Читать книгу "У нас есть мы - Ирина Горюнова"

Я вспоминаю фильм «Небо над Берлином» Вима Вендерса – притчу о двух ангелах, обреченных на бессмертие и живущих среди не очень счастливых людей в разделенном угрюмой стеной Берлине – демаркационной линией, рассекающей один город на составные части: добро и зло. Правда, для каждого эти понятия свои. Что из них ближе к богу?.. Бесплотность ангелов не позволяла им вмешиваться в людские дела. Они просто безмолвные наблюдатели множественных трагедий. Но внезапно один из ангелов, Дамиэль, влюбился в воздушную гимнастку, пожелал стать смертным и стал им. И обрел счастье. Думаю, что и Шурочка стал таким же ангелом, но, увы, сказка это сказка, и обрести его заново, заглядывая в глаза и лица людей, невозможно, хотя я хожу по улицам и иногда вздрагиваю, когда вижу похожую на его фигуру или длинные светлые волосы. Я бегу, уже зная, что обманываюсь, с единственным желанием посмотреть: а вдруг на один немыслимый миг все перевернулось и он вернулся ко мне? И вижу чужие лица, опять чужие отстраненные ненужные лица в толпе улиц, метро, переходов и подворотен. Мы разделены демаркационной линией жизни и смерти, линией, через которую есть только проход в одну сторону, а обратного пути нет.

* * *

После Шурочки меня долго никто не интересовал. Я с головой ушел в работу и посвящал этому все время, какое было в распоряжении. Я не хотел никого другого рядом. Не мог представить. А потом я встретил тебя, Ким, когда от скуки бродил по инету. Наша переписка в течение трех месяцев так сблизила нас, что встреча уже казалась логичной и правильной. Мы могли бы просто стать друзьями, если бы так отчаянно не нуждались в простом человеческом участии и островке любви, который все же смогли сотворить на пепелище.

ВИП – ВИЧ

И теперь мне точно известно,

Насколько все это всерьез,

Потому что молчание – ведь это тоже

Ответ на мой нелепый вопрос…

«Русская рулетка», группа «Флер»

Теперь, когда я просыпаюсь, смотрю на улицу, радуюсь солнцу или грущу, оттого что вижу солнце и пронзительно ощущаю каждый миг бытия: ветер, море, волны на реке, структуру камня под подушечками пальцев, богатство вкусовых ощущений от чая на языке, аромат розы и шелковистые лепестки, прикасающиеся к щеке… Мое настоящее прекрасно, пусть и болезненное, тяжкое, трудное… я научился любить этот мир и не хочу снова стать здоровым, потому что опять стану принимать наркотики, не удержусь, ведь это хроническая болезнь, зависимость. Наркотики – как секс, как ощущение жизни. А я хочу быть здесь и сейчас. Это плата за новую реальность, и я готов платить эту цену. Это мой выбор. Мне тяжело с тобой, Ким. Моя внутренняя программа уже не может смиряться с тем, что ты сидишь на героине. И хотя я бессилен вытащить тебя, именно это бессилие и дает мне силу строить с тобой отношения, ощущать себя нужным, необходимым тебе. Я благодарен за то, что ты есть, за то, что МЫ ЕСТЬ в этом обществе как пара, за то, что мне не одиноко больше, за то, что я теперь не вынужден решать вопросы моей мамы, которую просто не могу выносить на единой территории. У нее такое биополе, что меня начинает трясти, когда я вижу ее, разговариваю с ней. Я не хочу решать ее проблемы, слушать бесконечные жалобы и терпеть попытки влезть в мою жизнь, в душу, запачкать там все нелепыми рассуждениями и штампами. Она использовала старую семейную систему: заболеть, чтобы решить проблемы, обратить мое внимание на свою персону. Я не хочу больше суетиться и изматывать свои нервы – слишком устал от попыток все изменить, как-то достучаться до ее сердца. Сестра мудро самоустранилась от нас, выйдя замуж и уехав жить в Канаду. Теперь она изредка звонит нам, пересылает с оказией жалкие подачки в виде одежды, купленной в секонд-хенде, и думает, что этого достаточно. Ее среднеуспешный муж, естественно, оберегает свой покой и уж никак не желает видеть у себя в гостях ни ВИЧ-инфицированного брата жены, ни взвинченную, лезущую во все щели ее мать.

