Читать книгу "Школа ужасов - Элизабет Джордж"

– Поди, Саймон, – послышался возле его уха голос Деборы. – Я поеду вперед. Ужасный день. Мне бы хотелось поскорее сесть в машину.

– Скоро увидимся, верно? – послушно произнес он в ответ.

– За обедом? – примиряющим тоном подхватила она и тут же добавила: – Боюсь, после такого у нас обоих испортится аппетит. Я закажу что-нибудь легкое, хорошо?

– Что-нибудь легкое. Да, хорошо. – Саймону казалось, будто огромный камень придавил его. Вот она садится в машину, в машине зажигается свет, волосы вспыхивают, золотистые искорки пробегают по бронзе локонов, кожа сияет, точно густые свежие сливки под солнечным лучом. Она захлопнула дверь, включила зажигание и тронулась с места. Саймон заставил себя не провожать глазами исчезавший в ночи «остин». – Где тело? – повернулся он к Канерону.

– Сюда.

Сент-Джеймс последовал за инспектором. Тот повел его не на кладбище, а на примыкавшее к нему поле Грея. С одной стороны возвышался во тьме памятник поэту. Почва к концу зимы приобрела красно-коричневый оттенок и сильно, до головокружения пахла перегноем. Еще месяц– и новая жизнь пробьется из-под земли к солнцу.

– Никаких следов, – комментировал Кане-рон, продвигаясь к проволочному ограждению, за которым высилась живая изгородь. Полиция прорезала отверстие в этой ограде, расчищая путь ко второму полю, где нашли тело мальчика. – Похоже, убийца пронес тело через кладбище, а потом перебросил его через стену. Иначе сюда никак не подберешься.

– А с фермы? – Сент-Джеймс махнул рукой в сторону окон, светившихся вдалеке за полем.

– Опять-таки нет следов. К тому же там три сторожевых пса – они бы мертвого разбудили, если бы кто-нибудь попытался пройти мимо них. – Они уже подходили к небольшой рощице. Под деревьями мелькали лучи фонарей, негромко переговаривались все еще не закончившие работу полисмены, кто-то из них рассмеялся. Как и все профессионалы, служаки из Слоу давно привыкли к виду насильственной смерти.

Но, видимо, Канерон так и не нарастил себе толстую шкуру. Коротко извинившись перед спутником, он решительно направился к группе людей, столпившихся под деревом, резко, горячо заговорил с ними, размахивая руками. Когда он вернулся, лицо его вновь приняло бесстрастное выражение. Слишком разнервничался, отметил про себя Сент-Джеймс.

– Прошу вас. Вот сюда.

Остальные полицейские расступились, пропуская Сент-Джеймса. Возле трупа полицейский фотограф разбирал свои принадлежности. На миг он приподнял голову, затем вновь наклонился, упаковывая камеру в большой кейс.

«Чего они ждут от меня?» – с недоумением подумал Сент-Джеймс. Внешние приметы смерти столь же очевидны для них, как и для любого эксперта, а все остальное может установить только вскрытие. Он же не маг и не волшебник, за пределами своей лаборатории он мало на что способен. И как же ему не хотелось торчать здесь, в темноте, на холоде. Ночной ветер, проносясь над полем, приподнимал его волосы, а Сент-Джеймс стоял и смотрел на тело незнакомого ребенка. Глупо думать, будто от того, что он самолично осмотрит эту мрачную сцену, что-то прояснится, откроется какая-то тайна жизни и смерти этого мальчика. Гораздо больше его в этот момент занимала Дебора. Дебора уехала от него на месяц, она покинула дом его женой, а вернулась чужим человеком. Саймон терзался тревогой за нее, сердце отяжелело от одиночества.

И все же он стоял там и смотрел на тело. Кожа красноватая, видимо, изменена формула крови. Это позволяет предположить смерть в результате несчастного случая– если бы не положение тела, которое полностью исключает подобную гипотезу. Канерон прав: концы с концами не сходятся и только вскрытие определит причину смерти. Сент-Джеймсу оставалось лишь констатировать очевидное, то, что мог бы заметить любой стажер, обратив внимание на широкую ссадину, поднимавшуюся по левой ноге мальчика.

