Читать книгу "Война в затерянном мире - Сергей Зверев"

– Кто вы такие?

– Комендантская… рота…

– Да ну? – бросил Стольников, ощупывая грудь жертвы.

Определив, в каком кармане находятся документы, он зацепил карман пальцами и оторвал вместе с книжечкой. Как и следовало предполагать: вместо военного билета сержант, если верить стальным лычкам на погонах, имел удостоверение старшего лейтенанта Федеральной службы безопасности и звался Громовым.

– Комендантская, говоришь?

Осматривать второго не было необходимости.

– Ответь на пару моих вопросов, старик, – попросил капитан, – и я тебя не трону. Решишь быть героем, я тебя просто вырублю. Чтобы вой не поднял. Сколько вам приказано меня охранять?

– Трое суток, – сплевывая кровь в сторону, выдавил контрразведчик.

– А что произойдет через трое суток?

– Я не знаю, как у вас, а у нас за такие вопросы в народное хозяйство переводят.

Стольников согласился. Он слишком много хочет от людей, которые без приказа икать боятся.

– Если я побегу, что вы должны делать?

– Стрелять. Я думал, вопросы сложные будут…

Навигатор в руках людей, ему не доверяющих. В штабе бригады «крот» Алхоева. Худший вариант – это навигатор в руках «крота» Алхоева. Как только прибор окажется у Кровавого Магомеда, Стольникова убьют. Отделение погибнет. А Алхоев продолжит какие-то разработки.

– Прости, дружище, – пробормотал Саша и расчетливым ударом врезал старшему лейтенанту в квадратный подбородок. Удар получился точным и сильным. Голова старлея запрокинулась, и тело обмякло.

В его распоряжении около трех минут. Столько времени потребуется людям Костычева, чтобы прийти в себя и добраться до ближайшей рации. При них передающих устройств не было, значит, надеются либо на штатных ханкалинских радистов, либо на свои «болтушки», оставленные в «конторе». Их оставили, чтобы не привлекать внимания в госпитале. Нет страннее картины, чем сидящий на крыльце сержант с дорогой рацией.

Что может сделать беглец в Ханкале за три минуты? Добежать до летного поля с кладбищем самолетов. Напроситься в отъезжающий в Грозный «ЗИЛ» в составе колонны. Сесть за руль любого транспортного средства и покинуть территорию Ханкалы. Последний способ Стольникову нравился больше. Вне колонны он проскочил бы Минутку, весь Заводской район и въехал в бригаду. Но это уже не три минуты. Это пятнадцать, двадцать, тридцать минут. При том условии, если его машину не обстреляют из развалин какой-нибудь грозненской «хрущевки». Сколько же блокпостов встретится за эти четверть часа в городе? Пять как минимум. И на каждый уже поступит команда стрелять по Стольникову на поражение. Ладно, получить пулю от чеха… Но от какого-нибудь командированного, бухого в хлам тувинского мента?..

Тряпку с руки он давно скинул, но и без нее Стольников выглядел приметно и наводил на ряд вопросов. Без куртки, в бинтах, рваной майке и с запекшейся на брюках кровью по Ханкале долго не походишь. Не говоря уже о – побегаешь. Весь военный город Ханкала нашпигован патрулями, борзыми, сытыми ребятами, никогда в жизни не видевшими ни окопов, ни пальбы в упор. И воспитаны они таким образом, что уважаемые люди для них начинаются с полковников. Все остальные – мусор, подлежащий задержанию и доставке в дежурную часть.

– Товарищ военный! – услышал он за спиной насмешливый голос.

«Ну вот, началось…» – отметил Саша. Не реагируя, он быстрым шагом направился к узлу связи. Главное, успеть связаться с комбригом. Пусть тянут время, пусть выворачиваются как хотят, но не отдают навигатор контрразведчикам! Навигатор – это жизнь для тех, кто остался Там…

– Эй, приятель! – вновь прозвучал голос.

«Быстрее, быстрее, Стольников! Всего-то сотня шагов», – успокаивал себя Саша, понимая между тем, что эта сотня шагов – бесконечность. Сейчас его будут догонять. На мгновение замедлив шаг, он дождался, когда дыхание преследователей послышалось совсем рядом, и побежал.

Не ожидавшие непривычного для гарнизона маневра со стороны перемотанного бинтами военного, преследователи с удовольствием бросились в погоню. На бегу Стольников оглянулся. На него открыли охоту прапор и двое «срочников». Если остановиться, можно всех троих вырубить за полминуты. А что потом? Нет, вырубать их надо не на передней линии…

Узел связи располагался в тесном фанерном домишке. За ним высились, уродуя пейзаж бессмысленной архитектурой, несколько вышек. От этого узла и вышек зависела служба всех частей в Чечне, и охранялся он соответственно своей важности – круглосуточным караулом. Для безопасности узла связи это было хорошо, а для Стольникова смерти подобно. Узнаваемый в лицо в бригаде, на территории аэропорта Северный, он мог появиться в одних трусах перед часовым склада боеприпасов, и часовой не поднял бы на него оружие. Правда, в бригаде Стольникову не было бы необходимости проникать на охраняемые объекты. Но здесь, в Ханкале, его никто не знал, и в своих одеяниях он равновелико был похож и на отбившегося от стаи боевика, и на сумасшедшего. Часовой откроет огонь, не раздумывая, прямо посреди бела дня.

Не желая осложнять себе жизнь проникновением через главную калитку, Стольников заложил вираж и всем своим видом показал, что прорывается в глубь военного городка. Через мгновение он оказался в мертвой зоне. У него оставалось секунд десять, чтобы перемахнуть через защищенный колючей проволокой забор, продолжая оставаться невидимым и для часового у калитки, и для патруля. Раздирая «егозой» плечи и слыша треск брюк, он перелез, упал на землю и закатился под пожарный щит.

– Где он?! – раздался почти над ухом глухой голос – прапорщик потерял из виду беглеца и теперь остановился, чтобы отдышаться.

«Много курите, хорошо питаетесь и мало двигаетесь», – ответил про себя довольный Саша.

– К штабу! – приказал прапорщик. – Пояса смертника на нем никто не видел?

Капитан улыбнулся. Лучше бы прапор молчал на этот счет. Сейчас кто-нибудь из его подчиненных в патруле вспомнит, что видел, и дежурному по части станет известно, что начальник патруля упустил на территории Ханкалы шахида. Вот так люди и губят свою военную карьеру. Подняв облако пыли, прапорщик с бойцами исчез в неизвестном направлении.

Часовой оказался не у дел. Ночью он ходит по периметру, а с рассветом такая необходимость утрачивается. Ни один человек, находящийся в своем уме, не полезет через забор на виду у всех на территорию объекта особой важности.

Выбравшись из-под щита, Стольников подумал, что в чем-то фээсбэшники все-таки правы. В части проникновения на охраняемые караулом учреждения он явно не в списке людей в здравом рассудке.

Выждав, пока часовой отлипнет наконец от «грибка» и зайдет в тень, он вдоль стены прокрался ко входу и вошел в дверь. Небольшой «предбанник» и теперь две двери. Одна ведет непосредственно к связистам, вторая – в подсобное помещение. Склад аппаратуры скорее всего. Слава богу, в армии все подписывается. Даже там, где не нужно. И на правой двери висела большая красная с золотым тиснением табличка: «Связь». Для кого это написано? Для связистов, которые здесь проводят времени больше, чем во сне? Или для остальных, от кого эта самая «связь» охраняется караулом? На двери комнаты напротив значилось: «Комната № 2». Логично. Если справа – связь, то это, разумеется, комната номер два.