Читать книгу "Физиология брака - Оноре де Бальзак"

Чтобы получить право смотреть сверху вниз на тех, кто толпятся в гостиных, нужно сделаться любовником одной из этих редкостных женщин. А ведь все мы в большей или меньшей степени любим властвовать.

По этой причине все мужчины, кому образование, талант или ум дают возможность так или иначе влиять на судьбу народов и составлять их славу, притязают на внимание этой блистательной части нации, к которой как раз и принадлежит та, чье сердце будет не на жизнь, а на смерть защищать наш муж.

Не станем гадать, применимы ли изложенные выше соображения о женской аристократии к другим слоям общества. То, что справедливо по отношению к этим женщинам, чьи манеры, язык, мысли столь изысканны, к женщинам, у которых блестящее воспитание развило вкус к изящным искусствам, умение чувствовать, сопоставлять, размышлять, к женщинам, которые имеют столь возвышенное представление о приличиях и этикете и задают тон французским нравам, то должно быть справедливо по отношению ко всем нациям и всем разрядам женщин. У человека выдающегося, для которого написана эта книга, ум, бесспорно, устроен таким образом, что, бросив взгляд на жизнь разных классов, человек этот безошибочно распознает тот уровень развития, к которому наши выводы еще применимы.

Теперь скажите: разве, определив, сколько добродетельных женщин может отыскаться среди этих очаровательных созданий, мы не решим в высшей степени занимательную нравственную задачу, задачу брачно-национальную?

Размышление IVО женщине добродетельной

Самое главное, пожалуй, — не столько определить общее число добродетельных женщин, сколько выяснить, может ли порядочная женщина остаться добродетельной.

Чтобы дать исчерпывающий ответ на этот важнейший вопрос, рассмотрим сначала мужскую половину населения.

Для начала исключим из пятнадцати миллионов мужчин девять миллионов двуруких особей с тридцатью двумя позвонками; в результате предмет нашего физиологического анализа сократится до шести миллионов человек. Случается, конечно, что в этой гуще общества, пребывающей в состоянии вечного брожения, подчас зарождаются такие люди, как Марсо, Массена, Руссо, Дидро или Роллен[67], однако мы не имеем возможности учитывать подобные исключения и сознательно допускаем в наших расчетах отдельные неточности. Неточности эти еще дадут о себе знать в конце наших рассуждений — они лишь подтвердят те ужасающие выводы, к которым мы придем, исследуя действие общественных страстей.

Из шести миллионов избранных существ вычтем три миллиона стариков и детей.

Число женщин, которых нам пришлось вычесть в аналогичном случае, было, как мы помним, на целый миллион больше.

Столь значительная разница может показаться странной, но она легко объяснима.

Женщины выходят замуж в среднем двадцати лет от роду, а к сорока годам пора любви для них истекает.

Другое дело мужчины: семнадцатилетний юнец сплошь и рядом уже соблазняет чужих жен, причем, если верить скандальной светской хронике, жен отнюдь не первой молодости.

А в пятьдесят два года мужчина опаснее для женщины, чем в любом другом возрасте. Именно в эту прекрасную пору жизни ему представляется случай воспользоваться и дорого купленным опытом, и нажитым за долгие годы состоянием. Зная, что владеющая им страсть — последняя, он делается могуч и неумолим: так человек, увлекаемый потоком, изо всех сил вцепляется в гибкую зеленую ветку молодой ивы.

XIV. В физическом отношении мужчина дольше остается мужчиной, чем женщина — женщиной.

Итак, разница между продолжительностью любовной жизни женатого мужчины и замужней женщины составляет пятнадцать лет — срок, равный трем четвертям того времени, когда измена жены способна причинить мужу боль. С другой стороны, окончательный остаток мужчин, полученный нами после всех вычитаний, расходится с соответствующим результатом, полученным применительно к женщинам, самое большее на одну шестую.[68]

Подсчеты наши чрезвычайно приблизительны, а выкладки настолько очевидны, что мы излагаем их со всеми подробностями лишь из почтения к точности и дабы заранее предохранить себя от критики.

Итак, всякому философу, хоть немного умеющему считать, должно быть ясно, что во Франции имеется примерно три миллиона мужчин не моложе семнадцати и не старше пятидесяти двух лет, весьма живых, весьма зубастых, всегда готовых броситься за добычей, бросающихся за ней при первом удобном случае и мечтающих лишь о том, чтобы твердым шагом двинуться к вратам рая.

Изложенные выше соображения заставляют нас выделить из этих трех миллионов один миллион мужей. Предположим на мгновение, что все эти мужья без ума от своих дражайших половин, как наш идеальный муж, и не ищут любви на стороне.

Однако каждый из оставшихся двух миллионов холостяков, будь он даже гол как сокол, только и мечтает что о любовных победах;

однако мужчине достаточно иметь стройный стан и томный взгляд, чтобы затмить в душе женщины образ мужа;

однако он может вскружить голову чужой жене, даже не обладая приятным лицом и не будучи приятно сложен;

однако если мужчина остроумен, хорош собою и общежителен, женщины интересуются не тем, откуда он вышел, а тем, куда он хочет прийти;

однако единственное богатство любви — очарование юности;

однако фрак от Бюиссона, перчатки от Буавена[69], прелестные сапоги, приводящие в трепет делового человека, и умело повязанный галстук могут превратить любого мужчину в короля гостиных;

однако разве, несмотря на то, что эполеты и аксельбанты сегодня не властвуют над женскими сердцами так безраздельно, как прежде, уже одних бравых военных недостаточно для того, чтобы сделать легион холостяков грозой для замужних дам?.. Не будем вспоминать об Эйнхарде[70]— он был всего-навсего королевским секретарем, но разве не сообщала недавно одна газета о некоей немецкой принцессе, завещавшей все свое состояние самому обыкновенному лейтенанту-кирасиру из императорской гвардии;