Читать книгу "Бойцы анархии - Сергей Зверев"

– Что это с ней, Степан?

– Мухоморчиков пантерных облопалась… – Степан смутился и отвел глаза.

– Где взяла?

– Так это… я принес ей из леса, их там тьма-тьмущая… А что? Всего лишь пара нераскрывшихся шляпок, вполне себе магический гриб…

Последовала бурная сцена. Я кричал, что не потерплю потакания наркомании в наших рядах и что отныне он не должен реализовывать безумные идеи без моего ведома. Может, ей еще и героинчика сообразить на дорожку? Может, мы и сами за компанию с ней чего-нибудь пожуем – чтобы одной не скучно было питаться?

– Не ори, – поморщился коротышка, дождавшись паузы в моей решительной отповеди. – Ну, да, возможно, выбранная тактика оправдала себя лишь частично. А что еще я должен был делать? Пристрелить к чертовой бабушке? Ты уснул, а она давай тут колбаситься – думал, придушит нас с тобой. Ну, сбегал в лесок… Загадка природы, Михаил Андреевич. Грибы, растущие на окраинах наших болот, имеют интригующее свойство. Их не надо сушить, варить, да и мухоморами их можно назвать лишь с натяжкой. Главное – с дозой не перебрать. Четверть грамма грибной, хм, плоти на килограмм твоего веса – самый оптимум. Лично не пробовал… боюсь, что понравится… но кое-кто из сельчан их пользует с большой охотой. Поп Окакий, говорили, перед проповедью грибки пожевывал – ну, ради пущего вдохновения, дабы подняться над недостойной мирской суетой… Бродяги разные потребляют; нечисть – так та вообще без этого продукта жить не может… Эффект, как от ЛСД, Михаил Андреевич. Ошеломление, бредишь, дрожишь, в восторг впадаешь, хреновое настроение проходит…

А Виолетта вдруг почувствовала, что она не одна, и приподнялась, обратив в нашу сторону отчасти осмысленный взор. Уселась в позу отдыхающего турка, задумчиво посмотрела на собственную грязную руку, провела по лицу, отметив «неродные» неровности, брезгливо поморщилась.

– С возвращением, мэм, – махнул я ладонью.

– Туда, – выстрелил пальцем коротышка. – Называется лес. Два шага за деревья – будет ручей. Помойся, почистись, сделай укладку, всю фигню…

Обошлось без нервных сцен. Виола поднялась и плутающей иноходью удалилась за деревья. Пока она отсутствовала, мы со Степаном вяло дискутировали. О перспективах возвращения в деревню, о свалившемся на нас несчастье с неплохой фигурой, о планах на дальнейшую жизнь, о том, что хорошо бы помыться, но почему-то не хочется. Какая необходимость? Грязь – надежнейший камуфляж…

Девицу не подгоняли. Времени у нас был целый эшелон. Чем дольше мы сидели на краю цветочного луга, тем дальше удалялся спецназ. Мы даже тешили себя надеждой, что девица не вернется – сообразит, что не вписывается в наш коллектив порядочных людей, усовестится и уйдет на болото умирать. Но Виола оказалась не из таких. Мы грызли травинки, вяло переругивались, подставляя солнцу для «обработки» мокрые бока, когда послышались шаги, тяжелый вздох, и тело, обладающее сравнительно малой массой, опустилось в траву. Мы обреченно повернулись. И ошалели от изумления.

Она была хороша. Я бы даже сказал, неприлично хороша. Напоминала Монику Беллуччи – а красота последней, как известно, неоспоримый факт. Она сидела перед нами, скрестив ноги, и угрюмо нас рассматривала. Вьющиеся черные волосы еще не высохли, но смотрелись здорово, обрамляя лицо и изящно спускаясь на плечи. У Виолы были красивые черные глаза, оснащенные густыми ресницами, приятные ямочки на щеках. На мочках ушей серебрились «гвоздики» с рубином. Фигура у девицы была практически идеальная: популярный в народе третий размер, длинные ноги, осиная талия. Худые пальцы «пианистки» со срезанными под корень ногтями и остатками мутного лака слегка дрожали, что было, видимо, их привычным состоянием. Девицу не портило даже черное родимое пятнышко посреди высокого лба – удобная, кстати, штука, если надо прицелиться.

