Читать книгу "Кровь слепа - Роберт Уилсон"

— То-то им радости было, когда они это узнали!

— Ну а как это все восприняли ваши родители? — спросил Фалькон. — Ведь Маргарита тогда была еще ребенком.

— Родителей не было — умерли. Видите, полиция это, наверно, даже в бумаги не внесла! Отец умер в тысяча девятьсот девяносто пятом на севере, в Хихоне, а мама умерла в Севилье в тысяча девятьсот девяносто восьмом, и Маргарита исчезла спустя два месяца после ее смерти. Она очень переживала. Почему я так и волновалась за нее.

— Отец ваш был кубинцем?

— Сюда мы приехали в тысяча девятьсот девяносто втором. На Кубе это было непростое время. После разрушения Берлинской стены в тысяча девятьсот восемьдесят девятом русская помощь перестала поступать. А в Хихоне было большое кубинское землячество, вот мы и осели там.

— А как познакомились ваши родители?

— У отца был клуб в Хихоне. А мама была танцовщицей из Севильи, исполнительницей фламенко. Она приехала в Хихон, чтобы выступить на ежегодной Черной ярмарке, которая длится неделю. Отец и сам неплохо танцевал сальсу, а кроме того, есть еще и так называемое «кубинское фламенко». Так что знакомство для обоих оказалось полезным — они обучали друг друга, а после мама совершила ошибку, которую совершают многие женщины.

— Судя по всему, она вам не родная мать, правда?

— Правда. Что случилось с родной, нам неизвестно. Она была кубинкой испанского происхождения, белая, причастна к политике. Исчезла вскоре после рождения сестры в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.

— Вам было тогда семь лет.

— Рядовой случай исчезновения, — сказала Мариса. — Подобное на Кубе было тогда в порядке вещей. Отец никогда не распространялся на эту тему.

— Так кто же занимался детьми?

— У отца была череда подружек. Некоторые из них занимались нами, другие — нет.

— А чем зарабатывал ваш отец на Кубе?

— Имел какую-то должность в правительстве. Что-то по линии сахара, его экспорта, — сказала Мариса. — Я так поняла, что вы пришли поговорить о сестре, и разговор наш начинает меня удивлять.

— Мне всегда хочется разобраться в семейной истории тех, с кем я беседую, — сказал Фалькон. — Из ваших слов выходит, что жизнь ваша была далека от нормальной.

— До тех пор пока в ней не возникла мачеха. Она была доброй женщиной и любящей. Она всерьез занималась нами, и впервые в жизни мы почувствовали, что нас любят. И за отцом она ухаживала, когда он умирал.

— А от чего он умирал?

— Рак легких. Слишком сигарами злоупотреблял. — Мариса взмахнула рукой с зажатым в ней сигарным окурком. — А женился на ней он лишь тогда, когда узнал диагноз.

Мариса выпустила вверх, в потолочные балки, облачко дыма. Гасить сигару ей не хотелось. Еще немного, и этот новый старший инспектор, быть может, оставит ее в покое.

— Что сталось с вами после смерти отца? — спросил Фалькон.

— Мы переехали сюда. На севере матери стало невмоготу. Все эти бесконечные дожди…

— Ну а ее родные?

— Родители у нее умерли. Оставался брат в Малаге. Но он черных не очень-то жаловал и даже на свадьбу ее не приехал.

— От чего же умерла ваша матушка?

— От сердечного приступа. — Глаза Марисы влажно блеснули воспоминанием.

— Это случилось на ваших глазах?

— Я была тогда в Лос-Анджелесе.

— Сочувствую, — сказал Фалькон. — Думаю, это явилось для вас тяжелым переживанием. Тем более она была не старой.

— Пятьдесят один год.

— А незадолго до смерти вы с ней виделись?

— Вам-то что за дело! — Она отвернулась, ища глазами пепельницу.

Чего он к ней лезет, этот коп!

— Моя мать умерла, когда мне было пять лет, — сказал Фалькон. — Но пять или пятьдесят пять — разницы нет. Такое не забывается и никогда не забудется.

Мариса медленно обернулась к нему: слышать подобное от севильца, да еще и полицейского, было ей в диковинку.

— Итак, вы вернулись из Лос-Анджелеса, чтобы впредь оставаться здесь?

— И оставалась здесь целый год, — сказала Мариса. — Я считала, что мой долг — заботиться о сестре.

— Что же было потом?

— Она опять сбежала. Но на этот раз ей было уже восемнадцать и…

— И с тех пор от нее ни слуху ни духу?

Последовала долгая пауза, во время которой мысли Марисы, казалось, витали где-то далеко, и Фалькон впервые решил, что нащупал верный путь.

— Сеньора Морено? — окликнул он ее.

— Да… больше я о ней ничего не слышала.

— Вы беспокоитесь о ней?

Она пожала плечами, и Фалькон неизвестно почему почувствовал, что от ответа ее ничего не зависит, потому что правды она не скажет.

— Мы с ней были не так уж близки, почему она и в первый раз исчезла, ничего мне не сказав.

— Вот как? — произнес Фалькон, и взгляды их скрестились. — И что же вы сделали, когда ваша сестра сбежала во второй раз?

— Окончила курс в Школе изящных искусств, сдала квартиру, которую мы с сестрой унаследовали после смерти матери.

— Это та самая квартира, где вы и сейчас живете, на улице Иньеста?

— Да. — Она кивнула. — И отправилась в Африку. В Мали, Нигер, Нигерию, Камерун и Конго, пока там не стало слишком уж опасно. Потом был Мозамбик.

— Ну а туареги? Вы ведь некоторое время и среди них жили.

Молчание, пока Мариса переваривала свидетельство, что некоторые вещи инспектор узнал не от нее.

— Если вам и без того все известно, господин старший инспектор, то зачем было тревожить меня?

— Пусть так, но всегда хочется все расставить по полочкам.

— Я согласилась поговорить с вами о моей сестре.

— С которой вы не так уж близки.

— Но в процессе разговора круг ваших интересов, похоже, расширился и вы стали злоупотреблять моим рабочим временем.

— А потом был еще и Нью-Йорк, не так ли?

Она невнятно буркнула что-то утвердительное и пыхнула сигарой, вновь раскуривая ее.

— Это вам Эстебан сообщил, да?

— Почему вы догадались?

— Я соврала ему насчет Нью-Йорка, — сказала она. — Я посмотрела картину о художнике с Ником Нольте и примерила на себя роль его ученицы и подмастерья. Ни в каком Нью-Йорке я не была.

— Вы врали ему и в других случаях?

— Наверно. Я выдумала образ и подстраивалась под него.

— Образ?

— Такой, какими большинство моих мужчин представляют женщин.

— Старшему инспектору Зоррите вы сознались, что Кальдерон — ваш любовник.