* * *

Когда я заболел, Ким, то учился жить заново, как учится ходить маленький ребенок. Несмотря на историю с Шурочкой, во мне все равно продолжал сидеть страх. Я слишком слаб. К тому же у меня больше не было никого, кому я мог бы довериться, уткнуться носом в подмышку, попросить пожалеть и поддержать. Преодоление страха смерти, страха быть отверженным, неполноценным, прокаженным – это тяжкий труд. Пока этот гром не грянет над тобой, ты совершенно не представляешь, как с этим живут. Я изучал симптомы болезни, ее стадии, способы оттянуть смерть и продлить существование, изучал психологию и боролся со своими кошмарами, приходившими ко мне каждую ночь, избавлялся от стрессов, которые снижают иммунную систему и повышают риск ухудшения здоровья. Каждый выскочивший на лице прыщ или весеннюю простуду я принимал за снижение иммунитета и впадал в истерику, думая, что скоро конец, смерть… Я справлялся со всем этим один, сам, по-прежнему ощущая себя «картонной дурилкой», так глупо подставившейся болезни. Иногда я звонил по телефону доверия и плакал в трубку, кричал, что я не могу так больше, мне страшно, спасите меня, ну пожалуйста, как-нибудь, кто-нибудь… Я ходил в церковь и молился, прикладывался к мощам, но я не верил, не верил, не верил, никому не верил, Ким!.. Я совсем отчаялся и измучился, мне казалось, что скоро конец…

Кану каплей окаянной

По каемочке стаканной,

Проскользну и кану: кап —

Вот и вышел божий раб.

Мне уже приходится принимать лекарства, так называемое «специфическое лечение», чтобы оттянуть развитие ВИЧ-инфекции и не допустить ее перерастания в стадию СПИДа. Я так хорошо изучил все про эту болезнь, что, разбуди меня ночью, я все расскажу тебе о том, как передается инфекция, что такое иммунный статус и вирусная нагрузка, какое количество клеток иммунной системы CD4+ должно быть в норме в крови и что бывает, когда их количество снижается. Я знаю, что нам с тобой нет необходимости пользоваться разными полотенцами, мочалкой и посудой, что я не могу заразить тебя через слюну, пот, слезы, мочу. Не передергивайся, Ким, это всего лишь жизнь, а не отвратительные интимные подробности, о которых приличные люди как-то не говорят. Ведь ты же спишь со мной и не боишься, что я заражу тебя, просто натягиваешь презерватив. Ты вообще чего-нибудь боишься, Ким? Ведь это я заставляю тебя проверять срок годности гондонов и слежу за тем, чтобы ты, черт побери, покупал смазку только на водной основе, потому что смазка на жировой основе разрушает структуру латекса. Я забочусь о тебе, Ким! Ведь мы с тобой так называемая «дискордантная пара», пара, в которой только один из партнеров имеет ВИЧ-статус. Какое смешное слово «статус» по отношению к этой болезни. Оно какое-то гордое, даже слегка издевательское. Есть ВИП-статус, дипломатическая неприкосновенность, я, получается, тоже своего рода неприкосновенный (а может быть, неприкасаемый или прокаженный, как в Индии?). Можно потребовать у правительства, чтобы в аэропортах всем имеющим ВИЧ-статус отводили свою ВИП-зону прохода и отдыха… Извини, что-то не туда занесло.

В одной из брошюр о СПИДе я прочел манифест Матери Терезы, который распечатал на принтере и повесил над своим письменным столом. Он помогает мне жить. Я перечитываю его каждый день, твержу как мантру, как молитву и когда мне хорошо, и когда безумно плохо: