Читать книгу "Ужин со смертельным исходом - Джон Данн Макдональд"

— А как насчет Мэвис?

— Леди сказала бы, что она не знает. Но ваша супруга совершенно голая под этим своим роскошным халатом. А фигурка у нее что надо, могла бы я добавить. Помимо этого, некомпанейскими людьми оказались Рэнди, который недостаточно хорошо плавает, и Уоллас Дорн, который, наверное, не мог бы вынести такой потери достоинства.

Пол помолчал какое-то время, потом потрясенно спросил:

— И Ноэль тоже?

— Считайте, что мы оба в замешательстве, дружище Пол. Я отношу это на счет бренди. Или атавизма. Или неосознанной мести своему благоверному. Или подначивания со стороны Стива Уинсана. В любом случае, я скажу — черт с ним. Мне кажется, такой разговор больше пристало вести на заднем дворе, развешивая белье. Были разглагольствования насчет возвращения к матушке-природе. Хотя я и привыкла появляться перед публикой в не слишком презентабельном виде, в душе так и осталась застенчивой девушкой. Провожу кое-какие границы. У меня просто мурашки по всему телу бегают. Я задумалась об упадке современного общества. Как видите, я — мыслитель, самый что ни на есть серьезный.

— Где вы были, когда это случилось, Джуди?

— Толком и не знаю, потому что никто, похоже, не знает точно, когда это случилось. Кто-то начал звать ее. По-моему, это была Мэвис. Потом все мы прислушивались. Потом Гил Хайес стал выкрикивать ее имя так громко, что оно отдавалось эхом с другого берега. И мы все вслушивались. А Уилмы все нет и нет. Тогда Стив помчался наверх, чтобы включить свет, дав своим товарищам по играм совсем мало времени на то, чтобы привести себя в подобающий вид. Я услышала лихорадочную возню. Стив, должно быть, влезал в шорты на полном скаку. В этот момент вы вышли на сцену из-за кулис с таким видом, будто вас вытащили из-под камня. А потом проявился ваш административный талант. Порядок из хаоса.

— Бог мой, как хочется, чтобы Мэвис заткнулась!

На это моего ответа не последовало. Мне тоже хотелось, чтобы она заткнулась. Я посмотрела на его затылок. Мне понравилось, как забавно, по-мальчишески, закручивались непричесанные волосы на его макушке. Бедный медведь. Здоровенный мужик, в котором чувствуется цельность. Возможно, его когти и зубы достаточно остры в мире бизнеса, но в такой ситуации он был ребенком, только начавшим ходить. Такие типы, как Стив, Уоллас Дорн, Рэнди и Уилма и — чего уж там греха таить — Джуди Джона, могли бы выпотрошить его легким движением руки. Наверное, отличие заключается в следующем: мы постигаем, возможно, слишком рано, что поля самых жестоких битв — это коктейли, званые обеды, банкеты по окончании спектакля, пропускание по рюмашке перед ленчем. Люди вроде Пола Докерти воспринимают подобные вещи как отдых. Так что здесь он находился среди волков, обремененный этой глупой женой, которая обожает — мне следовало сказать: обожала — Уилму, этой глупой женой, не имеющей достаточного житейского опыта даже для того, чтобы чувствовать подсознательную причину этого обожания, хотя Уилма-то наверняка знала, что к чему. И я совсем не исключаю, что, будь она жива, она бы завела Мэвис достаточно далеко, чтобы девушка в один прекрасный день с неподдельным ужасом взглянула на себя и на свои мотивации.

Бедный милый медведь! Милый человек с грубоватым лицом, сбитый с толку свой дамой и вызывающий у нее едва ли не отвращение. Джуди, девочка моя, это непозволительная роскошь для тебя, и все же до чего это было бы чудесно — еще раз снять маску и подержать большого медведя в своих объятиях, крепко и нежно, потому что любви так давно уже не было.

— Похоже, они там, внизу, знают, что делают, — произнес Пол.

В этом действительно просматривалась какая-то упорядоченность — в том, как лодки прочесывали озеро, взад-вперед, туда-сюда. Поднялся ветер, и неожиданно стало прохладно. Мой халат показался мне тонким.

— Схожу оденусь, — решила я.

— Хорошая мысль. Так сразу они ее не найдут. Они все время останавливаются. Дно, наверное, каменистое.

— Они достают... до самого дна?

— Как я понимаю, да. Потом, если они ее не найдут, через несколько дней при разложении выработается достаточно газа, чтобы вынести тело на поверхность. Раньше стреляли из пушки, чтобы тело всплыло. А почему — хоть убей не знаю.

Тут я задрожала так сильно, что у меня застучали зубы, и я поспешно встала.

Ноэль и Рэнди занимали соседнюю комнату. Я услышала его голос, резкий и пронзительный от напряжения, произносящий снова и снова: «О боже, о боже, о боже». Потом услышала ее голос, более мягкий и низкий, успокаивающий его. С парнем явно творилось что-то неладное. Совсем неладное. Ноэль я тоже не завидовала.

Мой купальник был все еще мокрый. Стащив его с себя и переступив через него, я достала большое, толстое, роскошное полотенце и растиралась до тех пор, пока тело не запылало. От этого мне стало так приятно, что я неожиданно для себя замурлыкала какой-то мотивчик, пока вытиралась. Ну прямо как чертова кошка, подумала я. Все летит к чертям собачьим, а ты вдруг чувствуешь себя на седьмом небе. Тут я подумала о животе, так что втянула в себя диафрагму настолько глубоко, насколько могла, и повернулась к зеркалу в профиль. Так у меня раздавался вширь верхний этаж и оттопыривался нижний ярус, но животика не наблюдалось. Черт подери, что же, мне и помурлыкать нельзя, если мое здоровье при мне? Двадцать девять, а в свою первую поездку я отправилась в пятнадцать. Еще один год — и половина жизни долой. В пятнадцать я выглядела на восемнадцать. И в двадцать четыре выглядела на восемнадцать. Я немало лет извлекала немалую пользу из этих восемнадцати. Глупенькая, изнемогающая от любви пятнадцатилетняя девчонка, врущая насчет своего возраста, мотающаяся по стране, чтобы петь с самым что ни на есть захудалым оркестром, и только для того, чтобы быть рядом с Моузом, который умел извлекать такие сладостные звуки из видавшей виды трубы.

О! Все эти годы, когда приходилось питаться жареной стряпней и трястись в автобусе всю ночь напролет! Отели, кишащие тараканами, антрепренеры, кладущие толстую лапу тебе на коленку... Бог ты мой! Эти гастроли, и все эти важные шишки, и Моуз, который в конце концов женился на мне. Он подсел с «травки» на порошок. И держал это в секрете, пока наконец не перерезал себе горло в Скрэнтоне после того, как Митч его уволил, оставив мне в наследство видавшую виды трубу и три песни, которые так и не смог издать. А эта невообразимая зима в Чикаго, где я выступала в шоу? А населенная клопами комнатка, которую я делила с этим чудом в перьях, Джанет? Однажды я вернулась и узнала, что она угодила в тюрьму за то, что рыбачила из окна, бог ты мой! Одолженной удочкой, с наживкой из объедков, подтягивала орущих бездомных кошек к окну, на высоту трех лестничных пролетов, и сбывала их по двадцать пять центов за штуку медицинскому училищу. Ах, детка, детка, ты была «в самом, самом низу», прежде чем пошла в гору, прежде чем Дэнди Адамc, благослови Господь его черную душу, разглядел в тебе способности к комедийному жанру и занял тебя в этих первых хороших номерах. Там, внизу, пропасть, и, низвергнутая с вершины, ты не сможешь опять провалиться до самого низа, ведь правда? Но я так устала! Мне хочется свернуться калачиком с милым медведем. Я погладила старинного приятеля — плоский животик. Влезла в плиссированную юбку из ирландского твида и болтающийся на мне, обтрепанный старый джемпер, который всегда беру с собой на счастье. Я подумала о том, как холодно, и направилась в другое крыло, к кухням. Там отыскала Хосе и прибегла к кухонному испанскому, которого поднабралась за тот сезон в Мехико. Похоже, это ему понравилось. Он знал, что сеньора мертва. Данный факт был им рассмотрен и принят. Не думаю, что кто-то из них троих стал бы так уж убиваться по этому поводу. Я сказала ему, что люди наверняка мерзнут. Предложила сварить побольше кофе и отнести вниз. Хосе ответил, что так и сделает.