– Песец, я в шоке… – признался коротышка. – А она ничего так, да, Михаил Андреевич? С пивом потянет. Вроде другой была… Напомни мне, это правда, что в женщине должна быть загадка?

– Маленькая загадка, – поправил я, показав пальцами, какая именно. – А не кроссворд на две с половиной страницы.

– Сейчас пошлю, – проворчала девица. – И даже в морду, если повезет.

У нее бы был приятный мелодичный голос, не опошляй его нотки вульгарности. Мы поедали Виолу глазами. Ассоциация с «ангелами Чарли», видимо, была не ошибочной. Тело девицы плотно облегал отливающий синью прорезиненный костюм, чем-то напоминающий облачение боевого пловца. Состоял он, впрочем, из двух частей; нижняя часть удалялась при помощи молнии, верхняя – посредством отливающих металлом пуговиц. Ворот был открытым, длинную шею украшало ожерелье из крохотных декоративных черепков, а под ожерельем матово проступал миниатюрный христианский крестик.

– Чего уставились? – Ей надоело, что мы на нее таращимся. – В свадебном платье я смотрелась бы хуже.

– Боюсь представить, как бы ты смотрелась в свадебном платье, – пробормотал я. – Ну, что, знакомиться будем? Или опустим?

– Опустим, – хмыкнула девица.

– Лет-то тебе сколько?

– Ну… – Виола задумалась. – Двадцать пять – тридцать… Сколько бы ни было, дядя, а ты мне в бати годишься. Хотя на хрена мне, спрашивается, такой батя…

Я смутился, а Степан злорадно хихикнул.

– Род деятельности? – нахмурился я. – Имеется в виду не военно-полевая подруга авторитетного господина, ныне покойного, а до того? Впрочем, не боюсь ошибиться – ты работала проституткой. В детстве много хулиганила, водилась с жиганами, в нежном отрочестве подсела на наркоту, в старших классах сколотила банду себе подобных, глумилась над порядочными девочками. Умеешь драться – на примитивном, конечно, уровне. Наглости – полная голова. Из института выгнали за непристойное поведение. Работать – в падлу, дураки пускай работают. Состояла приживалкой у богатого предпринимателя, да устал он от твоих заколбасов. Выгнал – подалась в элитные путаны, торговала экскурсиями в свою пещеру наслаждений, а в один прекрасный день – убойная доза снотворного, крепкий сон, очнулась в стране, которой нет на картах…

– А ты кто такой, дядя? Ясновидящий? – вспыхнула девица и покосилась на свой автоматик, лежащий в траве. Пнем я по жизни не был – пока она плескалась в ручье, а Степан разрывался между ленью и желанием подсмотреть, я опустошил рожок, рассовав содержимое по карманам.

– Военная прокуратура, – я дружелюбно улыбнулся.

Девица вытянула от изумления мордашку и посмотрела на Степана.

– Росцирк, – представился Степан, приковав взор к вздымающемуся третьему размеру.

Девица прыснула:

– Цирк и военная прокуратура… Вы что, парни, издеваетесь?

– Никак нет, – сказал я. – Старший следователь Марьяновской военной прокуратуры Луговой Михаил Андреевич.

Вот тут ее и долбануло. Откинулась на спину, схватилась за живот и зашлась в животном хохоте. Мы обиженно переглянулись, стали ждать, пока закончится приступ. Приступ прошел, девица откашлялась, поправила волосы и воззрилась на меня с какой-то странной серьезностью.