– Тело сдвинули с места уже после смерти. Канерон, стоявший рядом, утвердительно кивнул:

– Меня больше интересует то, что произошло перед смертью, мистер Сент-Джеймс. Его пытали.

4

Линли открыл крышку старинных карманных часов и убедился, что вновь чересчур засиделся на работе. Без четверти восемь; сержант Хейверс давно ушла, отчет о расследовании уже готов и завтра же может быть представлен суперинтенданту Уэбберли. Если в последнюю минуту ничего не случится, придется все-таки идти домой.

Линли не скрывал от себя, что изо всех сил пытается оттянуть момент возвращения. В последние два месяца дом перестал служить ему прибежищем, он не находил в нем ни уюта, ни утешения – воспоминания враждебно поджидали его там и набрасывались на него, едва Линли переступал через порог.

Сколько лет он прожил беззаботно, даже не пытаясь оценить место, принадлежащее леди Хелен Клайд в его жизни. Она просто была рядом; то врывалась к нему в кабинет, с трудом волоча за собой сумку, битком набитую грошовыми детективами– почему-то ему непременно следовало их прочесть, – то являлась в дом в полвосьмого утра и делилась планами на ближайший день, а он, в свою очередь, делился с ней завтраком; то потешала его нелепыми рассказами о своей работе у Сент-Джеймса в лаборатории судебной медицины («Боже, Томми, дорогой, ты представь только: этот негодяй принялся разделывать печень как раз в тот момент, когда мы сели пить чай!»). Она ездила с ним в Корнуоллскую усадьбу, она мчалась бок о бок с ним верхом через поля, она вносила свет в его жизнь.

Каждая комната в доме напоминала Линли о Хелен– каждая, кроме спальни, ибо Хелен была ему только другом, но не любовницей, когда же она поняла, что он хотел бы отвести ей иное место в своей жизни, хотел бы, чтобы она стала чем-то большим, чем спутницей и верным товарищем, она уехала от него.

Если бы он только мог презирать, ненавидеть ее за то, что она сбежала, если б он мог завести роман с другой женщиной, забыться с ней! И ведь найдется немало женщин, готовых вступить с ним в недолговечные, но бурные отношения, но, оказывается, ему нужна только Хелен. Он страстно желал коснуться ее неясной, теплой кожи, запутаться пальцами в ее волосах, ощутить, как ее стройное тело в восторге самозабвения льнет к его разгоряченному телу, но он мечтал о большем – он мечтал не о миге обладания Хелен в постели, а о полном слиянии, о союзе и тел, и душ. В этом ему было отказано, и ему опротивел собственный дом. Линли с головой ушел в работу. Надо же чем-то заполнить день, лишь бы не возвращаться все время мыслью к Хелен.

И все же в такие минуты, как эта, когда рабочий день заканчивался, а Линли не успевал подготовиться к возвращению домой и включить защитные механизмы, его мысли сами собой устремлялись к Хелен, повинуясь инстинкту, словно птицы, летящие под вечер к знакомому гнезду в поисках приюта на ночь, однако для него воспоминание о Хелен отнюдь не служило убежищем, нет, оно, словно острый нож, лишь глубже и глубже бередило сердечные раны.

Взяв в руки последнюю присланную ею открытку, Линли вновь перечитал уже затверженные наизусть слова – жизнерадостные и ни к чему не обязывающие, вновь попытался убедить себя, что за равнодушно-вежливыми строчками таится скрытая любовь и готовность уступить– надо лишь поразмыслить над ними как следует, и этот смысл сделается явным. Но что толку лгать себе? Сообщение от Хелен оставалось все тем же: ей требуется время, ей требуется преодолеть разделявшее их расстояние. Предложение Линли нарушило хрупкое равновесие их отношений.