Читать книгу "Лик смерти - Коди Макфейден"

— Нет ничего проще!

— Да! И пожалуйста, не умирай!

— Очень смешно!

Дэйвс вернулся с бронежилетом.

— Я взял его у женщины, агента сыскной полиции. — Он показал нам жилет, взглянул на меня и нахмурился. — Слишком большой.

— Они все такие, кроме тех, что мне делают на заказ.

Дэйвс улыбнулся:

— Ростом не вышли, агент Барретт?

Я забрала жилет и сердито посмотрела на него:

— Для вас — специальный агент Барретт.

Улыбка исчезла.

— Ну, будьте осторожны, специальный агент Барретт, — серьезно сказал он.

— Осторожным там делать нечего, — ответила я.

— И тем не менее не рискуйте зря.

Это он хорошо сказал: коротко и ясно. А ведь меня там действительно могут убить.

Тем не менее надо идти.

Глава 8

Смеркалось, тени стали длиннее. С пистолетом наготове я стояла перед открытой дверью злополучного дома. Я вспотела и чувствовала себя неуютно в огромном бронежилете с чужого плеча. Сердце бешено колотилось. Я посмотрела на стражей порядка, оставшихся за моей спиной. Напротив дома уже выстроили баррикады. Они начинались от самой проезжей части, на которой стояли четыре патрульные машины и фургон спецназа. На баррикадах дежурили полицейские, готовые произнести одну-единственную фразу: «Назад». А перед ними ждали своей очереди шестеро вооруженных спецназовцев в черных блестящих шлемах. Включенные фары патрульных машин были направлены на дом… и на меня.

«Да, у стражей порядка грязная работа! Люди предстают перед ними в самом неприглядном виде, им приходится иметь дело с кровью, разложением, человеческими испражнениями и принимать жизненно важные решения, не обладая практически никакой информацией. Но даже самому квалифицированному полицейскому или агенту все равно не хватает подготовки, чтобы справиться со всеми проблемами. Критический же момент (а он неизбежен) чаще всего разрешается именно так, как сейчас со мной: агент, вызванный из отпуска, прослушавший всего лишь двухнедельный курс о переговорах с самоубийцами, надевает широченный бронежилет и до последнего сомневается в своих силах. Иначе говоря, делает все возможное, имея в распоряжении минимум». Я отогнала эти мысли и заглянула в дверной проем. Мой лоб покрылся капельками пота, солеными, как слезы.

Дом, построенный в характерном для южной Калифорнии стиле — двухэтажный, покрытый штукатуркой «под дерево» и с крышей из керамической черепицы, — оказался самым новым в районе. Он выглядел вполне ухоженным, вероятно, его перекрашивали около двух лет назад. Не очень большой — владельцы были людьми небогатыми, — но вполне симпатичный. Именно в таких домах живут семьи со средним достатком. На большее он и не претендовал.

— Сара? — позвала я. — Это Смоуки Барретт, милая. Ты хотела меня видеть, и я пришла.

Никакого ответа.

— Я иду к тебе, Сара. Я только хочу поговорить с тобой, хочу понять, что случилось.

Я замолчала.

— Я знаю, что у тебя пистолет, милая. У меня тоже. Не пугайся, когда его увидишь. Я не собираюсь в тебя стрелять.

Подождав немного, я позвала снова, и снова никто не ответил. Я вздохнула, выругалась и попыталась найти причину, чтобы не входить, но ничего придумать не смогла. Зато мое второе «я» было этому только радо. Здесь нет никакой тайны, ведь это свойство, присущее всем, кто по роду занятий подвергается смертельному риску, — в такие ужасные моменты чувствовать, что ты по-настоящему жив. Страх вызвал прилив адреналина, и одновременно с ним пришло ощущение необыкновенной легкости и поразительного, чудовищного счастья.

— Я иду, Сара. Не надо стрелять ни в себя, ни в меня, договорились? — уверенно произнесла я, избавившись от нервозности.

Я сжала свой «глок», глубоко вздохнула и вошла в дом. Первое, что я почувствовала, — запах убийства. Один писатель как-то спросил меня, чем пахнет смерть. Он собирал материал для книги, ему нужны были факты. «Кровью, — сказала я тогда. — Смерть отвратительна, но если запах крови сильнее других запахов, это уже пахнет убийством». Он спросил меня, на что похож запах крови. «Как будто ваш рот битком набит медяками и вы не в состоянии избавиться от них», — ответила я.

И вдруг я почувствовала этот острый, всепоглощающий запах, и он придал мне еще больше уверенности. «Убийца здесь. Я охочусь на убийцу!» Я прошла вперед, бесшумно ступая по гладкому полу из красного дерева, который даже не скрипнул под ногами. Справа от меня была просторная гостиная со сводчатым потолком и камином, с толстым бежевым ковром. Напротив камина располагался большой двухсекционный диван в виде буквы «Г», подобранный в тон ковру. Большие окна гостиной выходили на лужайку. Все выглядело чистым, аккуратным, но уж очень скучным. Хозяева дома пытались поразить гармоничным сочетанием цветов, а не экстравагантностью.

Гостиная занимала всю правую часть дома, плавно переходя в столовую с таким же бежевым ковром на полу. Посередине столовой я увидела деревянный обеденный стол медового оттенка. Над ним на длинных черных цепях висела люстра. По другую сторону стола находилась стеклянная дверь на кухню. Все так же предсказуемо, мило, но банально.

Передо мной была витая лестница с площадкой посередине, которая вела на второй этаж. И на ней — неизбежный бежевый ковер.

На стене вдоль лестницы висели многочисленные фотографии в рамках. С одной из них улыбалась молодая семейная пара. А вот та же пара, но уже постарше, они держат младенца. Этим младенцем, наверное, и был тот симпатичный подросток, которого я увидела на другой фотографии. Но, пробежав глазами по всей стене, я не обнаружила ни одного снимка девочки.

Слева от лестницы располагалась большая комната с раздвижной дверью из толстого стекла, через которую можно было пройти в кладовку. Я почувствовала сильный запах крови. Несмотря на яркий свет, лившийся отовсюду, дом казался мрачным и зловещим. Здесь произошло жестокое убийство — и поселился ужас. Мне стало душно, мое сердце снова бешено заколотилось. Я остро чувствовала страх, но вместе с ним и радостное возбуждение.

— Сара? — позвала я.

Она не ответила.

Я двинулась к лестнице. Запах крови становился сильнее. Когда я заглянула в большую комнату, мне стало ясно почему. Здесь тоже стоял диван, напротив которого располагался огромный телевизор. А на полу лежал ковер, залитый густой, темной кровью. Ее было столько, что на ковре обрадовались небольшие лужицы, и даже толстый ворс не смог все впитать. «Тот, кто потерял столько крови, должен был умереть». Но тела не было. «Может, его унесли?»

Я внимательно все осмотрела, однако не обнаружила ни следов от лежавшего тела, ни доказательств того, что его волокли. Кровь была лишь на ковре, если не считать большого зловещего пятна рядом со мной.

«Если тело кто-то убрал, тогда этот кто-то должен быть очень сильным. Ведь мертвое тело взрослого человека трудно даже поднять, тем более нести. Любой пожарный или медработник вам подтвердит. Вес мертвого мужчины, например, сравним разве что с весом огромной сумки, размером в шесть футов, наполненной шарами для боулинга. А если это кровь ребенка? В таком случае поднять и унести его не составило бы особого труда. Интересная мысль».