Читать книгу "Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона - Наталья Андреева"

Предыдущий дом был гораздо скромнее. И подальше от Москвы. Но три года назад дела Даниила Эдуардовича Грушина шли неплохо. Очень даже неплохо. Артем был его младшим компаньоном, и он словно родился бизнесменом. Вот у кого чутье! И дело тут не в везении. Артем занимается делами вдохновенно. Для него колонки цифр в выписке из банка – это целая поэма! Реутов днюет и ночует на работе. Может быть, все из-за той же нелюбви к жене? Оба ведь женились по расчету. Но найти отдушину в работе! Это уж слишком!

Тем более что Артем Реутов не спешит воспользоваться плодами своего труда. Они с Анютой и двумя детьми обитают в трехкомнатной квартире. Конечно, в престижном районе столицы, в элитном доме, внизу консьержка и охрана на входе, но… Почему Артем не купит загородный особняк? Тем более сейчас, когда дела идут в гору и у тестя он в фаворе, в то время как вечный соперник Грушин в опале! У Реутовых двое детей…

Нет, Тему ему не понять. Хотя они с первого курса жили вместе, в одной комнате, казалось, должны были основательно друг друга изучить. Лучшие друзья…

Итак, стол накрыт в каминном зале. Столовые приборы расставлены, красное вино открыто, дышит. Вино для писательницы. Тема почти не пьет, а если и случится такое, только водку. Рюмку-две. Не больше. Сид пьет исключительно пиво, и только пиво. Надо отдать ему должное, спиртным не увлекается, крепче пива – ничего. Ни-ни! Киру Грушин тоже никогда не видел с рюмкой в руке. Но это особый случай. Для Киры – минеральная вода. И для Валентина. Тоже особый случай. Но другой. Вывод один, а причины разные. Своих сегодняшних гостей Даниил Грушин изучал не один год, прежде чем подобрался к их маленьким тайнам.

Что касается Инги… Ха-ха! Вот кто непременно воспользовался бы случаем и напился! Она все употребляет: и водку, и пиво, и красное вино. Впрочем, и белое тоже. Обожает шампанское, но не разбирается в нем. То, что за двести долларов, не отличает от дешевки за сотню рублей. Плебейка! Привыкла сливать в себя все, без разбору! Но Инга давно здесь не была. Год, не меньше. Должно быть, изменилась. Ее привычки не в счет: много чести! Грушин знает одно: мятный ликер Инга терпеть не может! Назло ему, не иначе! Мятный ликер для него, хозяина.

Он еще раз оглядел стол, каминный зал. Все ли готово? В правом углу пианино, на нем подсвечник – трезубец, похожий на скипетр бога морей Нептуна. Увы, нет рояля! Ему бы хотелось, чтобы здесь, в каминном зале, стоял рояль. Белый. Мечта мальчика из коммуналки: огромный дом, гостиная, посреди которой стоит белый рояль, за ним женщина с высокой прической, в платье в пол, на длинной шее – жемчуга… Музыка сегодня будет живая: вечеринка в стиле ретро. Старинный буфет у стены заперт на ключ. В нем – сюрприз. Другой сюрприз – стеллаж с книгами у противоположной стены. На первый взгляд ничего особенного. Но… Даниил Эдуардович Грушин тонко улыбнулся…

…В половине седьмого он начал растапливать камин. Не спеша, наслаждаясь процессом. Когда дрова занялись, долго сидел на корточках, смотрел на огонь. Пока не почувствовал, что ноги затекли. Без десяти семь зажег свечи. По залу поплыл тонкий запах жасмина. Свечи ароматизированные. Запах создает настроение. Капелька грусти, чуть-чуть тревоги и море поэзии. Пусть все сегодня будет красиво. В том числе и смерть.

Потом он выключил верхний свет. Многочисленные лампочки на потолке погасли, лишь стены зала таинственно светились. В камине горели дрова. Языки пламени отбрасывали на стены длинные тени. Как красиво! Интересно, кто придет первым? Грушин спустился вниз, в гостиную. Здесь на столе в ряд стояли подсвечники. Он взял один и не спеша зажег три свечи. Прошел с подсвечником на кухню, оттуда – в маленький закуток, где находился распределительный щит. И, словно отрезая себе путь к отступлению, потянул вниз рубильник. Свет в доме погас…

…Прасковья Федоровна прекрасно знала, как нравятся Дане женщины в длинных вечерних платьях. Порой он бывал откровенен с соседкой. А она умела слушать. Профессия такая. Писатель должен уметь слушать. И наблюдать. Специально для Дани она сделала строгую прическу: волосы закрутила на затылке пучком, заколола шпильками. Надела длинные висячие серьги, благо шея у нее длинная, красивая. Ах, скинуть бы еще лет десять! И, вздохнув, Прасковья Федоровна потянулась за массивным ожерельем. Надо закрыть мелкие морщинки, вырез у платья глубокий, шея открыта.

– Кира! Подойди сюда! – крикнула она. И когда подруга появилась в спальне, попросила: – Застегни. Осторожнее!

Та была все в том же бесформенном балахоне. Рукава почти закрывают сухие жилистые кисти, длинные скрюченные ногти похожи на когти хищной птицы. Балахон доходит почти до колен ей, из-под него – неизменные клеши. До пола.

– Ты так пойдешь? – спросила Прасковья, когда Кира застегнула ожерелье.

– Да. А что?

– Все-таки в гости идем!

– Мне все равно, – бесцветным голосом сказала Кира.

– Как знаешь, – пожала плечами Прасковья Федоровна и, бросив взгляд в зеркало, кокетливо спросила: – Ну как я?

– Кого ты хочешь обмануть? – криво усмехнулась Кира.

– То есть?

– Он специализируется на девочках помоложе.

– Ты-то откуда знаешь?!

– Знаю, – загадочно ответила Кира и неслышно вышла из спальни.

Вот ведь чучело! Бродит по дому, как привидение, и на всех навевает тоску! Выгнать бы ее, да нельзя. Злата Ветер и Кира Крымова связаны одной веревочкой. Прочной – не оборвешь!

Одевшись, она спустилась вниз. Сид неохотно выключил телевизор и поднялся с дивана. На нем были черные кожаные штаны в облипку и черная майка-алкоголичка. В особняке Прасковьи Федоровны тепло. На отоплении не экономят, ибо писательница теплолюбива, да и Кира постоянно ежится, будто ей холодно. Прасковья Федоровна с удовольствием посмотрела на бугристые мышцы молодого мужа, обтянутые трикотажем. Широкая грудь, мощные плечи. Темные волосы Сид стягивает на затылке в хвост, но прическа не выглядит женственной. Напротив. Подчеркивает мужественное лицо с тяжелым подбородком и носом, при взгляде на который так и хочется сказать: «египетский». Отчего? Кто знает. Но прозвищем «Фараон» Сид обязан ему. И неизменные очки с затемненными стеклами. Изысканной формы, чрезвычайно модные.

– Готов?

– Мм-м-м… – Сид потянулся за кожаной курткой, небрежно брошенной на спинку дивана.

– Кира!

– Да иду уже! Иду!

Входную дверь запирала подруга. Прасковья Федоровна глянула на часы: она не любила опаздывать. И очень хотелось выпить. Конец недели, надо бы расслабиться. Иногда можно себе позволить. Тем более такое вино!

Без пяти. Пока дойдут, будет ровно семь.

– Кира, что ты там копаешься?

– Все. Готово.

По тропинке они пошли под моросящим дождем от крыльца к калитке. Сид в короткой кожаной куртке, Прасковья Федоровна в элегантном плаще, и Кира в бесформенном балахоне, надетом поверх другого бесформенного балахона. Ставни соседнего особняка были закрыты, но сквозь щели в них пробивался свет. И на третьем этаже свет. И в окнах тренажерного зала. Но когда они уже были на соседнем участке, свет вдруг погас. Во всем доме. Одновременно.