Читать книгу "Мертвые возвращаются?.. - Тана Френч"

— Позвони мне, когда примешь решение, — сказала я Сэму. — Я еду домой. Увидимся вечером?

Брови Фрэнка полезли на лоб. У агентов, работающих под прикрытием, есть свои собственные каналы, однако они стараются не слушать сплетни, а мы с Сэмом не слишком афишировали наши отношения. Фрэнк сделал удивленные глаза. Я притворилась, будто ничего не заметила.

— Я не знаю, во сколько освобожусь, — ответил Сэм.

Я пожала плечами:

— Что ж, я буду у себя, одна никуда не пойду.

— До скорого, детка! — радостно попрощался Фрэнк, сделал затяжку и помахал рукой.

Мы с Сэмом зашагали по полю. Он шел рядом, то и дело касаясь меня плечом. Казалось, будто он не хочет, чтобы я прошла мимо мертвой девушки одна. Честно говоря, я была не прочь еще разок на нее посмотреть, желательно без свидетелей, но спиной чувствовала, как Фрэнк провожает меня взглядом, а потому не стала даже поворачивать головы на сторожку, когда мы проходили мимо.

— Я хотел предупредить тебя, — неожиданно произнес Сэм. — Не стоило мне ему позволять. Мол, не надо, и все тут, а я не врубился с самого начала… а следовало бы. Извини.

Очевидно, Фрэнк, как и все вокруг меня, слышал досужие разговоры об операции «Весталка».

— Он просто хотел посмотреть, как я отреагирую на его план, — ответила я. — Хотел проверить, выдержат ли у меня нервы. Мерзавец умеет добиваться своего. Так что не переживай.

— Этот Мэки, он хороший коп?

Я не знала, что ответить.

«Хороший коп». Такими словами не бросаются. Эта фраза включает в себя слишком много разных понятий. К каждому офицеру полиции следует подходить с особой меркой. Я была не вполне уверена, что Фрэнк подходит под определение Сэма или даже, пожалуй, под мое.

— У него классные мозги, — нашлась я наконец. — И он очень упертый. Рано или поздно всегда выходит на преступника. Так ты даешь ему три дня, которые он просит?

— Если ты готова весь уик-энд просидеть дома, то дам, — со вздохом ответил Сэм. — Соглашусь. Большого вреда не будет, если мы подержим этот случай в секрете, а сами тем временем постараемся разобраться, с кем имеем дело — кто жертва, а кого можно взять под подозрение. Куда спешить со скоропалительными выводами? Пусть все устаканится. Не знаю, правда, стоит ли дарить ее друзьям ложную надежду. Хотя это как сказать — вдруг она поможет смягчить удар? Дадим им пару дней, пусть привыкнут к мысли, что она, возможно, еще жива…

День обещал выдаться роскошным. Солнце успело подсушить траву. Было так тихо, что я слышала, как шуршат среди полевых цветов насекомые. А вот зеленые холмы меня почему-то раздражали, как человек, повернувшийся спиной, чтобы что-то от вас скрыть. Потребовалась всего секунда, чтобы понять, в чем тут дело: вокруг ни души. Из Гленскехи никто не пришел, никто не полюбопытствовал, что случилось в заброшенном доме. На дороге, скрытой от посторонних взглядов деревьями и стеной живой изгороди, Сэм крепко прижал меня к себе.

— Я подумал, что это ты, — прошептал он. Голос его был тих и слегка дрожал. — Я подумал, что это ты.

