крейс!

Простите, что вынуждена написать вам еще раз, но возможно, вы не получили мое письмо от 12 февраля. Если оно затерялось, я вкратце передам вам его содержание.

Прежде всего хочу извиниться за то, что обращаюсь к вам, не будучи вам официально представленной. Я понимаю, что, наверное, подобная вольность вам не по нраву — за это я едва ли могу вас осуждать, — но мне крайне важно связаться с вами.

Уверена, не я первая обращаюсь к вам. Дело в том, что я очень хочу написать вашу биографию. Точнее, не биографию как таковую, а книгу о таком явлении, как литературный успех и литературное безмолвие, книгу, в которой ваш образ был бы центральным, — как обобщающая метафора, если угодно. Естественно, для этого понадобится биографический материал: письма, интервью и тому подобное, — и мне хотелось бы договориться с вами об этом.

Я понимаю — исходя из того, что я слышала, — что, возможно, моя затея не придется вам по душе. Но позвольте заверить вас, что эта книга — ее заказало издательством «Пьериа паблишинг», которое, как вам известно, является одним из ведущих в Великобритании, — ни в коем случае не будет скандальной. Конечно, мне пришлось бы упомянуть события 1967 года, но, может быть, в данной книге вы смогли бы представить свою версию происшедшего. Это всего лишь предложение, поэтому, пожалуйста, не обижайтесь, если оно вам не нравится. Я прекрасно понимаю, что это крайне деликатная тема.

0 себе скажу следующее: в числе моих изданных книг биографии Джин Стаффорд,[10]Констанс Фенимор Вулсон,[11]Дж. М. Барри[12]и Вирджинии Вулф.[13]Мои работы публиковались во многих уважаемых изданиях, в том числе в «Лондонском книжном обозрении» и еженедельнике «Нью-Йоркер».

Умоляю вас откликнуться на мое письмо, дабы мы могли обсудить наше сотрудничество и развеять ваши тревоги, если таковые у вас есть. Мне не составит труда приехать в Венецию и встретиться с вами, когда и где вам это будет удобно.

С уважением,

Лавиния Мэддон.

Я прочитал письмо еще раз. Письмо от амбициозного биографа, от одного из так называемых вампиров, о которых говорил Крейс. Я был доволен тем, что нашел его, и надеялся, что Крейс по достоинству оценит мои старания. Однако этот инцидент 1967 года не давал мне покоя. Что имела в виду Лавиния Мэддон? Судя по тону письма, она — серьезная и почтенная дама. Я отложил ее письмо в сторону, намереваясь показать его Крейсу в конце дня, и продолжал вскрывать конверты, большинство посланий бросая в мусорное ведро. Как ни странно, ни один чек еще не попался мне на глаза. Должно быть, они в самом низу, предположил я, такое уж мое везение! Я сунул руку в самую гущу бумаг, пошарил в ворохе и выудил стопку писем. Одно письмо — просьба к Крейсу посетить литературный фестиваль — было отправлено 12 апреля 1998 года, два года назад.

Я встал, потянулся, зевая. В маленьком кабинете было жарко и душно. Мне не хватало воздуха. Хотелось выпить чего-нибудь. Просмотрю еще несколько писем, а потом сделаю перерыв, решил я. Я взял из стопки очередное письмо, и мое внимание тут же привлек неряшливый, почти неразборчивый почерк на конверте. Трудно было разобрать даже имя Крейса, не говоря уже о том, чтобы прочитать адрес его издателя. Удивительно, как вообще письмо дошло до адресата. Короткий текст был написан синей шариковой ручкой, оставлявшей на листе грязь, и пестрел орфографическими ошибками.