Читать книгу "На тайной службе её величества - Ян Ланкастер Флеминг"

— Моя жена умерла десять лет назад. — Марк-Анж остановил Бонда, собиравшегося выразить свое сочувствие, жестом. — Дочь воспитывалась в Швейцарии. Я был уже богат в то время, меня избрали главой Корсиканского союза, я стал купаться в деньгах, добывая их теми путями, мой дорогой коммандер, о которых вы можете догадываться, но не должны спрашивать. Дочь была для меня — как вы там выражаетесь? — красивое такое выражение, она была «светом очей моих», и я исполнял все ее желания. Но она росла дикаркой, неприрученной пташкой, дома настоящего у нее никогда не было, я постоянно находился в разъездах, и присматривать за ней было некому. Через свои школьные швейцарские связи она попала впоследствии в некий круг избранных, международную элиту, о светской жизни которой можно прочитать в газетах, — здесь крутились и южноамериканские миллионеры, и индусские князьки, англичане и американцы, живущие почему-то в Париже, плейбои из Канна и Гштада. Она без конца попадала в какие-то скандальные истории, и когда я пытался увещевать ее, урезал бюджет, начинала вести себя еще безрассуднее, наверное, чтобы насолить мне. — Он выдержал паузу и взглянул на Бонда. Прежде такое радостное, лицо его теперь выражало страдание. — И в то же время за всей этой бравадой скрывалось то, что она унаследовала от матери, что заставляло ее ненавидеть, презирать себя все больше и больше, и, в этом я теперь уверен, в ней поселился червь сомнения и саморазрушения, маскирующийся под личиной безрассудства и беззаботности, и этот червь, как мне кажется, не оставляет ее в покое, гложет душу. — Он посмотрел на Бонда. — Вы же знаете, мой друг, что такое случается и с мужчинами, и с женщинами. Они сжигают себя в стремлении взять от жизни все, но вдруг оглядываются на прожитые годы и понимают, что все — тлен. Они все уже перепробовали, все радости жизни пронеслись как один большой кутеж, и не осталось ничего. Она сделала, как я теперь понимаю, отчаянную попытку снова встать, так сказать, на ноги. Уехала, не сказав ни слова, и вышла замуж, возможно, в надежде обрести покой. Но муж, ничтожный итальяшка по имени Винчензо, граф Жулио ди Вичензо, сначала начисто обобрал ее, а потом бросил с маленькой дочерью на руках. Я заплатил за развод и купил для дочери небольшой замок в Дордонье, поселил ее там, и на какое-то время, занятая уходом за ребенком и прекрасным садом, расположенным рядом с замком, она, казалось, обрела покой. И вдруг, друг мой, полгода назад, ребенок умирает — умирает от одной из самых ужасных детских болезней — спинномозгового менингита.

В комнатке, похожей на цинковый гроб, воцарилась тишина. Бонд думал о девушке, находившейся в нескольких ярдах от него, в другом конце коридора. Все правильно. Он был близок к истине. Он уже видел проявления этой трагедии в том самом упорном отчаянии Трейси. Она действительно потеряла надежду увидеть свет в конце туннеля.

Марк-Анж не спеша поднялся со стула, обошел стол и налил еще виски себе и Бонду.

— Простите меня, — произнес он, — я плохой хозяин. Но, рассказав эту историю, которую всегда держал в себе, другому человеку, я словно камень с души снял. — Он положил руку на плечо Бонда. — Вы меня понимаете?

— Да, понимаю. Но она прекрасная девушка. У нее еще вся жизнь впереди. Почему бы вам не попробовать психоанализ? Почему бы не прибегнуть к помощи церкви? Она католичка?