Глава 2

На самом деле я и минуты не высидела взаперти перед телевизором, как обещала Фрэнку, не говоря уже про три дня. Начать с того, что я терпеть не могу долго торчать в четырех стенах, а когда у меня паршивое настроение, нуждаюсь в движении. Поэтому активно занялась уборкой: привела в порядок, отмыла, пропылесосила, отскребла каждый квадратный дюйм моего жилища, включая плинтусы и внутренности плиты. Вычистила одежду и перемыла посуду. Сняла занавески, выстирала в ванне и повесила сушиться на пожарной лестнице. Перебросив одеяло через подоконник, выбила из него пыль. Будь у меня краска, честное слово, покрасила бы стены. Меня даже посетила мысль, а не натянуть ли для маскировки дурацкий наряд, как тогда в Гленскехи, чтобы сходить в магазин типа «сделай сам». Но тут я вспомнила о данном Фрэнку обещании никуда из дому не уходить и ограничилась тем, что отчистила от пыли заднюю стенку бачка.

Я еще вспомнила его слова. «Но только не от тебя…» После операции «Весталка» я ушла из убойного. «Бытовуха», может, и не лучшее место по сравнению с ним, но там меньше крови. Хотя что я говорю, дело ведь не в количестве. Здесь все просто: кто-то либо кого-то ударил, либо нет. Остается лишь выяснить, кто именно, и заставить буяна утихомириться. Не приходится заморачиваться, и тем этот отдел полезен. А мне меньше всего были нужны заморочки. Господи, я устала подвергать себя риску, устала от чертовых этических дилемм и непредвиденных последствий. Что с вами, на хрен, такое? Вам что, больше нравится штаны протирать по кабинетам?

Симпатичная служебная форма, чистая и отутюженная, повешенная на дверь платяного шкафа в ожидании понедельника, вызвала у меня тошноту. В конце концов вид ее мне сделался невыносим, и я снова бросила ее в шкаф и яростно захлопнула дверцу.

Сами понимаете, даже занимаясь уборкой, я не могла выбросить из головы убитую девушку. Казалось, ее лицо несло в себе некий ключ к тайне, некое зашифрованное послание, которое только мне дано прочесть, если, разумеется, достанет сообразительности или хватит времени, чтобы этот ключик заметить. Окажись я сейчас в убойном отделе, я наверняка стащила бы сделанный на месте преступления снимок или ксерокопию ее документов, чтобы рассмотреть дома, в спокойной обстановке. Сэм наверняка принес бы их мне, если его попросить, однако я не стала этого делать.

В течение трех дней Купер произведет аутопсию. От этой мысли мне стало не по себе. Я ни разу не видела женщин, так на меня похожих. В Дублине полно страхолюдных девиц, которые, ей-богу, все для меня на одно лицо или по крайней мере происходят из одного и того же флакона с автозагаром. И пусть я не отношусь к числу пятизвездочных красоток, зато глядя на меня, не скажешь, что я из инкубатора. Мой дед по матери был французом, и редкое сочетание французской и ирландской крови дает о себе знать. У меня нет ни братьев, ни сестер, зато масса теток и дядек и соответственно целый легион кузенов и кузин. Однако никто из них и близко не похож на меня.

Родителей не стало, когда мне было всего пять лет. Мать пела в кабаре, отец был журналистом. Дождливой декабрьской ночью он вез ее на машине после выступления в Килкенни. Дорога была скользкой, и они слетели в кювет. Машина перевернулась трижды — видимо, отец гнал на большой скорости, — и лежала вверх колесами на поле, пока один фермер, заметив свет фар, не подошел ближе посмотреть, в чем дело. Отец умер на следующий день, мать не донесли даже до машины «скорой помощи».

Я сразу рассказываю людям эту историю, чтобы потом не возникало вопросов. Народ обычно не знает, что сказать, или, наоборот, впадает в сопливую сентиментальность («должно быть, ты по ним очень тоскуешь»), и чем лучше мы знакомы, тем дольше длится эта слезоточивая стадия. Никогда не знаешь, как отвечать. Потому что тогда мне было всего пять лет и с тех пор прошло двадцать пять. Думается, в таких случаях лучше всего ответить, что я уже более или менее смирилась с утратой. Жаль, что я не запомнила родителей получше и потому тоскую скорее не по конкретным людям, а по мысли о том, что у меня когда-то были родители. А еще по песням, которые пела мне мать, но я никому не признаюсь в этом.