Читать книгу "Борька, я и невидимка - Юрий Томин"

– Ну, вот что, – сказал Владимир Иванович. – Слушайте: в Кистеневку пришли фашисты. Что делает Дубровский?

Шелест страниц прекратился. Все с удивлением смотрели на Владимира Ивановича. Он сел за стол и веселыми глазами оглядел класс.

– Тогда еще фашистов не было, – неуверенно сказал кто-то.

– Не было, – согласился Владимир Иванович. – Но мы на минуту представим, что были.

– Он будет с ними сражаться, – сказала Лена.

– Пожалуй. Почему ты так думаешь?

– Потому, что он не побоялся медведя.

Но тут уже с Леной стали спорить другие ребята. Одно дело – медведь, а другое – вооруженные фашисты.

Кто-то сказал, что Дубровский Троекурова не побоялся: выгнал его, а у Троекурова было много слуг. С Троекуровым все боялись связываться, а Дубровский не испугался. Наконец вспомнили, что сто пятьдесят солдат штурмовали укрепления Дубровского. А он, раненный, был впереди.

– А еще влюбился в Марью Кирилловну, – басом сказал Дутов. – И еще он…

Но Дутову говорить не дали: речь шла о мужестве, любовь тут ни при чем.

Постепенно выяснилось, что Дубровский был смелый и решительный человек. Теперь это стало совершенно ясно по его поступкам.

Все были согласны – Дубровский не согнется перед фашистами и вообще перед кем угодно.

– А Шабашкин? – спросил Владимир Иванович.

– У-у-у… – завыл класс.

– Этот гад Шабашкин стал бы, конечно, полицейским или старостой.

– Почему? – спросил Владимир Иванович.

С Шабашкиным расправились в две минуты. Каждому ясно, что человек, который кланяется богатому и издевается над бедными, – человек трусливый и подлый.

Владимир Иванович больше молчал. Говорили ребята. Только Костя, которому говорить было нечего, время от времени кричал: «Верно!» – или: «Неверно!» Зато кричал он громче всех, – Костя боялся сидеть тихо.

Потом фашисты ушли из Кистеневки, и там стало спокойно. Потише стало и в классе. Но ненадолго.

– В реке тонет человек, – сказал Владимир Иванович. – Подумаем, кто как поступит.

Через несколько минут выяснилось!

Дубровский поплывет спасать. Троекуров пошлет слугу. Кузнец Архип бросится в воду во всей одежде (если тонет не Шабашкин), Шабашкин подождет, пока человек утонет, и составит протокол.

Марья Кирилловна разнервничается и заплачет.

И каждый раз Владимир Иванович спрашивал: «Почему?» И ребята старались доказать почему. Это было очень интересно – доказать. И это было не так уж трудно для тех, кто заранее прочитал повесть. Только для Кости время тянулось медленно. Он уже чуть не охрип, вставляя свои «правильно» и «неправильно». А как он старался! Он ужом вертелся на парте, вскакивал, садился, прикладывал руку к сердцу и даже погрозил кулаком Дутову, когда тот сказал про Марью Кирилловну. Но, кажется, он немного перестарался. Забывшись, он грохнул кулаком по крышке в тот момент, когда случайно в классе было тихо.

– Неправильно! – рявкнул Костя.

– Что неправильно? – спросил Владимир Иванович. Костя ошалело заморгал глазами. Он и сам не знал, что не правильно.

– Так что же неправильно, Костя? – повторил Владимир Иванович.

Костя мучительно соображал. Он даже запыхтел, как Дутов. На секунду ему стало противно. Но только на секунду. Нужно было выкручиваться.

– Неправильно… вот это… что Дутов говорил!

– Про Марью Кирилловну?

– Ага! – обрадовался Костя. – Про Марью Кирилловну. Верно, неправильно, Владимир Иванович?

– Ну, это ведь мы давно выяснили, – сказал Владимир Иванович. – А сейчас что неправильно?

– Сейчас?

– Да, сейчас. – В глазах Владимира Ивановича запрыгали веселые огоньки.

– Сейчас… А вот… – Костя напрягся, ожидая подсказки. Но класс молчал. Все ждали, что скажет Костя. Ведь это же Костя! Никому и в голову не пришло, что ему нужно подсказывать.

– Вот это… – И тут Костя вспомнил: – Они хотели его погубить! – воскликнул он.

– Кого погубить?

– А Дубровского! – радостно сказал Костя. – Он сам кричал: «Вы меня губите!»

– Ну и что же?

– Вот и неправильно, что его хотели погубить. Владимир Иванович улыбнулся. Косте стало нехорошо.

– Кто же хотел его погубить?

– А там… на странице сто восемьдесят три.

Ребята еще ничего не поняли. По классу пронесся шелест страниц. Все искали страницу 183. Там действительно было написано: «Вы меня губите! – закричал Дубровский».

– Так кто же хотел его погубить? – спросил Владимир Иванович. – Эти слова он говорит Марье Кирилловне.

– Вот она и хотела.

Ребята засмеялись. Но не от восторга. Смеялись над Костей; он чувствовал это.

– Но сейчас мы говорили об Андрее Гавриловиче, – сказал Владимир Иванович.

Владимир Иванович по-прежнему улыбался. Голос у него был ровный. Казалось, он просто не понимает, что Костя не подготовился.

«Притворяется», – подумал Костя. Но отступать было не куда.

– Андрей Гаврилович тоже хотел его погубить! Ребята захохотали.

– Эх, Костя, – сказал Владимир Иванович. – А ведь Андрей Гаврилович – отец Дубровского.

Костя насупился и сердито взглянул на Владимира Ивановича.

– Я не читал про Дубровского.

– Не успел?

– Не успел.

– Чем же ты был занят?

– А я не был занят.

– Не был занят и не успел. Непонятно.

Ребята снова задвигались, на лицах появились улыбки. Они знали Костю. А Костя знал, что в этот момент весь класс смотрит на него и ждет, что он скажет. И все же Костя задумался.

Владимир Иванович – это не Владик и не Зинаида. Он разговаривает, как будто приятель. Только от таких приятелей будешь два дня в затылке чесать. Нет, лучше не связываться.

– Владимир Иванович, я не выучил, – сказал Костя. – Я же честно признался. Поставьте мне двойку – и все.

– Да мне двойки не жалко, – весело сказал Владимир Иванович, – мне тебя жалко, что ты Пушкина не читаешь.

Костя почувствовал, как невидимка толкнул его в бок маленьким своим кулачком. «Смотри-ка, тебя жалеют», – шепнул он.

И Костя, подчиняясь невидимке, послушно открыл рот.

– Почему это меня жалко? – сказал он. – А может, Дубровского вовсе не было. Может, его выдумали? Я, например, ни какого Дубровского не видел.

– Ну, конечно, – согласился Владимир Иванович. – Индийского океана тоже нет.