— Нет, жена не допустила бы этого. Она пресвитерианка. Но подождите, я не закончил. — Он вернулся к креслу и тяжело опустился в него. — После трагедии она исчезла. Взяла все драгоценности и укатила в этом своем крошечном авто; время от времени я кое-что слышал о ней, знал, что продает свои побрякушки и мечется по всей Европе в компании старых друзей. Естественно, я следил за ней, оберегал, когда мог, но она избегала встреч со мной, не хотела разговаривать. Потом от одного из своих агентов я узнал, что она забронировала номер здесь, в отеле «Сплендид», и я тут же примчался из Парижа, — он повел рукой в сторону, — вот на этом средстве передвижения, потому что как чувствовал что-то, ждал самого худшего. Дело в том, что именно здесь мы проводили лето, когда она была маленькой, здесь ей всегда нравилось. Она прекрасно плавает, а в море была буквально влюблена. И когда я услышал, что она собирается сюда, вдруг с ужасом вспомнил, как однажды, когда она чересчур расшалилась, ее оставили дома на всю вторую половину дня, заперев в комнате и лишив купанья. Именно в тот вечер она совершенно спокойно заявила своей матери: «Ты сделала меня такой несчастной, потому что не пустила на море. Когда-нибудь, если я действительно буду несчастной, то уплыву в море, далеко-далеко, по лунной или солнечной дорожке, и буду плыть долго-долго, пока не утону. Вот так!» Жена пересказала мне эту историю, мы оба посмеялись над ней, над детской вспышкой отчаяния. И вот я внезапно опять вспомнил об этом случае и мне показалось, что она могла сохранить в себе эту детскую фантазию и теперь, решив свести счеты с жизнью, вытащила на свет тот каприз, запрятанный глубоко в сознании, и попытается привести свой план в исполнение. Вот почему, мой друг, я установил за ней надежное наблюдение, за ней следили с самого прибытия. Мне сообщили о вашем благородном поступке в казино, за что, — он посмотрел на Бонда, — я вам очень признателен, меня информировали также о других ваших совместных действиях. — Драко остановил Бонда движением руки, когда тот, почувствовав себя неловко, заерзал на стуле. — Вам нечего стыдиться, и не надо изменяться за то, что случилось прошлой ночью. Мужчина остается мужчиной — и кто знает… хотя об этом позднее. То, что вы сделали, то, как вы вообще вели себя, могло стать началом своеобразного курса лечения.

Бонд вспомнил, как на борту «Бомбары» она невольно прижалась к нему, когда его толкнуло к ней. Это движение было почти незаметным, но сколько в нем тепла, сколько признательности, гораздо больше, чем во всей страсти их ночной физической близости. Сейчас вдруг у него впервые возникла смутная догадка, он словно стал понимать, почему оказался здесь, где лежат истоки тайны, он внутренне весь содрогнулся, будто бы кто-то осквернил его могилу.

— Так вот, — продолжал Марк-Анж, — сегодня в шесть часов утра я дал поручение моему другу из Второго управления, он навел соответствующие справки. В восемь утра был уже у себя в конторе, посетил центральную картотеку, и к девяти часам у меня была уже вся исчерпывающая информация — ее сообщили по рации. В этом трейлере у меня имеется мощная передвижная радиостанция. — Он улыбнулся. — Это еще один из моих секретов, которые я раскрываю перед вами. То, что мне сообщили, делает вам честь и как офицеру Секретной службы, и, что еще важнее, как мужчине — мужчине в моем понимании этого слова. В общем, я стал размышлять. Я думал все сегодняшнее утро. И в конце концов отдал приказ, чтобы вас обоих доставили ко мне, сюда. — Правой рукой он обвел комнату широким жестом. — Мне нет нужды сообщать вам детали моих инструкций. Вы видели моих людей в действии. Вам причинили неудобства. Я приношу свои извинения. Вероятно, вы подумали, что вам угрожает опасность. Простите ради бога. Надеюсь, что мои ребята вели себя корректно и тактично.

Бонд улыбнулся.

— Мне очень приятно познакомиться с вами. И если, дабы представиться вам, нужно было попасть сначала под дула двух пистолетов, ну что ж — такая встреча тем более незабываема. Вся операция, конечно, была проведена аккуратно и оперативно.